Читать интересную книгу Таймыр. Трилогия - Вадим Денисов

Однако никто из них не ожидал, что вскоре события совершенно неожиданно приобретут совершенно другой темп и окрас.

* * *

Подпирая голову рукой, Квест сидел за обшарпанным столом, коричнево-серая столешница которого имела жуткий вид — дерево хранило последствия многолетней небрежней готовки, что совершенно обычно в способе жизни таких изб, — и вертел в руках старый клинок, почему-то оставленный в избе прежним хозяином. Час назад он обнаружил на полке пыльный сверток, в котором прятался знаменитый американский нож — «Randall Љ1» образца 1942 года. Точно такой он видел в красочном альбоме, что лежит у Андрея Донцова дома.

Нож был старый.

Алюминиевое навершие рукояти, покрытое плотным стойким окислом, избороздили глубокие царапины и вмятины. Темная от патины тонкая латунная гарда. Наборная кожаная ручка давно потеряла былой лоск, но не расслоилась и не сгнила. Восьмидюймовый боевой клинок был изъеден точками питинговой коррозии, но своих рабочих свойств, конечно же, не потерял. Клеймо уютно вмещало всё ещё хорошо различимые буквы «Randall Made Orlando Fla». В целом ножик выглядел так, будто его недостаточно бережно хранили беззаботные дети отцов, уставших после тяжелых боев в Нормандии. Из памяти детства всплыл старый мультфильм: «Откуда в Воронеже африканские названия?»

Откуда тут, в таймырской глубинке появился старый американский боевой нож? Ответа на это вопрос у Квеста пока не было. Ножом когда-то активно пользовались. Когда-то… А что с заточкой? Проба большим пальцем — режущая кромка тупая, клинок ветерана давно не точен. Димка порылся в поисках ножен, но не нашел.

— Как это здесь такое чудо прижилось!? — спросил он у паутины в углу полки, с интересом разглядывая раритет, откровенно любуясь хищным лезвием. Димка не был ценителем холодного оружия, но тему, благодаря друзьям, знал неплохо. — Как ты мог сюда попасть? Штатовские морпехи что ли десантировались? На Таймыре… Гы!

Нож смолчал.

Надо будет прихватить его, Майеру привезти. Или Донцову? Передерутся же! Прихватить… Сначала отсюда выбраться надо! Свежая мысль.

Теперь он от нечего делать хмуро ковырял «рэнделлом» старый дробовой патрон самодельной закатки, один из двух, валяющихся на полке. Калибр подходил к «беретте», но использовать их было страшновато — неизвестно, как поведет себя в стволе эта старая и довольно топорная самоделка. А оружие надо беречь, непонятно, на какое времени они тут застопорились.

Отложив клинок, Квест вздохнул. Прошло четыре дня, а он всё еще не мог нормально ходить. Наталья мазала травмированную ногу какой-то мазью из обширной аптечки туристов, пичкала его бисептолом для профилактики более серьезного воспаления и заражения, но пока все припарки помогали мало.

На третий день Димке показалось, что проклятое колено чуть подзажило, и он, преодолевая боль и помогая себе убогим костылем, вечерком вылез с ружьем на холмик, в память географической достопримечательности из произведения Стивенсона названного им «Подзорной трубой». Там и засел охотиться, решив укараулить дурную стайку уток, ввечеру уже начинающих стремительно перелетать из водоема в водоем. Первые три выстрела прошли впустую, пока Квест не понял, что с его кислыми стрелковыми талантами налетающую птицу можно бить только вдогон… Но тундровые боги милостивы к каждому своему жителю, даже к неопытному пришлому, если он упрям и трудолюбив. Вот и ему наконец-то повезло, удалось всадить два дробовых заряда прямо в стаю. Четыре утки упали сразу, а пятого подранка вскоре нашла в кустах неподалеку обрадованная удачей Наташа. Пока мужчина палил в белый свет, как в копеечку, маме пришлось по-первости закрывать ребёнку ушки, но вскоре дитя привыкло к страшным новым звукам.

Димка был восхищён такой охотничьей викторией — маленькая община разжилась каким не каким, но мясом. Посоветовавшись, поначалу хотели сварить «полевую толкушку». Цельную бульбу в бульон положить не вышло за отсутствием таковой, а желтоватые хлопья сухого картофеля из старого пакета как заменитель нормального они не приняли. Тогда решили по рецепту народа кето сварить блюдо под названием «ук». Сказано — сделано. Ржаную муку медленно сыпали прямо в кастрюлю, получив очень жидкую бульонную кашу. Вся добытая утка еще не набрала осеннего жирка, но результат приготовления всё равно оказался удачным. В хижине запахло вкусной едой.

На егерскую изба была не похожа.

Какие, к лешему, тут егеря, охранники заповедных участков… Изба полна патронов, гильз, сетей и прочих браконьерских инструментов! Уголовщина сплошная!

Новые обитатели не отставали, ловили рыбу браконьерской сетью, здесь с такими снастями никаких проблем не было. Точнее, пока что лишь Наташа ловила. Правда, Квест потом всю выловленную рыбу шкерил, прямо возле избы. Как сказала напарница, это душераздирающее зрелище было похоже на сражение Маугли со стаей Рыжих Псов.

Пока Квест изображал няню, удерживая непоседливого ребенка в избе, Наталья уже вполне ловко отплывала на «резинке», оттаскивая край привязанной сетки в реку, не разбираясь с такими хитростями, как течение, уловистое место или заглубление сети — при любом способе постановки выловленного улова сига средних размеров и хариуса им хватало с лихвой. Попадалась и щука. Уже можно было подумывать о холодном копчении — самом вкусном виде полевого консервирования. Остатки старой капитальной коптильни вполне подлежали реставрации.

Практически обездвиженный болью, при любой нагрузке на ногу молнией проскакивающей в колено, глава общины откровенно психовал из-за неспособности оказать помощь женщине-рыбачке. Но даже самая вкусная и ценная рыба, как не декларируй свою кулинарную любовь к ней, достаточно быстро приедается, да и не может она быть полноценной едой. Именно поэтому древние племена рыбаков всегда стояли на низшей, по сравнению с племенами лесных охотников, а уж тем более, тундровых скотоводов, ступени общественно-социальной лестницы. И тогда рыбаки перенимали практики охотников, а охотники постепенно становились скотоводами, меняя убогие землянки на практичные чумы и балки.

В общем, для жизни нужно мясо. Особенно на Севере. Особенно — бурно растущему ребёнку; в детском питании одними консервами да концентратами не отстреляешься. Потому-то Квест и уперся рогом, затеяв засадную охоту с холма. И как оказалось, рога тёр не зря.

На Подзорной трубе было прохладно и ветрено, пришлось долго ожидать дичи в неподвижности, шевеление охотнику противопоказано. Димка хоть и подстелил под себя коврик да закутался в плед подходящего цвета, но ногу, похоже не уберег, застудил. И вот тебе расплата… Ныне у него в работе уже два костыля, невыносимая боль к вечеру, а путь в десять метров дл толчка — целая история…

Теперь вот сидит, работает нянькой-смотрителем. Иждивенец! Из-за осознания этого неприятного факта у Димки произошел какой-то надлом психики, он заметил, что начал злиться на Наталью и ребёнка, а пару раз повел себя чрезмерно резко, причем совершенно необоснованно. В какой-то нелепой истерике даже накричал на женщину, когда молодая мама искренне предложила ему не мучаться этическими уравнениями, а ходить на горшок в баньке за печкой. Хмурый Квест живо представил себе акустическую картину процесса и разорался.

Мало того, ему что-то мистическое начало чудиться, стыдно признаться…

Вчера поутру, когда он по пояс высунулся покурить в окошко, смотрящее на берег, его ожидал сюрприз: из-за реки донесся отдаленный лай собак, а следом вездесущий сплетник ветер нанес до него запах дыма и едва уловимый аромат вареного мяса!

Видимость была отличная: никого и ничего не было видно. Ни одиночки, ни стойбища, ни аргиша. Но что-то живое там все-таки было, это точно. В тундре всегда что-нибудь живое рядом. Но ведь не «миражи с мясом»!

Ночью Квесту приснился сон с аборигенами.

Будто бы те поставили рядом три чума, они с Натальей и ребенком пошли в гости. Согнувшись, они по очереди влезли в чум, их тут же крепко обдало запахом шкур, дымом и аппетитным варевом. Посреди — очаг, дым от которого уходил вверх, в отверстие, а над очагом — большой котел. Каркас из жердей был скреплен кожаными ремнями. Тут же коптились развешанные вещи, сушеное мясо, рыба. Вдоль стен стояли сундуки, утварь и посуда. Спальный угол был загорожен широким пологом из оленьих шкур, из-под шкур поблескивали любопытные глазенки ребятни, разглядывающих незнакомую девочку в красивой одежде. Гостей усадили за низкий стол, подвинули светильник — каменной чашей с жиром, посреди которого плавал фитиль из скрученного мха. Хозяева, скрестив ноги, расселись на маленьких меховых ковриках. Старшая дочь, девушка с брусничным румянцем на щеках, подала большое берестяное блюдо с грудой светящегося янтарным жиром мяса и обжаренных мозговых костей… Вкуснятину ели молча. Щелкали челюсти, тускло поблескивали узкие северные ножи из половинок старых златоустовских ножниц, ловко отсекавшие мясо прямо у рта. Причмокивали обветренные губы, хрустели косточки, руки тянулись к солонке. Какой-то Бог Еды завладел чумом! От сытости и вкусового экстаза глаза едоков сладко щурились и вскоре превратились в совсем узкие щелочки — так вот почему у всех северных народов такой разрез глаз! — Догадался Квест. Когда все участники сна наелись досыта, на смену тазу-блюду появился старый закопченный чайник. Отчаянно жаль, но темно-золотистый напиток Квест выдуть не успел — он… проснулся в холодном поту и, втянув пустой, как плохая уха, сыроватый запах еще не совсем ожившей избы, чуть с ума не сошел от голода!