– Носиться по лесу, загоняя несчастную животинку, которая тебе и сдачу-то дать не может? Очень благородно, не поспоришь.
Я думала, Норон сейчас начнет спорить или оправдываться. Но он внезапно произнес:
– Никогда не думал, что ты такая жалостливая.
– Я не жалостливая!
– Жалостливая-жалостливая. Нежалостливая бы никогда не взвалила себе на плечи сиротский приют. Кстати, почему ты просто не попросила у отца денег на него? Наши выходки стоят недешево, один бой стекол в теплицах дикой ботаники чего стоил.
– У меня три старших брата, и на их фоне я – просто образцово-показательный ребенок, – усмехнулась в ответ. – Но вообще отец любит напоминать всем очень благородным и высокомерным аристократам, что такие нувориши, как мы, можем себе позволить любую прихоть, потому что наши деньги – заработаны умом и трудом. А не достались в наследство от почившей тетушки.
– Я помню сплетни о твоих братьях… кажется, один из них поил лошадей игристым после удачной дуэли?
– Ага. Лучшим игристым пятилетней выдержки.
У матери тогда случилась истерика. У отца, впрочем, тоже. Только маменька хотела это игристое пустить на ближайший помпезный бал, а папенька лопался от гордости. А еще ржал и не мог остановиться.
– М-да… – задумчиво протянул Норон. – Никогда не думал, что буду заключать брак с девушкой из такой экстравагантной семейки.
– Не заключай, – посоветовала я. – Это скверно отразится на твоем политическом имидже.
– С недавних пор жутко хочу стать ближе к народу, – проигнорировал меня парень. – Кстати, ты же помнишь, что сейчас здесь весна? А значит, сюда должны слететься несколько мантикоровых стай. Вить гнезда, устраивать брачные игры и… ну, ты понимаешь. Думаю, если нам повезет, мы сможем притащить ректору даже больше одной мантикоры.
– Весна, да? – медленно проговорила я, рассматривая ближайшие кусты.
Было в этом гениальном предложении Норона одно небольшое упущение. В период брачных игр самцы мантикор становятся крайне агрессивны и нападают на все, что движется. На тех бедолаг, что чистят им стойла в университете. Или тех студентов, что не слишком расторопны на парах по бестиологии.
Ну или одной очень самонадеянной парочке, что решила забраться в самое сердце мантикорового леса.
46
Норон проследил за моим взглядом и решительно слез с ездовой курицы.
– Ты куда?! – воскликнула я.
– На разведку, – ответил парень. – И не кричи, спугнешь!
– Ты сдурел?! – ахнула я.
Норон округлил глаза, и я повторила громким шепотом:
– Ты сдурел?! Тебя там сожрут, а я потом рассказывай императору, что совершенно не виновата в смерти его любимого племянничка?!
И я решительно полезла на землю останавливать этого ледяного… балбеса. Ездовая курица с любопытством наблюдала за моими попытками исключительной изящности выпасть из седла. Обе курицы, если честно. В конце концов пернатая скотина сжалилась и уселась на землю. Ну очень резво уселась, так что я даже тихонечко взвизгнула, за что получила новый сердитый взгляд от Норона и ехидное кудахтание от гужевого транспорта.
– Я вообще-то боевой маг, – заметил Маркус, когда я поднялась на ноги, отряхиваясь.
– И что теперь, это делает тебя неуязвимым и бессмертным?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вместо ответа боевой маг закатил глаза и решительно направился в сторону кустов. Я не менее решительно кинулась за ним и вцепилась в локоть.
– Не ходи! – требовательно шептала я.
– Там наш диплом! – сопротивлялся Норон.
– Трупам дипломы не нужны! – настаивала я, упираясь ногами в землю.
Парень посмотрел на меня как-то по-особенному. Как-то озорно. Улыбнулся и щелкнул меня по носу
– Трусишка.
Я ахнула от возмущения и выпустила локоть своего жениха. От неожиданности, да! И этот гад рванул сквозь кусты с какой-то ледяной дубинкой наперевес!
– Стоять! – пискнула я.
Поскольку заросли оказались ну очень густые, изящно их преодолеть парню не удалось. А потому ломился он, как отряд студиозусов в любимую бабушкину сокровищницу с антикварным хрусталем.
В общем, даже если бы по ту сторону кустов было какое-то животное, оно бы сбежало. Я бы на его месте точно сбежала. Поэтому без особых колебаний пошла за Маркусом в любезно оставленный им пролом в зарослях. Строго наказав ездовым курицам ждать нас здесь и не геройствовать.
Каково же было мое удивление, когда я застала парня сидящим на корточках у корней дерева с очень странным видом. Нечто средним между задумчивостью и умилением.
– Что там? – спросила я, подходя к парню.
– Сама посмотри, – ответил он, отстраняясь.
В неглубокой норе под корнями жались друг к другу три крошечных котенка мантикоры.
47
Котята были потрясающими. Размером чуть больше моей ладони с еще прозрачными крылышками и хвостиком, оканчивающимся не шипом, а милой кисточкой. Они жались друг к другу, смешно шипели на Норона и топорщили ушки.
– Это странно, – произнес парень, рассматривая находку.
– Что котята родились вне сезона?
– Это тоже. Но еще более странное, что они разноцветные.
– И что тебя в этом смущает? – не поняла я.
– Какого цвета должны быть родители, чтобы дети получились чистых рыжего, черного и белых цветов? – задал наводящий вопрос Норон.
– Хм. – произнесла я. – Ты полагаешь, что это выводок какой-то стаи? Но почему тогда всего три? И где очень злые родители, жаждущие сожрать нас за любопытство?
Вместо ответа парень принялся обходить поляну, что-то высматривая и вынюхивая в невысокой траве.
Я же попыталась вспомнить все, что знаю о котятах вообще и о котятах мантикор в частности. Знания, к сожалению, были неглубокими. Точнее, вообще отсутствовали. Но это не мешало мне любоваться пушистыми милахами, размышляя, едят ли они уже мясо или нам срочно посреди леса потребуется раздобыть молоко.
– Итак, несмотря на то что ты затоптала половину следов… – начал Норон.
– Я?! – возмутилась я, но парень мое восклицание проигнорировал.
– …мне удалось восстановить картину произошедшего.
– Ну удиви меня, юный охотник, – ехидно сказала я, скрестив руки на груди.
– Здесь была небольшая стая, особей пять-семь. Они очень ожесточенно подрались с кем-то и, видимо, оставшиеся в живых попытались увести противников подальше от потомства.