Г-жа Овчинская, имея визу лишь на два месяца, по окончании этого срока продолжала находиться во Франции в связи с тяжелой болезнью дочери, в определенный момент представлявшей даже опасность для жизни. По словам г-жи Овчинской, именно ее беспокойством объясняется то, что она не продлила визу своевременно.
С г-жи Овчинской и ее дочери мною была взята сумма в 49 франков (10 франков золотом) за продление визы, не оплаченная в установленный срок. Дине Овчинской во французском консульстве в Варшаве была выдана виза сроком на две недели.
Просьбу считаю возможным удовлетворить.
Первой в Варшаву уехала Дина, дочь Эльяса, в 1924 году, в возрасте восемнадцати лет. В дальнейшем она планировала учиться в Англии. Заполняя анкету, Дина, как и Гари, написала, что раньше жила в Москве — это единственный город, в котором она не указывает адреса. Ее родители всегда писали в соответствующей графе анкеты специального комиссариата Ниццы — «Вильно». Вероятно, Дина сочла более разумным, чтобы ее считали русской, бежавшей из страны после Октябрьской революции, чем польской еврейкой, спасающейся от дискриминации.
В официальных документах, необходимых для натурализации, девушка указала, что с 1924 по 1926 год проживала в Великобритании, где училась и работала гувернанткой. По требованию французских властей она отметила и адрес: Южный Кенсингтон, Дейтон Гарденз, 15.
В августе 1926 года больная Дина вернулась к матери в Ниццу после путешествия в Англию. В «Псевдо» Гари пишет, что Дина влюбилась в англичанина, но тот не разделил пылких чувств литовской еврейки. В отчаянии она якобы пыталась покончить с собой: выстрелила себе в грудь, но ее спас известный в Ницце хирург Кожин. Да, в семье Овчинских не понаслышке знали, что значит зайти слишком далеко — хотя бы в воображении. На самом деле Дина просто лежала в больнице, где лечилась от гнойного плеврита.
В Ницце Дина познакомилась со своим будущим мужем Полем Павловичем, черногорским сербом, который родился 14 апреля 1893 года в Дульсигно (Югославия). Его отец Лука (род. 1855) и мать Барбара Мануш (род. 1870) во время Первой мировой войны, когда Полю было три года, в качестве политзаключенных были перевезены из Югославии в Турцию, также Поль не служил в армии, потому что в 1914–1918 гг. находился в тюрьме{171}. С 1906 по 1920 год Павловичи жили в Смирне и работали в посольстве Великобритании. Поль учился в религиозном пансионе «Общества святой Марии», а в восемнадцать лет уехал продолжать образование в Англии.
По собственному признанию, Поль был православным и ненавидел евреев, но всё же стал зятем верной иудейки Беллы Овчинской, которую племянник считал святой. Ромен Гари, совершенно непьющий человек, терпеть не мог Поля, который изменял жене и каждый день начинал, открывая бутыль сливовицы, и за первым стаканчиком следовал еще не один{172}.
Приехав в 1921 году во Францию, Павлович нанялся на работу в «Американ Экспресс» (улица Скриб, 11), где прослужил до 1926 года. Сначала он жил в меблированных комнатах, затем переехал на Виллу Роз, в Буа-де-Коломб. В конце осени 1926 года он посетил Египет, где нашел место бухгалтера в палас-отеле «Гелиополис», в Александрии. Весь следующий год Павлович жил у родителей в Афинах (улица Праксителя, 6), и до 1928 года включительно служил в одной из местных гостиниц. В 1929 году он приобрел ювелирный магазин «О Рюби» в Ницце (улица Франс, 89), где открыл также ремонтную мастерскую. Впрочем, Павловича редко можно было увидеть за прилавком, он был занят в другом месте. Совместно с парижскими ювелирами он продавал драгоценные камни и украшения из них жильцам шикарных отелей на Лазурном Берегу. Однажды он купил четырнадцать карат золота и в тот же день перепродал его в Банк-де-Франс. Эта операция стоила Павловичу штрафа в 500 франков. В Ницце он жил сначала в тупике Сен-Лоран, потом переехал на бульвар Франсуа-Гроссо и наконец в 1947 году окончательно обосновался на авеню Дез-Оранже, 18, где купил квартиру.
Павлович приехал в Ниццу вдовцом: его первая жена, англичанка, на которой он женился в Смирне, умерла в мае 1924 года. В браке с ней у него родилось двое сыновей, Джон и Оноре. Семья жила в Ливерпуле по адресу: Флетл-драйв, 6. Тогда Павлович служил бухгалтером на текстильной фабрике.
Полю было тридцать семь лет, а Дине — двадцать четыре, когда они поженились в Лондоне, на Сент-Джордж Роуд{173}. Поскольку жених был христианином, Дине пришлось обратиться в католичество, и она крестилась в церкви Сен-Пьер д’Арен, которая располагалась рядом с магазинчиком Поля. После свадьбы супруги поселились в Ницце. У них было трое детей: Пьер-Клод (1936 г. р.), Жанна-Барбара (1939 г. р.) и Поль-Алекс, который появился на свет 6 февраля 1942 года в Ницце. Именно он станет сообщником литературной мистификации Ромена Гари и будет изображать несуществующего писателя Эмиля Ажара.
Часть II
Во Франции
* На фото: Париж, 1930-е.
13
Роже Ажид{174}, близкий друг Гари, рассказывает, что Мина и Роман, для удобства представлявшийся Роменом, прибыли поездом в Сан-Ремо. Несколько дней они провели в небольшом семейном пансионе, а затем, миновав французскую границу, попали в Ментону. Несмотря на то что средства их были очень ограничены, Мина держалась гордо и готова была поставить на место всякого, кто не проявит к ней должного уважения. Эта высокая пятидесятилетняя женщина, курившая сигареты в длинном мундштуке с золотистым наконечником, произвела на одиннадцатилетнего Роже сильное впечатление. Она вела себя высокомерно и игнорировала всех, кроме сына, которого тиранила непомерной любовью. Ромен больше всего боялся ее взрывов, театральных речей, поз примадонны, томно протягивающей руку для поцелуя, и резких смен настроения. Из-за сущего пустяка она могла из гранд-мадам превратиться в рыночную торговку. Поэтому он старался избегать конфликтных ситуаций.
Жена Рене Ажида, старшего брата Роже, Сильвия{175} вспоминает, как госпожа Касев, уже подурневшая и беззубая, бросала на сына взгляды, полные обожания, и не могла удержаться, чтобы не похвалиться присутствующим, к величайшему смущению Ромена. Мина рассказывала, какой тот был хорошенький в детстве, как красиво одевался, а далее следовала история о детском празднике, на котором Ромен в костюме черкеса ходил с саблей, чтобы защищаться от противников, возникших на дороге его грез. В такие минуты Ромен держался невозмутимо и с почтением, но его терзали смешанные чувства любви-ненависти и мысль, когда же мать замолчит{176}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});