Читать интересную книгу Таймыр. Трилогия - Вадим Денисов

За насколько минут до утери, Марат, посмотрев в бинокль, громогласно объявил, что следующая остановка намечается возле одинокой лиственницы, стоящей справа по течению реки. Приличных размеров одинокое дерево-упрямец, выжившее вопреки зимним ветрам плато Путорана. Когда Майер выронил нож, до него оставалось от силы километр.

Никто в экипаже не взволновался и не противился порыву Сержанта. Дойдет и по берегу, как миленький, ничего с ним не случится. Все уже достаточно насмотрелись на этот ножик и прекрасно понимали чувства хозяина… «Pelastus» по-фински — «Спасатель». Нож знатный, говорили они. Хорошие ребята были в экипаже. Однако… цена! Сами водники легко выкладывали куда как большие суммы за свои сверхсовременные куртки, перчатки, невзрачного вида ботинки и шапочки с логотипами знаменитых в туристических кругах фирм-грабителей… Вот это они понимали! Это было с н а р я ж е н и е! А нож? Что нож… Так, расхожий инструмент. Триста рублей — предел.

А еще никто из них не курил. Спортсмены. Скучные, на самом деле (именно так всегда казалось Сержанту) люди-образцы, рни всегда поступают правильно. Сержант немного тяготился этим и курил в одиночку, в сторонке, когда мог эту «сторонку» найти. Из всех них Майер ранее знаком был только с Маратом, руководителем. Приняли они его нормально, а с чего бы нет? Человек с опытом и рекомендациями, еще и груз помог забросить на промежуточную точку. Только вот познакомиться толком не удалось, все плотно работали на перекатах. Так что знакомились уже по ходу дела, да вечером, в лагере.

На нож обратили внимание. Еще бы! Сиреневый клинок и ярко-красная ручка привлекали внимание любого. Серёга охотно демонстрировал достоинства любимца. На вопросы любопытных «А что еще он может?» он последовательно царапал стеклянный пузырек со спиртом, строгал железо и брил предплечья, с трудом находя еще волосатые участки. Но даже таким людям, казалось бы, призванным самим способом жизни ценить любое хорошее снаряжение, он так и не смог объяснить пиетет к ножу и мотивацию высокой цены изделия. Притом, что сами они легко выкладывали куда как большие суммы за свои яркие сверхсовременные куртки, перчатки, невзрачного вида супер-ботинки и какие-то негритянские шапочки с логотипами знаменитых в туристических кругах фирм-грабителей… Вот это они хорошо понимали! Это было с н а р я ж е н и е! А ножик? Что там нож… Так, расхожий инструмент. Мы и зубами порвем, что хочешь.

Знаете, какой клинок из всех его типов, придуманных человеком, самый рациональный? Это знаменитая «бритва Оккама» — известный философский принцип, высказанный в XIV веке Вильгельмом Оккамским — «Не умножай сущностей без необходимости». Или, как отполировали эту мысль уже позже: «При прочих простейшее решение обычно наиболее верно». Отсекая «бритвой Оккама» сложные варианты, получим искомое. Применительно к ножам сей принцип, похоже, лучше всего выучили именно скандинавы. Они поняли, что удобное должно быть простым.

Но этот нож был сложным. Поучаствовал в его усложнении и Игорь Лапин.

На берег Сержант выбросился в один прием, почти не замочив ног. Рафт неспешно уходил дальше, играя на солнце оранжевыми боками. Только пачку «Явы» сунул в карман, а верная «зиппо» всегда висела на поясе.

— Ну, и что ты меня с плота согнал, неслух? — раздраженно спросил хозяин, подходя по камням к месту потери и заранее вглядываясь в слабые прибрежные завихрения.

Так. Вроде, возле этих камней дело было. Точно! Да… Тут, однако, поглубже будет, чем ему показалось с борта. Придется лезть в ледяную воду, а для этого надо раздеваться. Он присел на нагретый солнцем валун, татуированный цветным лишайником, неторопливо разулся и снял спас, а потом и комбинезон. Бр-р… Хорошо, что дно в мелкой гальке, и хорошо, что лезть надо тут, а не выше по течению. Там вода меняла направление и так причудливо разбивалась о донные камни, что создавалось впечатление легкого кипения.

Сержант открывал золотистую пачку, машинально это отмечая — «первая пошла» — и смотрел на ножик. Нож лежал, где и упал, и никуда его не стащило. Яркая окраска выдавала беглеца с головой, а точнее, с клинком… Майер, подбадривая и согревая себя резкими словами, погрузился довольно глубоко и достал беглеца из водного плена. Нож самодовольно лежал на ладони, и не думая извиняться перед хозяином. Дело сделано. Можно одеваться и догонять группу. Уже успокоившийся он посидел некоторое время на камне, давая ногам обсохнуть на солнце. Потом, не торопясь, оделся и встал, высматривая место дислокации товарищей.

Рафта не было.

Лиственница стояла на своем месте, на еле заметном бугорке. А вот оранжевого пятна возле него не наблюдалось. Первой мыслью было: «Решили подальше встать…» Но почему? Почему изменили место стоянки? Что-то не устроило? А что? Впрочем, мало ли… Старый могильник домашних оленей, например. Или древнее захоронение эвенков. У них горы и озера плато — вместилище культуры и верований. Почти нереально, но можно встретить родовое погребальное дерево, где в аккуратных оленьих свертках или в серых деревянных ящичках покоятся священные кости предков. А уж тем более трудно обнаружить тщательно спрятанных и охраняемых языческих божков, которым потомки до сих пор приносят кровавые жертвы. Это тотем — «садэи». Становиться лагерем в таких местах ненужно. Пожалеете… По преданиям, всю эту красоту в неких ключевых точках стерегут «Нга» — злые духи темных ущелий. «Злое место».

Ладно, подумал Сержант, подойдем, разберемся. Но, по мере того, как он все ближе подходил к старой лиственнице, его напряжение нарастало, а ситуация стремительно переставала нравиться. Долина просматривалась ясно и далеко. Горы оставались позади, даже не горы, а их невыразительные отроги. Ведь он сейчас находился на высоте не менее шестисот метров. Лишь одна приметная острая вершина слева, гора Фонка. Так местные называют стальной наконечник с тыльной стороны «хорея», длинного шеста погонщика оленей.

Он окончательно все понял, когда до лиственницы оставалось всего метров тридцать. А когда понял, то похолодел от ужаса, остро почувствовав, как стремительно немеют предплечья вместе с остановившимся от шока сердцем и безвольно подгибаются ноги.

Старое дерево охраняло… водопад!

Сразу же за ним спокойная на этом участке, тихая речка Фонка-Дакит плавно, но резко, и совершенно неожиданно срывалась в пропасть узкого каньона, протянувшегося с востока на запад. Противоположная сторона каньона лежала на одном уровне с этой стороной, и заметить его, сидя на невысоком рафте, было просто невозможно. Никак не возможно… Ребята, судя по всему, нечего не успели сделать. Кто-то их них, может быть, и попытался в ы к р у т и т ь с я, но оставшихся секунд не хватило…

Они просто ушли вниз, пропав из кругозора горной долины.

Майер медленно встал и обнял древний ствол. Только сейчас он заметил, что на стволе были зарубки, а возле него следы старого костра. Когда-то тут останавливались те, кто знал и предвидел. Те, кто имел точные карты или опытного проводника. Они спокойно разбивали лагерь и любовались водопадом, подходя к самому краю пропасти.

Подошел и Сержант. Высоты он не боялся. Но каньон просто пугал глубиной! Метров восемьдесят, не меньше. Поток срывался прямо вниз, отвесно, но потом, падая на отлогий доломитовый изгиб, плавно скользил вниз, гася энергию удара. Оттого туманные брызги не поднимались высоко, надежно пряча водопад в теснине. Так же гасился и звук. Его отлично было слышно, если стоять на краю. Намного хуже в ста метрах.

Водопад-обманщик. Водопад-людоед.

Его не было на картах Марата. Вернее, на тех самодельных чертежах — «кроках», по ним и шла группа. Сама же карта у Марата была просто ужасной! Сержант удивился, подержав ее в руках, но, встретив жесткое неприятие группы, плюнул и заткнулся. Никто не хотел терпеть высказываний «чечако» о маршруте и порядке его прохождения. Опытные туристы сами знали, что им надо, а что нет, и новичку тут было не место для сомнительных советов. Он не спорил больше и, как выяснилось, зря! Зря он не взял свои карты и зря не изучил маршрут сам и основательно. Что тут теперь говорить…

Настало время. Время выживать. Для начала он сел и спокойно выкурил две сигареты сразу. Дикость, со стороны мирного горожанина. Но нервы нуждались в допинге, понимал Майер. Он был опытен, а опыт был конкретизирован фактами его необычной, полной приключениями жизни. Их было предостаточно. Приключений в тех диких краях, где почтовый самолет Ан-3 или «Бич-Бонанза» видят всего раз в месяц, а выгоревшие парусиновые штаны — не символ сытой праздности, а просто часть рабочего костюма…

Пачка «Явы» глядела на него прозрачным синим морем и побережьем с пальмами.

— Дразнишься? — укорил мужчина.

Вниз он спустился быстро. Почти сразу же нашел рядом подходящий кулуар, переходящий в крошечный распадок пересыхающего весеннего ручейка. Чуть прошел траверсом и вышел на осыпь, уходящую прямо в узкую долинку. Теперь водопад был почти над ним.