Югонна засмеялся.
— Забавно ты рассуждаешь. Я тоже не стану покупать козу.
— По крайней мере, в этом мы сходны.
Югонна закончил очищать первое стекло и установил его торчком в песке, так, что солнечные лучи, проходя сквозь него, падали на оазис, где находилась Далесари.
Второе стекло заняло место поодаль от первого, третье — точно напротив первого, четвертое — напротив второго. Таким образом, лучи света, проходя сквозь эти стекла, образовывали крест, а сердцевина этого креста приходилась на сам оазис, точнее — на водный источник в центре оазиса.
— Теперь осталось установить самое главное стекло, пятое, — сказал Югонна, созерцая плоды их с Конаном неустанных трудов. — Это стекло — точнее, зеркало — будет самым главным. Оно должно будет поймать солнечный луч, вобрать его в себя и перенаправить в остальные стекла.
— В бубен бить не будем? — осведомился Конан.
— Что? — не понял Югонна.
— Заклинать духов? Плясать? Выкликать заклятья?
— Ничего подобного, даже и не надейся. Какой ты упрямый, Конан! Я ведь уже говорил тебе…
— Да, но звучит все это неправдоподобно, скажу по чести.
— Я догадался, каким способом Ронселен устроил эту ловушку. А если знаешь, как вещь сделана, всегда сообразишь, как можно ее разрушить.
— Согласен, — кивнул Конан и тут же добавил: — Впрочем, я не слишком хорошо знаю устройство человеческого тела, где там у него разные важные потроха расположены, зато разрушить…
— Все, довольно! Ты невыносим.
Киммериец пожал плечами, втайне очень довольный тем, что посадил ученого в лужу и что последнее слово оставил все-таки за собой.
Пятое стекло Югонна полировал с особым старанием. Киммериец отметил про себя, что изнеженный ученый ни разу не пожаловался на голод, хотя оба они не ели уже довольно давно и к тому же растратили много сил на сражение с плюющейся ящерицей. Должно быть, Югонна не лгал, когда говорил о себе как об увлекающейся натуре. Стоило Югонне заняться чем-то, что по-настоящему заполняло его мысли, и он позабыл даже о потребностях своего тела.
Что ж, себя Конан никак увлекающейся натурой не считал. Поэтому он вытащил из-за пазухи сверток, в котором обнаружилась лепешка и кусок чрезвычайно жесткого и почти черного вяленого мяса и принялся жевать.
Югонна же трудился над своим зеркалом и даже не заметил этого. Немало позабавившись такому усердию, Конан решил оставить кусок для труженика-аристократа, хотя первоначально такого намерения не имел.
Наконец Югонна закончил работу и только тогда поднял глаза.
— У тебя есть хлеб, как хорошо! — простодушно воскликнул он. — Очень есть хочется. Только сейчас понял.
Конан молча протянул ему остатки жалкой трапезы, и Югонна сгрыз мясо в считанные мгновения, а лепешку проглотил.
— Теперь я чувствую себя человеком! — потирая от удовольствия руки, объявил он. — Пойдем, посмотрим, где лучше установить зеркало. Солнце уже садится, так что начинать работу будем поутру, с рассветом. Так, солнце садится вон там… — Он с озабоченным видом указал на небо. Можно было подумать, это именно Югонна распоряжался закатами и восходами и сейчас беспокоился о том, чтобы все прошло гладко и без осложнений. — Стало быть, взойдет оно с той стороны… Поправка на время года… Так… Луч пройдет сквозь стекла в направлении с юго-востока на северо-запад с небольшим отклонением…
Бормоча все эти малопонятные слова, Югонна двинулся в путь вокруг оазиса. Они уже не в первый раз обходили оазис.
Теперь Конан хорошо видел, что там, возле источника, действительно спит девушка и бродит животное с длинной шеей. Стеклистое мерцание окружало их, вместе с пальмами и колодцем. Далесари была как будто накрыта огромной прозрачной чашей.
После упорных попыток подобраться к ней поближе двое путников все же оказались возле самой стеклистой стенки. Только вот прикоснуться к ней рукой никак не удавалось — стена тотчас отодвигалась вместе с помещенным внутрь нее оазисом. Поэтому приятели решили довольствоваться тем, что они по крайней мере стоят поблизости от таинственного оазиса.
— Не будем ее трогать, иначе она может переместиться за сотни полетов стрелы отсюда, — предложил Югонна. — И нам опять придется гнаться за ней.
Конан молча кивнул.
Югонна разместил пятое зеркало в том месте, которое считал наиболее подходящим, и, полюбовавшись на свою работу, растянулся поблизости на песке.
— Теперь можно и поспать, — объявил он. — Сейчас мы ничего больше сделать не в состоянии. Зато завтра, когда взойдет солнце…
Он не договорил. Сладко зевнув, Югонна тотчас погрузился в крепкий сон.
* * *
Конан, как обычно в подобных ситуациях, спал вполглаза. Звериным чутьем, присущим варвару, он чуял, что злокозненный старик бродит где-то поблизости. Из всего, что Конану удалось узнать о Ронселене, киммериец сделал один вывод: дядюшка Далесари не из тех, кто отступается от своего. Ронселен поставил себе целью разлучить влюбленных и не допустить брака Далесари — и он не остановится, пока не избавится от племянницы, а заодно и от опасности разоблачения.
Поэтому Конан пробудился от еле слышного шороха и сразу же сомкнул пальцы на рукояти меча.
В непроглядной тьме ночи явно кто-то был. Кто-то, кто очень тихо ступал по песку. Несколько мгновений Конан прислушивался, не предпринимая никаких действий. Скорее всего, чужак почти ослеп в кромешной темноте. Очень скоро он выдаст свое присутствие, и тогда Конан легко схватит его.
Сам киммериец, в отличие от большинства «цивилизованных» людей, хорошо видел в темноте, так что сейчас у него было преимущество перед неизвестным. Конан продолжал ждать.
Чужак находился еще довольно далеко от того места, где спали Югонна и его спутник. Он шел очень медленно и то и дело останавливался и прислушивался. Конан улыбнулся. Скоро все сомнения негодяя будет разрешены — раз и навсегда!
И тут произошло нечто неожиданное. Раздался оглушительный звон — разбилось одно из стекол. И почти сразу же после этого быстрые шаги прозвучали по песку и стихли в отдалении.
Ругаясь последними словами, Конан вскочил и бросился в погоню. Тщетно — незнакомец скрылся, как будто растворился в ночи.
От звона пробудился и Югонна.
— Что случилось? — сонно спросил он.
— Здесь был Ронселен, — ответил Конан зло. Больше всего он злился на самого себя за то, что недооценил «дядюшку». Тот оказался ловчее, чем предполагал киммериец! — Разбил зеркало и скрылся.
— Проклятье! — Югонна схватился за голову. — Что же делать? Мы не успеем подготовить новое зеркало до восхода солнца и потеряем еще один день. А за день может произойти слишком многое… Быть может, сон Далесари станет настолько глубоким, что она больше уже никогда не проснется…