Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но ведь он, между прочим, просил дать информацию о вашей семье, — напомнил Никита. — Вы хоть скажите, что ему соврать…
— А врать не надо. Сообщите ему, что мою жену зовут Мария Николаевна, что мы с ней ровесники и однокурсники, что у нас есть сын Михаил, которому 34 года, невестка Таня, а также двое внучат, Сережа и Ира, близняшки, которым по десять лет. Больше ему ничего не надо было, кажется? Вот и проинформируйте. Эти данные ему все равно ничего не дадут. Начнет интересоваться другими подробностями, допустим адресами, местами работы или учебы, внешностью, привычками и так далее, скажете, что сообщите на следующей встрече. А там видно будет, как разовьется ситуация. Главное, чтоб вы достаточно подробно передали нам все содержание этой беседы и четко запомнили все, что интересовало этого типа.
— Понятно, — сказал Никита, который никогда не мечтал стать агентом-двойником, а потому радостного энтузиазма не проявил. Он довольно живо представил себе, как этот самый Николай или как его в натуре, тоже приходит на встречу с какими-нибудь негласными подстраховщиками, которые вычисляют наблюдателей Баринова, а потом ликвидируют Никиту в каком-нибудь темном переулке. Вот влип так уж влип! Конечно, если за господином профессором присматривает ФСБ или МУР — Бог с ними. Эти могут только посадить. А ежели это какие-нибудь криминалы? Жизнь — копейка…
— Ну, с этим вопросом все, — подытожил Баринов. — Теперь о вашей будущей работе и учебе. Завтра у вас в университете до каких занятия?
— Примерно до трех.
— Значит, примерно в 15.30 вы должны быть на станции метро «Аэропорт» и ждать моих сотрудников у памятника Эрнсту Тельману. При себе иметь паспорт, военный билет, аттестат о среднем образовании и трудовую книжку, если таковая имеется. Знаете, где памятник находится?
Никита кивнул. Он бывал в этих местах и помнил бронзового дядьку с поднятым кулаком.
— Очень хорошо, — сказал Баринов. — Запомните лицо вот этого мальчика (он указал на охранника, стоявшего у двери). Подойти должен только он, и никто другой. Иначе, учитывая вашу сегодняшнюю нежданную встречу, можете попасть в неприятный переплет.
— Вы думаете, что за мной следят? — напрямую спросил Никита.
— Не могу сказать, что это исключается. Вообще-то, вам надо быть поосмотрительней.
— Можно еще вопрос? — набрался духу Никита.
— Пожалуйста.
— То, чем вы занимаетесь, носит нелегальный характер?
Баринов раскатисто захохотал, а потом ответил:
— Уважаемый Никита! Все наше государство с момента отречения Николая II носит нелегитимный, а значит, и нелегальный характер. Поэтому все, чем занимается наш народ, в какой-то степени нелегально… Не думайте об этом. У вас, насколько я знаю, тоже есть нелады с законом. Так вот: могу вам официально заявить, что пока вы, условно говоря, «под моей юрисдикцией», ни одна государственная инстанция не будет вас преследовать. К сожалению, не могу дать той же гарантии в отношении частных лиц и организаций. Но от них я постараюсь вас уберечь, так сказать, средствами физической защиты. В общем, поменьше волнуйтесь и не занимайтесь самодеятельностью. По крайней мере до завтра.
— Хорошо, постараюсь, — сказал Никита. — Меня тут вот что заинтересовало… Я ведь все-таки историк начинающий. Почему вы сказали, что наше государство нелегитимно с отречения Николая? По-моему все-таки с 25 октября 1917 года…
— Сейчас постараюсь пояснить, — широко улыбнулся профессор, похоже, очень удовлетворенный тем, что разговор повернул на другую, чисто болтологическую стезю. — Давайте для начала припомним, а почему, собственно, легитимна династия Романовых? Потому, что Мишу Романова на Земском соборе 1613 года выбрали на царство, вручив ему все полномочия высшей законодательной, исполнительной и судебной власти. То есть самодержавные полномочия, которые переходили по наследству к его потомству. Соответственно юридическая проблема преемственности и легитимности власти состояла лишь в одном: в установлении правильного порядка престолонаследия. У нас, конечно, как и во многих других сферах законодательства, в этом вопросе долгое время было много неясностей. Наверно, помните, Никита, что в XVII–XVIII веках почти каждая смена правителя в России проходила очень беспокойно. Уже в третьем поколении Романовых начались неясности…
— Ну да, — сказал Никита. — 1682 год, когда одновременно Ивана и Петра на царство посадили при регентстве Софьи, потом воцарение Екатерины I в 1725 году, Елизаветинский переворот 1741 года, Екатерининский переворот 1762 года, переворот 1801 года, когда Павла табакеркой по голове, восстание декабристов 1825 года… Можно еще первомартовское убийство 1881 года вспомнить.
— Обратите внимание, Никита: я все-таки сказал о семнадцатом и восемнадцатом веках, а не о девятнадцатом. Почему? Потому что тогда не было толкового закона о престолонаследии. Он появился только в 1797 году при Павле I. И знаете, в чем было главное достоинство этого закона? В том, что он наилучшим образом отодвигал от власти дам.
— Почему достоинство? — не согласился Никита. — Из Елизаветы и Екатерины II очень даже неплохие императрицы получились.
— Это потому, что у них были очень деловые и умные фавориты. Разумовский, Орловы, Потемкин… А вот у первой Екатерины в фаворе был жулик и коррупционер Меншиков, у Анны Иоанновны — прохиндей Бирон. Поэтому их царствования особого успеха не имели.
— А что, у императоров фавориток не было?
— Были, но степень их влияния на государственные дела все же не столь существенна. Павел I прекрасно видел, как его матушка решения принимает. Наверно, какой-то фрейдистский «эдипов комплекс» при этом сказывался. Он же Екатерину терпеть не мог. Вот и постарался издать такой закон, чтоб женщины в доме Романовых получали корону в самую последнюю очередь. Если нет у царя сына-наследника, значит трон переходит к его младшему брату, если такового нет, то к дяде или племяннику. И так далее. Только уж в том случае, когда никаких мужиков в роду не осталось, могут, всплакнув и скрепя сердце, передать трон какой-либо из дам. Тут Павел, кстати, крепко подстраховался — четырех сыновей оставил.
— Старший из которых ему и помог преставиться… — хмыкнул Никита.
— Да, Александр Палыч, возможно, повел себя неправильно. Но трон унаследовал строго по закону. И дальше, на протяжении всего XIX столетия, закон не нарушался. Помянутые вами декабристы свой переворот не сумели провернуть не только потому, «что были страшно далеки от народа», но и потому, что Константин Павлович, женившись на польке, отрекся от престола в пользу Николая I, чьи законные права на престол никто не стал подвергать сомнению. И дальше все шло строго по порядку. А первым нарушителем закона, как это ни смешно, стал в бозе расстрелянный император. Согласно закону о престолонаследии, установленному Павлом I в 1797 году, Николай II обязан был, если уж его Госдума допекла, отречься от престола в пользу своего несчастного Алешеньки, которого, кстати, до сих пор не нашли. Обязан! — Сергей Сергеевич поднял палец вверх. — Ибо он, хотя и имел право, не отменил акт, изданный прапрадедом и не издал никакого нового. А потому отрекаться в пользу Михаила он права не имел. Соответственно, то, что Михаил написал отречение от власти в пользу временного комитета Думы — тоже филькина грамота. И все, что с тех пор творилось со строго-юридической точки зрения — нелегитимно и незаконно. И Временное правительство, и предпарламент, и закон о выборах в Учредилку — формально не имели какой-либо законной силы с самого начала.
Эти слова говорились тогда, когда обед был уже съеден, и даже шофер, который последним уселся к столу, уже завершил трапезу. Сергей Сергеевич бросил взгляд на часы и прервал свою историко-юридическую лекцию:
— Жаль, что мне надо поторапливаться. Можно было бы еще поговорить, но я думаю, наша беседа не последняя…
По-видимому, он хотел еще что-то добавить, перед тем как распрощаться с Никитой, но тут под пиджаком у профессора запищал сотовый.
— Баринов, — отозвался Сергей Сергеевич, открыв крышку телефона. — Так…
Лицо его стало совсем другим. Никита мгновенно припомнил то, что сказал о профессоре этот странный Николай: «В гневе страшен…» Теперь Ветров почти не сомневался, что Николай неплохо знал директора ЦТМО.
— Извините, Никита, — прикрыв микрофон, но не переставая слушать то, что пищало из трубки, сказал Баринов. — Мне, к сожалению, приходится сказать, что я вас больше не задерживаю… До завтра!
Ветров почуял, что профессору пришлось сделать героическое усилие, чтоб не выпроводить своего юного собеседника какой-нибудь энергичной, но не очень культурной фразой, типа: «Все, не до тебя! Вали отсюда по-быстрому!» И потому он быстренько выскользнул за дверь.
- Закон рукопашного боя - Леонид Влодавец - Боевик
- Фартовые - Эльмира Нетесова - Боевик
- Большой шухер - Леонид Влодавец - Боевик