праздник, да и какой год, не скажу, потому что просто не помню. Был я еще маленький. Эта история пересказывается в тех красках, которыми она была украшена взрослыми.
Итак. В канун праздника был объявлен короткий рабочий день. Поэтому он постепенно заканчивался к двенадцати часам дня.
Опустели кабинеты врачей. Затем и само двухэтажное здание больницы. Баба Даша не спешила с уборкой, ожидая, когда все разойдутся. «А куда спешить? Вся ночь впереди. Если не будет вызовов, можно и поспать», — думала она, полная женщина, уже в годах, с поседевшими волосами, но всегда с веселыми, излучающими яркий свет глазами. Обладательница живой и подвижной походки, ловких рук и, главное, проницательного ума, напичканного множеством колких шуточек. Восседая на стуле врача приемного покоя, расположенного при центральном входе, баба Даша взглядом поверх очков провожала убывающих домой медработников.
— Баб Даш, с праздником вас! Счастья! Здоровья!
— И тебе не помереть, милок.
— Баба Даша, пока, пока!
— И Вам здрасьте.
— Милая баба Даша, поздравляем вас с наступающим праздником! Желаем вам крепкого здоровья! Море улыбок! Крепкого счастья и долгих лет жизни!
— Ой, спасибочки, миленькие. Только какая я вам баба Даша? Я вам каждой еще форы процентов на сто дам. Вот поотбиваю женихов, тогда посмотрим, кто бабушка.
Так с поздравлениями, шутками и прибаутками, опустела больница. Последним уходил главврач.
— Ну что, опять на дежурство, баба Даша?
— А что нам, старикам? Это вам, молодым, жизнь — радость да веселье. Мы уж свое отгуляли.
— Рано вы себя на покой списываете. Молодая, красивая. Баб Даш, а, может, на дискотеку рванем? Где наша не пропадала?
— Ох, лестны мне ваши речи, да только слово «бабушка» весь орнамент портит. Иди уж в семью. Наверное, заждались.
— Вы правы. Пойду. Если что…
— Да знаю я. Чай не впервой. Коли что серьезное, лично вам и отзвонюсь.
— Спасибо, но серьезного не надо.
— Мы предполагаем, а бог располагает! Иди уж. Мне пора порядок наводить.
— Еще раз с праздником. До свидания.
Главврач вышел из кабинета. Звук шагов удалился по коридору. Хлопнула входная дверь, и все стихло. Баба Даша подошла к радиоточке, висящей на стене, и повернула барашек регулятора громкости. Динамик запел.
Она прошлась по этажам. Заглянула во все палаты. Проверила, закрыты ли двери операционной, перевязочной и кабинеты врачей. Затем закрыла входную дверь на засов.
— А теперь и поработать можно. Ну-с, красавица, приступим, — бодрым голосом сказала себе дежурная и направилась за инвентарем.
Инвентарь — тряпка, швабра и ведро — находились в деревянном шкафчике, стоящем в коридоре. Вооружившись, баба Даша направилась к ближайшему водопроводному крану. Набрала теплой водички, благо кочегарка имелась своя, больничная. И начала наводить порядок со второго этажа. Когда никого нет — скучно, но и никто не мешает. Работа в умелых руках спорится быстро. Да и мысли разные отвлекают, воспоминания воспроизводятся. Лицо ее то озарялось в улыбке, то хмурилось, то вовсе ничего не выражало. «Да, сколько всего за жизнь произошло, сколько перед глазами промелькнуло. Всего и не упомнишь» — думала она про себя, а руки делали привычную работу.
Вымыв пол второго этажа, баба Даша осмотрелась и всплеснула руками — «Вот кочерга старая. Все протерла, все помыла, а про окно забыла. И подоконник не обработала раствором». Делать нечего. Взяла тряпку, смоченную в хлорном растворе. Выжала ее, чтобы была чуть влажная, и пошла через весь коридор к торцевому окну. Через окно она посмотрела на больничную кочегарку и, чуть в сторонке, поселковый морг. Ничего особенного. Стоят на привычном месте, как и многие годы. Губы бабы Даши застыли в улыбке, а в глазах блеснул огонек.
«Лет с пять назад это было. Может, больше, а, может, и меньше. Неважно. Гуливанили мужики летом. По своему обыкновению много, на свежем воздухе, у реки. Выпивки достаточно, а закуски мало. Надрались в стельку и тут же прилегли. Сумерки пригнали туман и прохладу. Попросыпались от холоду мужики. Уж темно. По домам пора бы. Давай друг дружке помогать. Шумно встают, ругаются. А один и не рыпается. И виду не подает на то, чтобы вставать. Собутыльники подошли поближе, попытались его поднять. Свят, свят, а мужичонка — то холодный, да и не дышит. Конфуз. Помер. Делать нечего, поселок маленький, куда трупы стаскивать всем известно. Бывало уже, сами помогали такую работенку делать за поллитры. За ноги, за руки мужичонка взяли, да и понесли. Поселковый морг никогда на замке не держали, а что в нем брать, да и кто без надобности туда стремится? Принесли, значит. Положили на пол, а сами в кочегарку — погреться и друга помянуть. За одним, другим стаканчиком «Пшеничной» да «Столичной» поминки и в веселье перешли. Пьют, закусывают, анекдоты травят, да покойного добрым словом поминают.
Открывается медленно, со скрипом неприятным дверь каптерки. Из темноты котельного помещения тень на них движется. Огромная такая. И обволакивает все пространство свободное. Свят, свят, а это на них мужичонка недавно преставленный движется. Весь синий, дрожит, ручонку правую протягивает и на стакан с водкой показывает. Указательным пальцем левой ручонки в локте согнутой качает, будто пожурить намеревается. Сказать будто что хочет, а рот молчит и только открывается. Мужики хоть и не партейные, да в церкви отродясь не были. Откуда только в памяти молитвы возникли. Пальцы сами сложились. Смотрят мужики на привидение, молятся и крестятся, словно в замедленном фильме. Хорошо уже изрядно подвыпившие были, а так померли бы все со страху. Хмель мигом улетучился. Сидят, за мужичонкой наблюдают, зачем пожаловал с того света. А он, не дождавшись, наклонился вперед, взял со столика до краев наполненный водкой граненый стакан и залпом в свою глотку его опрокинул. Отдышался и нормальным голосом заговорил. Поведал он им страшную историю о том, что проснулся в морге. Потом все допытывался, как он туда попал?» — такую историю вспомнила баба Даша. Историю, которую с годами рассказывали, как сказку в назидание алкашам непробудным.
Закончив со вторым этажом, она перешла на первый. Все везде помыла, протерла и обработала хлорным раствором. Собрала в корзину грязные полотенца, постельное белье, хирургические простынки и не спеша отнесла в больничную прачечную. Зашла в кочегарку. Проверила, чтобы все жужжало и работало, а главное, в каком состоянии кочегар. Праздник все ж таки. Вечерело. Где-то играла музыка, и раздавались поющие голоса. Прогулявшись по свежему воздуху, она вернулась в больницу.