с частушек. Со временем наш музыкальный багаж насчитывал с десяток песен современных исполнителей.
Наша музыкальная активность была замечена, и руководитель вокально-инструментальной группы пригласил меня и Сергея в юношеский ансамбль. Радость и гордость переполняли нас. Нам хотелось известности и признания.
На одной из школьных перемен Сергей в толпе играющих мальчишек разыскал меня и увлек за собой в сторону.
— Вчера наводил порядок на книжных полках, — (книги в его квартире располагались везде, где только можно. Они были на полках, в сервантах, на шкафах и под шкафами. Отдельные их представители находились даже на всевозможных полочках в кухне). — Перекладывал, протирал от пыли, кое-что перелистывал. И вот среди них наткнулся на интересную тетрадку отца.
Он приподнял полы школьного пиджака. Из-за ремня брюк вытащил общую, листов на девяносто тетрадку. Быстро пролистнул странички.
— Вот. Оказывается, мой батя в молодости неплохо рифмовал. Представляешь, а я даже не знал.
Сережа стал навскидку перелистывать тетрадные странички и читать четверостишья или отрывки. Стихи посвящались природе, учебе, студенчеству и любви. Были просто зарисовки и отрывки каких-то, наверное, значительных событий.
— Мне… Сейчас найду. Вот! Ага! Да, это оно. Мне понравилось вот это. — Серега без выражения, монотонно, как работающий двигатель, прочитал стихотворение о любви. — Правда, здорово? Гениально и просто, а главное, что на это стихотворение музыка сама просится.
Серега осмотрелся по сторонам. Взял меня за локоть и потащил к коридорному окну, где никого не было. Открытую на нужной страничке тетрадку Сергей положил на подоконник. Встал рядом, изображая в руках невидимую гитару и запел. Кто не слышал его пения в те годы, просто трижды счастливый человек. Слух у него, безусловно, присутствовал, но вокальные данные отсутствовали. Я терпеливо дослушал пение друга.
— Ну, как?
— Нормально, только, Серж ты не обижайся, а как на это посмотрит твой папа?
— А-а! Он ничего не знает. Да и что тетрадке век пылиться на полке. Может, он про неё давно уже забыл. Если бы не я, так стихи и пропали бы. Хватит. Как стихи?
— Нормальные, только очень личные.
— Ты меня вымораживаешь.
В это время раздался звонок, призывающих всех в классы.
— После уроков приходи ко мне домой, — на ходу крикнул Серега.
Немного поиграв с одноклассниками после уроков, я пришел домой. Не переодеваясь, сделал домашнее задание. Быстро перекусил, что первое попалось на глаза. Переоделся в спортивный костюм. Когда надевал «Аляску» чтобы идти к Сергею, раздался телефонный звонок.
— Да!
— Что да? Ты где пропал? Умер, что ли? — в голосе друга чувствовалось раздражение. — Я тебя уже битый час жду. Уроки давно закончились.
— Пока уроки сделал, пока поел.
— Уроки надо успевать делать в школе, а поесть ты можешь и у меня. Давай не тяни, одна нога там, другая здесь, — и он положил трубку.
Когда я входил в подъезд, мой слух уловил звуки гитары, которую «мучил» Серега.
Дверь его квартиры была чуть приоткрыта. Подтолкнув ее, я переступил порожек.
— Да, и это называется сейчас, — возмутился Сергей. — Закрой дверь, уже замерзаю.
— За-ме-р-р-р-заю, — передразнил его я. — Замерз, так встань и закрой.
— Не умничай. Я специально ее открыл, чтобы не отвлекаться.
Сергей сидел на кровати. Перед ним лежала все та же тетрадка, раскрытая на уже известном стихотворении.
— Падай куда-нибудь и присоединяйся.
Я сел на стул рядом с кроватью. Начался творческий процесс. Тот, кто считает, что на готовые стихи легко наложить музыку, сильно ошибается. В какой-то момент наш спор чуть не перерос в драку. Каждый предлагал свою мелодию. Было решено идти за советом и помощью к руководителю вокально-инструментального ансамбля. Он жил этажом выше.
Кроме руководителя группы в квартире была его мама.
— О, неразлучники, — так они нас приветствовали. — Ну, проходите.
— Судя по хмурому выражению лиц, опять поссорились.
— Нет, просто он, — Серега ткнул в мою сторону пальцем, — ни черта не сечет в музыке. Я ему уже который час долдоню, пытаясь вбить, что к этому стихотворению подходит вот эта мелодия, — и он на свой «павлиний» манер запел.
Присутствующие, зная вспыльчивость Сережкиного нрава, постарались не смеяться, хотя удержаться было очень трудно.
— Правда, хорошо?
— Ребята, давайте я вам чаю сделаю. Разговор, наверно, будет долгий, — сказала женщина и вышла на кухню. По характерному подергиванию ее плеч можно было догадаться, что она еле сдерживается от смеха.
— Правильно, за чаем лучше разговаривается, — отметил руководитель. — А начнем с того, что вы расскажете все сначала. Конечно, я понял, что мелодия к стихам и спор из-за этого.
— Да, — подтвердили мы.
За несколькими кружечками чаю (гостеприимство затягивалось) мы рассказали, что к чему. Каждый продемонстрировал свою мелодию.
— Ребята, вы оба молодцы. У каждого получились хорошие мелодии, но вам не кажется, что они уже где-то звучали? Вы их позаимствовали из других, уже известных песен.
Да, кульминация. Нас обоих как будто обухом огрели по голове. Вот тебе и на. Столько спорили, чуть не подрались, а из-за чего?
— Не огорчайтесь. Это не страшно. Не вы первые, не вы последние. Со всеми такое бывает в музыке. В конце концов, почему нет? Почему нельзя на известную музыку наложить другие слова? Вы же учитесь. Вот и учитесь. Только, если не возражаете, мне кажется, к этим стихам подходит вот эта мелодия.
Еще бы, как мы могли возражать. Действительно, мелодия романса на стихи Сергея Есенина «Отговорила роща золотая» как нельзя лучше подходила к стихотворению.
— Здорово. Вовка, правда, отлично? — лицо друга сияло.
Через несколько дней мы решили порадовать своим талантом родителей Сергея. В один из вечеров попросили их внимания. Приготовили импровизированную сцену и объявили премьеру песни. С наслаждением и упоением мы затянули песню. Родители слушали и мило улыбались.
Постепенно лицо Сережиного папы стало наливаться краской, от улыбки ничего не осталось. Он стал прислушиваться к словам. Сережина мама тоже, прислушавшись к словам, смотрела то на нас, то на мужа. Надо отдать должное их воспитанности и интеллигентности. Никто из них не ругался и не кричал, хотя, видя их состояние, мы ожидали самого худшего, чувствуя свою вину. Когда закончилась песня, папа Сережи встал и хлопнул в ладоши.
— И где, позвольте полюбопытствовать, вами позаимствованы столь прекрасные стихи?
Его стилизованная речь в манере девятнадцатого столетия, говорила, что если кто не успел убежать, будет наказан