Вот такая история.
Русские шли освобождать Европу от Наполеона, но при этом командовал всем человек, не только не отличавшийся выдающимися способностями, но и многократно всеми битый, а посему осторожный. Другими словами – вялый и медлительный (а кому охота, чтобы его побили еще раз).
Союзники располагали между Шомоном, что на Марне, и Бар-сюр-Об силами в 120000 человек. У Наполеона в этот момент было чуть больше 36000 человек, но он решил не отступать, а принять бой. Сражение при Ля-Ротьере завершилось вничью, но союзников было больше, и Наполеон ретировался. В смысле – отступил.
После Ля-Ротьера Наполеон, никем не преследуемый, перешел через реку Об и, отступая на запад, вошел в город Труа, расположенный на берегу Сены. Его положение оставалось крайне опасным, ибо подкрепления подходили гораздо медленнее, чем того хотелось бы императору.
Как ни странно, по мере возрастания опасностей, Наполеон становился все энергичнее. Сначала он напал на стоявший у Шампобера отряд генерала З.Д.Олсуфьева и разбил его наголову. На другой день он повернул от Шампобера к Монмирайю, где стояли русские и пруссаки. Сражение при Монмирайе закончилось новой блестящей победой Наполеона. Потом Наполеон резко двинулся на север, и битва при Шато-Тьерри вновь завершилась его победой. А уже в начале февраля Наполеон уничтожил авангард фельдмаршала Блюхера у Вошана: там пруссаки потеряли около 9000 человек. Блюхер бежал и лишь по чистой случайности не попал в плен. Но, спасшись от плена, Блюхер не ушел от сражения: Наполеон настиг его у Краона и завязал бой с выдвинутым ему навстречу корпусом генерала М.С.Воронцова. Итог дня: русские потеряли 5000 человек, французы – на 500 человек больше.
А тем временем вся армия Блюхера сосредоточилась еще севернее, у Лаона. Там в конце февраля Наполеон предпринял попытки выбить союзников из лаонской позиции, но попытки эти не удались. Потеряв около 9000 человек, Наполеон отвел свои войска на юго-запад, к Суассону.
Это удивительно, но Наполеон, несмотря на угнетающую обстановку, был преисполнен боевого духа. И вот, не успев отдохнуть и не дав отдохнуть своей армии после безрезультатного сражения у Лаона, он бросился на вошедший в Реймс 15-тысячный русско-прусский отряд под начальством французского эмигранта на русской службе графа де Сен-При. Наполеон неожиданно ворвался в Реймс, наголову разгромив противника (при этом сам де Сен-При был убит). После этого Наполеон двинулся на юг для встречи с князем Шварценбергом.
Встреча эта произошла в начале марта у Арси-сюр-Об. У Наполеона было в три раза меньше солдат, чем у Шварценберга. Сражение длилось целый день, французы нанесли союзникам большие потери, но преследовать Шварценберга сил уже не было, и Наполеон, контратакованный гренадерами Н.Н.Раевского и кирасирами принца Евгения Вюртембергского, был вынужден уйти обратно за реку Об.
После сражения при Арси-сюр-Об Наполеон со своей 50-тысячной армией задумал зайти в тыл союзников и напасть на их пути сообщения. При этом Париж был оставлен практически неприкрытым, и вот тут-то союзники и решили рискнуть: воспользоваться тем, что Наполеон далеко на востоке, и идти прямо на французскую столицу, рассчитывая захватить ее раньше, чем император французов успеет лично прийти на ее защиту.
Родилась эта идея следующим образом. Сначала князь П.М.Волконский, находившийся при императоре Александре в качестве начальника главного штаба, пошел к государю и доложил, что, на его взгляд, сейчас было бы выгоднее идти на Париж, нежели продолжать преследовать Наполеона. Когда он пространно развил свою мысль, император приказал позвать к нему генералов Барклая-де-Толли, Дибича и Толя. Когда те вошли, император сказал:
– По соединению наших армий представляются нам два случая: первый – идти на Наполеона и в гораздо превосходнейших силах атаковать его, второй – скрывая от него наши движения, идти прямо на Париж. Какое ваше мнение, господа?
Барклай, посмотрев на карту, сказал:
– Надобно следовать за Наполеоном и напасть на него.
Сначала все были с ним согласны за исключением И.И.Дибича. Он советовал совершить нападение на Париж. Князь П.М.Волконский возразил:
– В Париже находятся сорок тысяч национальной гвардии и остатки разных полков. В окрестностях Парижа стоят корпуса маршалов Мортье и Мармона. Все эти войска составляют 90000 человек, притом, идя за Наполеоном, мы должны оставить сильный арьергард для их отражения. Потому лучше соединиться нам с Силезской армией и отрядить за Наполеоном значительный корпус конницы и несколько полков пехоты, приказав им для большей достоверности, что будто мы за ними идем с армией. Самим же нам следует направиться прямо на Париж. Надобно атаковать Мортье и Мармона. Мы разобъем их, потому что мы сильнее…
Мнение князя Волконского было одобрено императором Александром, а генерал Дибич сказал:
– Если Вашему Величеству угодно восстановить Бурбонов, то, конечно, лучше будет обратиться обеим армиям на Париж.
– Здесь речь идет не о Бурбонах, – возразил император, – а о свержении Наполеона.
* * *
Прямой путь на Париж загораживали только маршалы Мармон и Мортье, но у них в общей сложности было не 90000, как думали многие, а не более 25000 человек, да и то это в основном были не регулярные войска, а неопытные новобранцы и национальные гвардейцы. Фактически они оказались брошены Наполеоном на произвол судьбы.
В результате, сложилась удивительная ситуация: почти 150-тысячная армия союзников, оставив Наполеона далеко на востоке, подошла к парижским пригородам Пантен и Роменвилль.
О настроениях, царивших в Париже, сам маршал Мармон написал в своих «Мемуарах» следующее:
«Жители Парижа мечтали о падении Наполеона: об этом свидетельствует их полное безразличие в то время, как мы сражались под его стенами. Настоящий бой шел на высотах Бельвилля и на правом берегу канала. Так вот, ни одна рота национальной гвардии не пришла нас поддержать. Даже посты полиции, стоявшие на заставах для задержания беглецов, сами разбежались при первых выстрелах противника».
Короче говоря, падение Парижа «уже не могло быть отсрочено».
Маршал Мармон возглавлял оборону Парижа от Марны до высот Бельвилля и Роменвилля, а маршалу Мортье была поручена линия обороны, шедшая от этих высот до Сены. Войск у того и другого было так мало, что выполнение задачи выглядело маловероятным.
Союзники подошли к Парижу с севера и с востока тремя колоннами: правую (Силезскую армию) вел прусский фельдмаршал Блюхер, центральную возглавлял М.Б.Барклай-де-Толли, а левая колонна под командованием кронпринца Вильгельма Вюртембергского двигалась вдоль правого берега Сены.
Как уже говорилось, союзники спешили овладеть Парижем до подхода армии Наполеона, поэтому Барклай не стал дожидаться сосредоточения всех сил для одновременного штурма со всех направлений.
Одним из первых перешел в атаку генерал Н.Н.Раевский. Выделенный из его войск сильный отряд в шесть часов утра пошел на Пантен, а сам генерал Раевский с пехотой князя Горчакова и кавалерией пошел на штурм высот Роменвилля. Как обычно, гвардия оставалась в резерве.
Но французы сумели предупредить атаку Н.Н.Раевского. Понимая, что Пантен и Роменвилль составляют ключ их позиции, они вознамерились овладеть ими, и были в полном движении, когда принц Евгений Вюртембергский приближался к Пантену. Угадав замысел противника, принц оставил в этом селении одну дивизию, а с другой пошел навстречу французам, к холму за Пантеном. Фактически генерал Евгений Вюртембергский (племянник императрицы Марии Федоровны, супруги Павла I) один вынужден был выдержать кровопролитный бой, в котором он потерял только убитыми до 1500 человек. После этого он запросил подкреплений, известив Барклая следующей запиской:
«Второй корпус обрекает себя на жертву. Подумайте о нас и помогите нам».
Михаил Богданович отвечал:
«С благодарностью признаю вашу решимость. Гренадеры готовы подкрепить вас».
Как видим, решительные действия Барклая, пославшего вперед две дивизии 3-го гренадерского корпуса, во многом способствовали общему успеху сражения под Парижем. Он ввел в бой резерв и «немедленно определил жребий сражения».
После этого Барклай приказал приостановить наступление, ожидая вступления в дело запоздавшей Силезской армии Блюхера и войск кронпринца Вильгельма Вюртембергского. Однако выяснилось, что Блюхер якобы слишком поздно получил диспозицию и не смог занять назначенных ему мест, а кронпринца нельзя ожидать ранее, чем через несколько часов.
Вот так всегда с этими союзниками!
Ведь что они такое?
По сути, это вчерашние враги, у которых вдруг появился новый общий враг. И они всегда приходят вовремя лишь в одном случае – к дележу территории противника.
Позднее пруссак Блюхер оправдывался тем, что его армия запоздала с началом штурма из-за какого-то канала, который не был нанесен на карты и который пришлось долго и трудно форсировать.