Читать интересную книгу Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга I - Борис Штерн

ГЛАВА 14

EBOUN-TPABA

Кoнчаю писати Bipшi, бо мени здаеться, ниби я з камспя витискую воду. Краще прозою що-нeбудь.

Г. Сковорода

Но вот Сашко Гайдамака придумал кое-что новенькое. На следующий день с восходом солнца, когда над Сапун-горой во второй раз раздались раскаты львиного рева, означавшие, что африканец начал кончать, хлопчик уже сидел на Графскои пристани и с нетерпением ожидал появления этого сладострастного уоЬаг'я[93] — хлопчик приготовил для негра ответный сюрприз: перед ним на мостовой лежал холщовый мешочек с высушенными и мелко нарезанными листьями севастопольских лопухов, одуванчиков, подорожников, акации и махорки, а из мешочка на длинной выструганной палочке торчала картонка с кривой надписью чернильным карандашом:

EBOUN-TPABA 100 000 крб

Сашко рыпал на аккордеоне и сочинял новые слова к старой музыке:

Над Сапун-гороюЗа eboun-травоюКозаки йдуть…

Гамилькар со своими филерами не заставил себя долго ждать. Он появился на Графской пристани с каким-то свертком из вощеной бумаги. Апельсинами на этот раз вроде не пахло. Сашко запел:

Закурил бы —Нет бумажки!Полюбил бы —Нет милашки!

Африканец прочитал надпись на картонке, удивился, нагнулся, размял листики в пальцах, понюхал и спросил:

— Что это есть «крб»?

— Карбованцы, — ответил Сашко.

— А что это есть «ыбунтарава»? — спросил Гамилькар, вспомнив пушкинскую «ыбенумать».

— А чтоб рогом стояло, — еще охотней объяснил да еще показал известным жестом Сашко.

— А, рогамюсорога, — понял Гамилькар. — Молодец, очинь хорошо. Ыбунтарава — ноу-хау.[94] Я бы купил, но мине не Нада. У миня рога-носорога сама всегда стоит. — И Гамилькар развернул перед хлопчиком свой промасленный сверток ("из подпольной большевистской газеты «Червоиый партизан», — отметили филера) с какой-то бесформенной коричневой липкой массой.

— На, — сказал он.

«Глына», — понуро подумал Сашко.

«Халва», — подумали филера, и у них потекли слюни.

Сашко никогда не ел халву, тем более на халяву. Он даже никогда не видел халву.

— Що не?

— Давай-давай.

Хлопчик осторожно попробовал халву и чуть не проглотил язык; хорошo, что сладкий язык приклеился к гортани.

«Глына! — с восторгом подумал он. — Солодка глына!»

— Вкусно? — спросил Гамилькар.

— М-ага, — промычал Сашко, ворочая языком халву.

Ответ не удовлетворил Гамилькара, ему хотелось подробностей:

— А как вкусно?

Хлопчик задумался. Он вдруг понял, что от правильного ответа на этот вопрос может зависеть его судьба.

— Ну как, как вкусно?.. Как апельсин? — подсказал Гамилькар.

— Не-а.

— Как сало?

— Не-а.

— Ну как, как?

«Как халва», — подумали бездарные филера.

Хлопчик облизал бумагу, облизал пальцы, проглотил сладкую слюну и ответил:

— Как е……я.

Сашко употребил русский глагол несовершенного вида на «е» и с окончанием на «-ся» — тот самый глагол, который он часто слышал от взрослых и который Гамилькар не посмел предложить графине Л. К.

Ответ поразил Гамилькара в самое сердце. Он даже исполнил вприсядку на мостовой какое-то па из офирского национального танца, напоминавшего «яблочко».

— Хороший хлопчик. А ты эта самая «е……ся» — пробовал?

Сашко солидно кивнул. Можно было подумать, что он всех девок перепробовал в своем Гуляй-граде.

— Ой, врешь! — захохотал Гамилькар и отбил па мостовой чечетку, — Давай курочку-уточку!

— Какую курочку?

— Про куренка-ципленка. Его поймали-арестовали. Давай куренка-варина-циплепка-жарина-ципленка-тоже-хочет-жить!

Сашко рванул мехи и дурным голосом заорал на всю Графскую пристань очередной фольклор:

Цыпленок уточкуВ одну минуточкуВ куточок темный поволок!Засунул пилочкуВ ее копилочкуИ наслаждался, сколько мог!

Негр отбивал огненную чечетку, у филеров тоже ноги тряслись, а Сашко чувствовал, что только что сдал какой-то очень важный экзамен в своей жизни. Халва весь день сладко вспоминалась во рту, но от халвы еще больше хотелось жрать. На следующее утро Сашко был тут как тут со своим аккордеоном и с eboun-травой. Он глотал слюну и ожидал халвы с апельсинами, но на этот раз африканец развернул кулек ("Опять «Червоный партизан», — отметили филера) — и разложил на мостовой перед хлопчиком какую-то невиданную распятую птичку-табака, фаршированную кусочками бананов.

— Маленький куренка-купидонка, — объяснил Гамилькар. — Вкусная.

— Глына! — с восторгом сказал Сашко и стал жрать птичку со всеми косточками и бананами.

— Смотри сюда, — сказал Гамилькар. Он вынул флакон с белым порошком, щедро подсыпал в мешочек и размешал порошок с eboun-травой.

— Що це? — спросил Сашко.

— Яд.

— Ой, та що ви, дядьку? — испугался Сашко.

— Яд, — повторил негр. — Яд. Любов.

Он послюнил чернильный карандаш и пририсовал к карбованцам шестой ноль.

— Забагато, — засомневался Сашко.

— Так надо. Ноу-хау. Лучше рога-носорога. Крыла купидона. Купят.

ГЛАВА 15

РОКИРОВКА В ДЛИННУЮ СТОРОНУ

Хоть время и запуталось, и перекрутилось, даже петлями захлестнулось, а все же — как оно летит!

Ст. Лем. Из звездных дневников Иона Тихого

В общем, Люська исчезла, и Гайдамака стал жить дальше с Элкой Кустодиевой.

Ничего не хотелось, от самогона тошнило, весь Гуляй-град провонялся самогоном, на водку денег не хватало. Не пил, выходил только за хлебом, лежал на диване, думал о жизни.

Начал читать ученые книги; хотел разобраться: что за штука такая — жизнь? Какая-то дезоксирибонуклеиновая кислота, загнутая в двойную спираль. Разжирел. Опять запил. Всем надоел: Опять бросил пить. Сам себе надоел. И так далее. Как вдруг умер Брежнев, и в самом начале коротких андроповских времен, когда водка ненадолго подешевела, а КГБ совсем обнаглел, первый секретарь Шепилов пригласил Гайдамаку в Гуляйградский райком единственной партии — «зайди, Сашко, потолкуем»; посмотрел в его хитрованские голубые глаза, предложил должность начальника районного дорожного отдела и по-дружески напутствовал Гайдамаку следующими словами:

— Садись, командир. Пока ты пил, Брежнев умер. Грядут перемены. Скажу тебе откровенно: скоро людей начнут хватать в трамваях, банях и кинотеатрах. Пора, пора тебе, Сашко, приниматься за дело. А то психуешь, будто какой-то Фрейд. (Нахватанный был Шепилов.) Ты ж наш герой, заслуженный мастер спорта, самого папу римского оприходовал, хоть и не состоишь в партии. Люблю. Ты ж культурный человек, отпил свое, от самогона морду воротишь. Жаль. Мы ж тебя знаем, добра желаем, о тебе заботимся. (Шепилов говорил «мы» от имени партбюро.) Чего ты все читаешь? Строй дороги, командир! Ты ж техникум кончил, автодорожный.

Черт-те что — не помнил Гайдамака за собой никакого автодорожного техникума. Белого священника помнил, а техникума — нет.

— Ты ж понимаешь! Ты ж умеешь! Ты ж командир! — продолжал заклинать Шепилов. — Ты ж у нас философ и народный умелец! На Руси со времен Мыколы Гоголя две беды — дураки и дороги. Сплошные выебоины и колдоебины. Надо как-то бороться, вот. Тебе ж асфальт как дом родной, ты ж специалист по асфальту.

Это уж точно: дорожные покрытия Гайдамака знал досконально, на собственной морде и шкуре.

— Предлагаем разделение труда — ты, Сашко, строй дороги, а дураками займемся мы. Кто «за»?.. Вот видишь: у всех руки вверх! Благоустрой для начала въезд в Гуляй-град, чтоб районный фасад был лицом, а не задним местом. (Сильнее было сказано — Шепилов, став первым секретарем и завязав пить с зарплаты по-черному, развязал язык — задние и другие места так и мелькали.) Иногда сам пан Щербицкий по трассе едут, невдобно.

Так Гайдамака ему и поверил…

— Чого ж невдобно? У Щербицкого zhopa жирная, гарный амортизатор, куда надо доедет, — отвечал Гайдамака. — Щебенку дастэ? Подъемный кран? Битум? Грейдер? Рабочу сылу? Зарплату? Тот же асфальт? Я ж вас наскризь бачу — ничого пэ дастэ.

— Не торопись. Чего ты вдруг по-украински заговорил? Держись в руках. Подъемный кран — это ты загнул. Напиши список — чего тебе нужно. Обсудим. Поможем, чем можем. А сам попридержи язык и соблюдай умеренность в мыслях, а то диссидентствуешь много. В кого ты такой вумный? Евреев, случаем, в роду не было?

Гайдамака евреев в роду не имел, фамилия не позволяла, — хотя кто знает, кто застрахован? — но, услыхав про список, все окончательно понял: нашли умельца, заботливые… Все стало ясно и без евреев — дело в том, что прежний начальник дорожного отдела недавно окончательно спился, а Гайдамака как раз наоборот: перешел на трезвый образ жизни и подумывал полетать вахтовым методом в Тюменскую область за длинным рублем, а то скучно что-то без денег на спортивной пенсии. Вот и решили на партбюро: надо Гайдамаку от той трудовой вахты попридержать, авось пригодится дома.