То же самое можно обнаружить у исполнителей террористических актов, у террористов-самоубийц.
У человека всегда были веские основания бояться и того, что есть в нем самом в виде бессознательного, и того, что окружает его в образе духов и других аналогичных существ, им же спроецированных. Если кто-то не верит в них, для страха вполне достаточно и того непонятного и темного, что есть в самой личности. Поэтому очень многие люди активно сопротивляются контактам с психологами и психиатрами, не желают их слушать, а когда все-таки узнают о каких-то неприятных качествах своей личности, о которых ранее не подозревали, то воспринимают это как оскорбление. Это, собственно, защитные по своему назначению и характеру меры, но в данном случае обращенные не вовне, не против духов или оборотней, а внутрь себя, против нежелательных и неприемлемых сторон своей личности. Человек постоянно борется сам с собой, стараясь скрыть за знакомым узорчатым занавесом то чуждое и внушающее страх, что лежит за пределами сознания. Но вся сложность, а иногда и трагичность его положения состоит в том, что подчас невозможно отделить то устрашающее, что в нем, от того, что вне его.
Люди населяют окружающую их атмосферу бестелесными существами не только потому, что таким образом они проецируют свои состояния или черты своей личности. Это может происходить и по причине, что человек, находясь в состоянии высокой тревожности и не зная, как объяснить постоянное беспокойство и опасения, начинает верить, что вокруг него обитают невидимые, но нежелательные и даже враждебные силы. Они, по его ощущениям, как бы разлиты в воздухе и от них в любое время можно ожидать разрушительных действий. Особенно к этому чувствительны те, кто страдает психическими расстройствами и часто переживает совершенно неясную для себя тревогу в результате действия чего-то неведомого, что способно вызвать у них страх, а иногда даже привести в ужас.
Наши первобытные предки всегда усматривали причины событий повседневной жизни в невидимом мире. Этнологи (Л. Леви-Брюль) отмечают у дикарей постоянную тенденцию все происшествия считать результатом вмешательства сверхъестественных сил. Даже и в таком, казалось бы, малозначительном случае, как забредшая к туземцу соседская коза, он вполне может обратиться к колдуну или знахарю за разъяснением, не направлялось ли это животное невидимыми врагами.
Вера первобытных людей в потусторонний мир не выступает как заключение, сделанное путем рассуждения, равно как и этот мир не является только воображаемым; он — виртуальная данность, как и все его проявления, в этом качестве он реален и даже более глубоко реален, чем мир общедоступною и обыденного опыта. Этот второй мир тоже является объектом опыта, но опыта сверхъестественного, имеющего, следовательно, высшую ценность. Первобытный человек не ищет причину она ему уже дана наперед и поэтому не приходится ни задаваться вопросами относительно того, что она собой представляет, ни спекулировать, ни философствовать на этот счет. Современные люди, во всяком случае многие из них и особенно психически ущербные, прочно унаследовали подобное отношение к потустороннему миру.
Первобытный страх перед чужаками и всем чужим лежит в филотеистической основе величайшего проклятия XX века — воинствующего национализма и шовинизма, породивших германский нацизм и фашизм, этнорелигиозной нетерпимости, обусловившей современный терроризм. Первобытный страх перед чужаками и всем чужим провоцирует многие другие преступления.
Со временем многое, конечно, изменилось. Прежде всего человек перестал бояться диких животных, затем очень постепенно злых духов и магии, на смену которым пришли боги, впрочем, духи повсеместно до сих пор прекрасно уживаются с богами. В современном секуляризованном мире, особенно западном, страх перед божествами и иными потусторонними персонажами, разумеется, совсем не такой, как в первобытных и других древних сообществах, он не ощущается обычно в качестве непосредственной и фатальной угрозы жизни. Вместе с тем остается страх перед природными катаклизмами, а в последнее столетие — и перед техногенными катастрофами. Люди по-прежнему боятся войны, причем соответствующие переживания стали еще более острыми из-за того, что ядерное оружие сделало практически одинаково уязвимым фронт и тыл. Люди продолжают страшиться преступников, причем в некоторых странах, например в России, их защита в этом отношении крайне неэффективна.
К. Ясперс имел все основания писать, что вместе с феноменальными успехами рационализации и универсализации порядка существования утвердилось сознание грозящего крушения вплоть до страха утратить все то, ради чего стоит жить. Человека охватывает страх, вызванный тем, что он не может жить оторванным от своих истоков, ощущая себя просто функцией, его сопровождает жуткий страх перед жизнью, боязнь утратить витальное бытие. Страх распространяется на все, усиливая неуверенность. Жестокостей стало меньше, но они представляются страшнее, чем когда-либо. Каждый человек, чтобы выстоять, должен напрячь свою рабочую силу до предела, работать все интенсивнее из боязни быть выкинутым.
Страх перед жизнью обращается и на тело, считает К. Ясперс. Несмотря на увеличивающиеся шансы на долгую жизнь, господствует все увеличивающаяся неуверенность в жизнеспособности. Если существование более не поддерживается душевными силами, становится невыносимым в невозможности даже постигнуть его значение, человек устремляется в свою болезнь, которая как нечто обозримое охватывает его и защищает. Страх усиливается в связи с опасностью неизбежно исчезнуть как потерянная точка в пустом пространстве. Связывающая людей в сообществе работа продолжается лишь короткое время. В эротических связях вопрос об обязанностях даже не ставится. Ни на кого нельзя положиться, и человек не ощущает абсолютной связи с другими. Угроза быть брошенным создает ощущение подлинного одиночества, которое выводит человека из состояния сиюминутного легкомыслия и способствует возникновению цинизма и жестокости, а затем страха. Существование как таковое вообще превращается в постоянное ощущение страха[35].
К. Хорни полагает, что тревога может скрываться за чувствами физического дискомфорта, такими как сильное сердцебиение и усталость; за многочисленными страхами, которые внешне представляются рациональными и обоснованными; она может быть скрытой силой, толкающей нас к выпивке или погружению во всевозможные помрачения сознания. Часто мы можем наталкиваться на нее как на причину неспособности выполнять то или иное дело или подучать удовольствие, и мы всегда обнаруживаем ее в качестве влиятельного фактора, стоящею за внутренними запретами.
Наша культура порождает в живущих людях огромную тревожность, констатирует К. Хорни. Следовательно, практически каждый построил ту или иную форму защиты. Чем невротичнее человек, тем сильнее его личность пронизана и скована такими защитами и тем больше вещей, которые он не способен и не пытается делать. Испытывая тревогу, он чувствует огромную и неотвратимую опасность, перед которой абсолютно бессилен, беззащитен. Иногда он ощущает ее как идущую извне, а в других случаях — как исходящую из собственных неуправляемых импульсов[36].
Разумеется, в понятия тревожности, тревоги, страха, боязни и