Читать интересную книгу Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Вместе с этой новой военной организацией был введен более тщательный со стороны государства контроль над земельной собственностью. В ту пору или было впервые установлено, или было точнее определено ведение инвентарного списка, в который каждый землевладелец был обязан вносить сведения о своем полевом хозяйстве со всеми его принадлежностями и повинностями, равно как о числе рабов, упряжных и вьючных животных. Всякое отчуждение собственности, совершившееся негласно и не при свидетелях, было признано недействительным, и было предписано производить через каждые три года в четвертый ревизию поземельного списка, который был в то же время и призывным списком. Таким образом произошли от сервиевой военной организации «манципация» и «ценз».

Все эти постановления, очевидно, имели в своем начале военный характер. Во всех этих обширных преобразованиях нельзя найти ни одной черты, которая указывала бы на какое-либо другое назначение центурий кроме чисто военного; а для того, кто привык вдумываться в подобные явления, достаточно уже этого одного факта, для того чтобы признать позднейшим нововведением приспособление центурий к политическим целям. Из центурий, по всей вероятности, с самого начала исключались люди, достигшие шестидесяти лет, а это исключение не имело бы никакого смысла, если бы центуриям было первоначально предназначено быть представительницами гражданской общины, подобно куриям и наряду с ними. С другой стороны, хотя устройство центурий было введено только для того, чтоб увеличить боевые силы гражданства путем привлечения поселенцев к военной службе (поэтому было бы совершенно ошибочно считать сервиеву конституцию за введение в Риме тимократии), однако новые воинские обязанности населения существенно повлияли и на его политическое положение. У того, кто обязан быть солдатом, нельзя отнять возможности сделаться офицером, если государство еще не сгнило; и в Риме с тех пор бесспорно могли достигать звания центурионов и военных трибунов также и плебеи. Сверх того, хотя старое гражданское население, представителями которого были курии, ничего не утратило из-за центуриальных учреждений в своем исключительном пользовании политическими правами, но те права, которыми оно пользовалось не в качестве куриального собрания, а в качестве гражданского ополчения, должны были перейти к новым центуриям, состоявшим как из граждан, так и из простых поселенцев. С этой поры у центурий испрашивает царь одобрения перед тем, как предпринять наступательную войну. Эти первые притязания центурий на участие в общественных делах должны быть ясно отмечены ввиду их позднейшего развития; однако приобретение таких прав центуриями совершалось вслед за тем само собою, без особых усилий с их стороны, и как прежде введения сервиевой реформы, так и после него собрание курий имело значение собственно гражданской общины, присяга которой царю была обязательна для всего народа. Рядом с этими новыми полноправными гражданами стояли оседлые иностранцы из союзного Лациума, участвовавшие в исполнении всех общественных обязанностей — в уплате налогов и в трудовых повинностях (откуда и произошло название municipes), в то время как находившиеся вне триб, не имевшие недвижимости и лишенные как права голоса, так и права служить в армии были обязаны только платить подати (aerarii). Таким образом, вместо прежних двух классов общинных членов — граждан и подзащитных людей — теперь выступают на сцену эти три политических класса, которые в течение многих веков господствовали в римском государственном праве.

О том, когда и как вступила в силу эта новая военная организация римской общины, можно высказывать только догадки. Она предполагает существование четырех кварталов — стало быть, Сервиева городская стена была построена до ее введения. Но следует полагать, что и городская территория расширилась гораздо далее своих первоначальных границ, если она была в состоянии выставлять 8 тысяч воинов, владевших полными наделами, и столько же неполных или сыновей первых. Хотя нам неизвестен размер полной одноплуговой запашки римского земледельца, но он не может быть определен менее чем в 20 моргенов 34 ; если принять за минимум 10 тысяч полных наделов, то придется предположить, что они занимали площадь пахотной земли величиной в 9 немецких квадратных миль; а если сюда присовокупить в самом умеренном размере луга, места, необходимые для усадеб, и песчаные пространства, непригодные для обработки, то мы придем к заключению, что в то время, когда совершалась реформа, римская территория заключала в себе по меньшей мере 20 квадратных миль, а по всей вероятности и гораздо больше. Если верить преданию, то пришлось бы допустить, что число оседлых и способных к военной службе граждан доходило до 84 тысяч, так как Сервий, как утверждают, насчитал именно столько по первому цензу. Чтобы убедиться, что эта цифра баснословна, достаточно взглянуть на географическую карту, к тому же она не указана преданиями, а высчитана по догадкам; если нормальный комплект пахоты в 16 800 человек помножить на 5, т. е. на ту цифру, которая обозначает среднее число душ в каждом семействе, то действительно получится цифра в 84 тысячи, а эта цифра была по ошибке принята за цифру годных для военной службы людей. Но и по нашему вычислению — при территории, соответствующей приблизительно 16 тысячам плуговых пахотных участков, и при населении с 20 тысячами способных к военный службе людей и по меньшей мере с тройным числом женщин, детей, стариков, лиц, не имевших постоянного местопребывания, и рабов — мы неизбежно должны прийти к заключению, что до введения сервиевой конституции римляне успели завоевать не только страну, лежащую между Тибром и Анио, но и альбанский округ; с этим согласны и народные сказания. Однако мы не в состоянии уяснить, как велико было в самом начале число поступивших в армию патрициев в сравнении с числом плебеев. Но в том, что касается основного характера сервиевых учреждений, для нас ясно то, что они не были результатом сословной борьбы, а носят на себе такой же отпечаток законодателя-реформатора, как и учреждения Ликурга, Солона и Залевка, и то, что они возникли под греческим влиянием. Отдельные сходные черты могут вводить в заблуждение, как например указанное еще древними писателями сходство в том, что и в Коринфе снабжение всадников лошадьми возлагалось на вдов и на сирот, но введение точно такой же системы вооружения и построения армии, какая существовала у греческих гоплитов, конечно не было делом случайного совпадения. Если же мы примем в соображение тот факт, что именно во втором столетии от основания Рима находившиеся в южной Италии греческие государства перешли от чисто родового государственного устройства к смешанному, переместившему центр тяжести в руки собственников 35 , то мы догадаемся, что именно этот факт и послужил мотивом для введенной Сервием в Риме реформы, т. е. для такой организации, которая в сущности была основана на том же принципе и немного уклонилась от него в сторону только под влиянием строго монархической формы римского государственного устройства.

ГЛАВА VII

ГЕГЕМОНИЯ РИМА В ЛАЦИУМЕ.

У храброго и темпераментного италийского племени никогда не было недостатка в поводах к внутренним распрям и к ссорам с соседями; с развитием благосостояния в стране и с ростом культуры эти распри мало-помалу перешли в войны, а грабежи — в завоевания, и начали создаваться политические единицы. Но никакой италийский Гомер не оставил нам описания тех старинных раздоров и хищнических набегов, в которых характер народов складывается и проявляется, как в играх обнаруживается характер мужчины; из исторических преданий мы не в состоянии составить себе даже с приблизительной точностью понятия о внешнем развитии могущества отдельных латинских округов. Мы можем до некоторой степени проследить только развитие римского могущества и расширение римской территории. Те древнейшие границы объединившейся римской общины, которые нам положительно известны, уже были нами указаны; они заходили внутрь страны вообще не более как на расстояние одной немецкой мили от главного города округа и только в направлении к морскому берегу простирались до устьев Тибра (Ostia), т. е. с лишком на три немецких мили от Рима. Страбон говорит при описании древнего Рима, что «новый город был окружен крупными и мелкими племенами, из которых иные жили в независимых селениях и не подчинялись никакому племенному союзу». За счет этих родственных по происхождению соседей, по-видимому, и совершалось самое древнее расширение римской территории.

Находившиеся на верхнем Тибре и между Тибром и Анио латинские общины Антемны, Крустумерий, Фикульнея, Медуллия, Ценина, Корникул, Камерия, Коллация прежде и сильнее всех других стали беспокоить Рим, и, по-видимому, еще в очень раннюю пору римское оружие лишило их независимости. В более позднюю пору мы находим в этом округе только одну независимую общину Номент, которая сохранила свою свободу, быть может, благодаря союзу с Римом; из-за обладания Фиденами, которые были предмостным укреплением этрусков на левом берегу Тибра, с переменным успехом боролись латины с этрусками, т. е. римляне с вейентами. С городом Габии, занимавшим равнину между Анио и Альбанскими горами, борьба тянулась долго без решительного перевеса на какой-либо стороне, вследствие чего до очень поздней поры габийская одежда была равнозначаща с воинским одеянием, а габийская территория считалась прототипом неприятельской страны 36 . Вследствие этих завоеваний римская территория могла достигнуть размеров почти в 9 квадратных миль.