Среди писателей и журналистов есть богемствующие. Втянут они вас в свою компанию… а вы человек неискушенный… Да и сам Жора для вас небезопасен… это между нами, конечно, без передачи.
— Не быть мне в городе, успокойтесь, — холодновато оборвал ее Ершов. — И потом, если один раз вы меня увидели в таком состоянии — это ничего не доказывает.
— Вы обиделись?
— Не имею права.
— Может, я злоупотребляю положением хозяйки?
— Не замечаю.
— Ну ладно. Вижу, недовольны. Оставим этот разговор.
На пороге появился Жихарев:
— Живой, Алеша?
Он поздоровался за руку с Ершовым и Ольгой.
— Идем скорей. Договорился с редактором, хочет познакомиться с тобой.
— С каким редактором!
— Нашей газеты.
— Зачем?
— Надо, Алеша, надо.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
В помещение редакции Ершов входил с таким чувством, с каким верующий входит в храм. Здесь делается газета, здесь работают умные, образованные люди, по сравнению с которыми он, Ершов, малограмотный недоучка. Чудилось: даже стены, воздух пропитаны тут особенной торжественностью, настраивают на возвышенный лад. Но для Жихарева помещение газеты, вероятно, было чем-то обыденным, привычным. Он смело вошел в него, молча проследовал мимо женщины-швейцара, даже не взглянув на нее. В приемной редактора развязно и шутливо раскланялся с девушкой-секретаршей.
— Опоздали, — сказала девушка. — Уехал… Обещал быть через полчаса.
— Подождем под дождем! — весело произнес Жихарев. — Мы посидим там? — кивнул он на дверь кабинета.
— Пожалуйста, только как бы мне не попало. Он — строгий!
— Ничего, Сонечка, сошлись на мое нахальство.
Когда они вошли в кабинет, Жихарев приказал:
— Садись и читай газеты, — и дал ему «Правду», лежавшую на столе, а себе взял «Известия», располагаясь в редакторском кресле.
Минут десять они сидели молча, углубившись в чтение. Редактор не появлялся. Ершов отложил газету в сторону, спросил:
— Зачем ты все-таки привел меня сюда?
— Как зачем? Насчет работы… Стихи твои предложим.
— Какой работы?
— Вчера я подробнейшим образом излагал тебе свой план.
— Не помню.
— Жаль! Могу повторить. План сколь серьезен, столь и прост: мы с тобой сообща идем в литературу… пробиваемся в Москву. Но это нелегко, поэтому наш город должен стать для нас как бы трамплином. Вот я и хочу устроить тебя на работу в газету. Здесь мы атакуем Союз писателей, издательство, печатаем стихи в альманахе, издаем сборники, вступаем в члены союза. И так далее. Что касается газеты, то она по вопросам литературы будет в наших руках. Понятно?
— Нет. Помню, ты говорил, что познакомишь меня с писателями, с редактором альманаха, а о работе в газете и речи будто не было.
— Тогда кто-то из нас с тобой был зело на взводе! Скорей всего, не я, поскольку не ты меня привез с вокзала и укладывал в постель, а я тебя. Был, Алешенька, был такой разговор, и ты не возражал. А сегодня я договорился с редактором. Вот мы и пришли.
— Напрасно пришли, — угрюмо сказал Ершов. — Ну какой из меня газетчик?
— Ты что же, хочешь киснуть в своей Даниловке?
— Да, хочу киснуть в своей Даниловке.
— Ну и осел!
— Пускай. Но никуда я не желаю: ни в наш город, ни в Москву.
— Ты форменный идиот, Алешенька!
— Правильно! — согласился Ершов. — Но что могут осел и идиот делать в газете?
— Да какое ты имеешь право так говорить и думать? — возмутился Жихарев, покидая редакторское кресло. — Ты — талант, понимаешь — талант!
— Совершенно верно: талантливый осел и идиот! — заметил Ершов.
— А раз талант — ты себе не принадлежишь, — не обращая внимания на его реплику, продолжал Жихарев. — Ты не можешь делать, что тебе вздумается, и жить там, где нравится. Талант обязывает человека всю жизнь свою подчинить одному: созданию условий, благоприятствующих развитию и росту…
Став против Ершова в позу заправского оратора, Жихарев жарил как по писаному, размахивал руками, хмурил брови, говорил громко, словно перед ним была целая аудитория. Ершов терпеливо слушал. Поэт, писатель должны жить в Москве, Ленинграде. Там большая культура, там все условия для роста и развития.
Но договорить Жихареву не удалось: вошел редактор. Оборвав свою речь, Жихарев стал извиняться за вторжение в кабинет.
Редактор суховато сказал:
— Ничего. Садитесь. Я вас слушаю.
Жихарев, не садясь, сделал широкий жест рукой:
— Поэт Ершов, о котором я говорил вам по телефону. Огромный талант! Черноземная сила! Новый Кольцов. Кстати, и звать Алексей Васильевич. Символическое совпадение. Вот смотрите! — он вынул из своего желтого портфеля одну из тетрадок Ершова, положил ее перед редактором. — Исключительные стихи! Ничего подобного в последнее время я не читал ни в одном журнале, не говоря о нашем альманахе. Прекрасная лирика новой колхозной деревни. — Он вдруг схватил тетрадь, раскрыл ее и стал декламировать, словно выступая со сцены, нараспев скандируя слова, голосом подчеркивая важные по смыслу места:
Смяв перезвон ручьев и крик грача,
Большое эхо прокатилось гулко.
Из тракторного парка, грохоча,
Высокий «Интер» шел по переулку.
И, словно ранней радуясь весне,
Стучал мотор размеренно и четко,
И грузно мяла отсыревший снег
Его колес тяжелая походка.
И тракторист, что стиснул руль в руке,
Порой на путь смотрел из-под ладони.
А на машины рев невдалеке
Веселым ржаньем отзывались кони.
Дочитав одно стихотворение, Жихарев начал другое. Ершов сидел как на угольях. Сравнение с Кольцовым, слова «огромный талант», декламация — все это совершенно не соответствовало тому, что он сам о себе думал, как представлял встречу с редактором газеты. И он совсем растерялся.
— Хорошие стихи, — серьезно проговорил редактор, когда Жихарев закончил читать третье стихотворение. — Ну что же, сдавайте в очередной номер.
— Федор Федорович, — лицо Жихарева приняло вдруг выражение официальной важности и даже какой-то напыщенности, — по-моему, их надо дать подборкой на полполосы. Небольшое предисловие петитом. Напишу сам. Его портрет, — Жихарев небрежно кивнул на Ершова. — И строк двести стихов. Чтоб у читателя создалось более или менее полное представление. И получится замечательно! Мы с вами выдвигаем нового поэта!
— Не возражаю, — улыбнулся редактор. — А как Стебалов?
— Разрешите? — промолвил Ершов, бурно краснея.
— Погоди, Алеша! — нетерпеливо отмахнулся от него Жихарев.
— Подготовьте побыстрей и сдайте, — сказал редактор, обращаясь к Жихареву. — Обязательно покажите Стебалову. А с вами, товарищ Ершов, давайте поговорим попозже. Извините, сейчас недосуг. Видите — гранки.
— А насчет работы как? — поспешно задал вопрос Жихарев.
— В вашем отделе есть место литсотрудника. Вот и возьмите. Скажите Александру Степановичу, что я не возражаю. Пусть оформит все как полагается.
— Благодарим, Федор Федорович, большое спасибо! — сказал Жихарев, беря Ершова под руку. — Пошли, Алеша.
Так Ершов и не успел