В толпе людей, прогуливавшихся на Променад-дез-Англе, можно было встретить сановных особ из Санкт-Петербурга, Вены, Лондона, Парижа, но постепенно они переместились на холм Симиес, подальше от актеров, джазменов и проституток обоих полов, которые не менее охотно слетались на Лазурный Берег.
В роскошных гостиницах столы ломились от яств, гости блистали нарядами, пары кружились в танце под хрустальными люстрами бальных залов, а посетители казино проигрывали целые состояния в рулетку и баккара. Обычные портье из стран Центральной Европы, выиграв состояние за карточным столом, на отдыхе вмиг преображались в мадьярских баронов. А если даже «мальчик на побегушках» мог стать бароном, то почему юный еврей-эмигрант Гари не мог стать сыном известного русского актера Ивана Мозжухина, которого порой можно было видеть в комнатах «Гранд Блё» или гостиницы «Негреско»!
В 1930 году Иосиф Ажид, которому тогда было шестьдесят, умер от инфаркта, вызвавшись подтолкнуть машину клиента, которая буксовала, и Александр остался один.
Известно, как фашистская Германия и правительство в Виши расправлялись с теми евреями, которые наивно полагали, что их спасет свидетельство о крещении. К счастью, Александр Ажид, скрывавшийся в Оверни, и его сын Роже, активный участник партизанской группировки «Букмастер», не пострадали от немцев и их прихвостней{185}. «Эрмитаж» по очереди занимали итальянцы, гестапо и американские войска. После войны номера гостиницы были распроданы в качестве квартир. В одной из них в 1951 году скончался Александр Ажид{186}.
15
Ромен Касев познакомился с Рене Ажидом, когда они с матерью еще жили в небольшом домике № 15 на улице Шекспира, недалеко от вокзала. Рене был старше его на год и учился вместе с ним в лицее. Поступив в 1928 году в этот лицей в четвертый класс, Ромен столкнулся с детьми из самых богатых семей Ниццы. Например, Рене всегда был безупречно одет: костюм, галстук, карманные часы на цепочке. Гари был прилежным учеником, скромным, молчаливым, очень застенчивым и всегда грустным — именно таким мы видим его на школьных фотографиях.
Но если юный эмигрант учился в светской, государственной школе, значит, его еврейское происхождение никого не волновало — здесь его уже никто не дразнил жидпахом[19], как в Вильно и Варшаве. Гари не ощущал себя отверженным, он видел, что легко может скрыть то, что он другой. Он избежал страданий и оскорблений, которые были вынуждены переносить его родственники, оставшиеся в Польше. Во Франции Ромен успешно учился и с его прекрасной памятью и быстротой реакции, за несколько месяцев так хорошо овладел французским языком, что получал лучшие оценки в классе по этому предмету. Но он не только запоем читал книги французских авторов, но не переставал интересоваться русской и польской литературой. Гари понимал идиш и умел на нем говорить{187}: им он пользовался дома, разговаривая с мамой, дядей Львом и тетей Беллой. Не забывал он и свой родной язык, русский. Владение несколькими языками давало ему преимущество, которого были лишены многие коренные французы. Он тонко чувствовал различные оттенки оборотов, сочетаний слов и парадоксов французского языка, которыми впоследствии будет виртуозно играть под псевдонимом Эмиля Ажара.
Именно в Ницце, белом городе, который так далек и от погромов в Восточной Европе, и от конвульсий Российской империи, пройдет юность Ромена Касева. Здесь, в Средиземноморье, он обретет вторую родину и откроет для себя мир.
Мина старалась обеспечить сына всем необходимым, и их положение явно не было столь тяжелым, как это описано в «Обещании на рассвете». Утверждая, что из-за бедности Мина не могла позволить себе мяса, отдавая его сыну, Гари поддается собственной тяге к драматизму. В «Обещании на рассвете» Ромен случайно застает мать на кухне, когда та подбирает соус со сковороды, на которой жарилось мясо, только что им съеденное. В отчаянии он убегает из дома, намереваясь броситься под поезд, но Мина находит его плачущим у железной дороги. Утешая сына, мать пророчит ему блестящее, без сомнения, грандиозное будущее, которое непременно ждет его впереди и станет их общим триумфом.
Этот, вероятно, выдуманный эпизод не только трогает читателя, но и отражает внутреннюю суть Гари — душу Ромена Касева, которую он всегда скрывал.
Дела шли ни хорошо, ни плохо. Возможно, алименты от Арье-Лейба приходили из Вильно нерегулярно или не приходили вовсе. Гари мучило другое: что Мина, раньше времени постаревшая и больная тяжелой формой диабета, вынуждена обивать пороги, предлагая свой товар. Он мечтал, что станет знаменитым, совершит все мыслимые подвиги, которых «от была достойна». Он верил, что его единственная миссия — оправдать жизнь своей матери и дать ей возможность почувствовать себя творческим человеком, каким она всегда представляла себя в фантазиях.
Когда Мине не удавалось найти покупателей в Ницце, она садилась на поезд и ехала в Канны. Получив деньги, делала в парикмахерской завивку, нанимала домработницу и отправлялась вместе с сыном слушать концерт цыганских скрипачей, проходивший под апельсиновыми деревьями у отеля «Рояль Палас», который был построен Шарлем Дальмасом по заказу Анри Рюля на Променад-дез-Англе, 23. Здесь всегда яблоку некуда было упасть. Им приходилось стоять на тротуаре — напитки стоили очень дорого, потом они уже оплачивали два стула на самой улице. Разглядывая толпу, Мина доставала из сумки соленые огурцы и ломоть черного хлеба, завернутый в обрывок газеты. Если же ничего продать не удавалось, она брала деньги под процент у некоего господина Агрова, на бульваре Гамбетта, который будто бы помнил, как она пела когда-то в сомнительном питейном заведении. Гари утверждает, что однажды дал этому наглецу пощечину, на что тот якобы ответил: «Каналья! От сыночка уличной певички и авантюриста я другого и не ожидал»{188}.
Вместо Ивана Мозжухина здесь возникает образ «авантюриста», а сама реплика призвана не только намекнуть на загадочную личность отца, но и подкрепить легенду о творческой карьере Мины. Гари был непревзойденным фантазером да еще и почитателем Жозефа Кесселя — история Мины частично списана с его «Княжеских ночей». У героини Кесселя Леночки Борисовны он заимствовал не только часть имени, превратив его в сценический псевдоним матери, но и часть прошлого. Елене, этой девушке из хорошей семьи, пришлось окунуться в грязь русских кабаков и погребков на печально знаменитой площади Пигаль, прежде чем стать всеми уважаемой дамой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});