— Что тебе? — резко спросил я.
— Послушай, Джеффри… — запинаясь, начал он. — Ты не спал двое суток. Отдохни хоть немного. Я дам курс на Саймонстаун, если ты скажешь мне, где мы сейчас находимся.
— Я разработал новый план атаки и не хочу, чтобы он тоже сорвался.
Джон не удержался от жеста отчаяния.
— А что же мы атаковали раньше?
— Самого опасного врага в самых опасных водах в мире.
Джон изумленно взглянул на меня, а я быстро прошел мимо него в центральный пост.
— Занять посты для всплытия! Двадцать футов. Поднять перископ! Обе машины вперед. Скорость — шесть узлов.
На глубине в шестьдесят футов «Форель» несколько раз сильно качнулась, но на двадцати она выровнялась.
Присмотревшись, я увидел белое острие скалы Саймона. А по пеленгу 150 градусов был виден трехглавый холм.
«Форель» направилась к острову Двух кривых дюн.
Я поднял перископ еще выше. Моему взору открылось устрашающее зрелище. Огромные волны, вздымаемые сильным юго-западным ветром, яростно бились на барах, словно оскаленные клыки, сторожившие вход в канал. Вокруг них пенилась вода.
— Операторы на шумопеленгаторе и гидролокаторе докладывают о шумах слева, справа и спереди, сэр, — сухо доложил Джон.
— Выключить эти проклятые приборы! — крикнул я.
— Слушаюсь, сэр!
— Курс 320 градусов. Три-два-ноль.
Джон чуть не вскрикнул от удивления.
— Три-два-ноль?! — тихо переспросил он и не ожидая ответа, распорядился: — Рулевой, курс три-два-ноль!
«Форель» начала поворачивать, и я, затаив дыхание, стал ожидать толчка, который означал бы наш конец. Но толчка не последовало. У всех, находившихся на центральном посту, нервы были напряжены до предела.
Кипящая вода над нами бесновалась еще сильнее. Я нигде не увидел спокойных участков моря и понял, что надо снова менять направление лодки.
— Курс три-ноль.
— Слушаюсь, сэр, три-ноль, — подтвердил Джон, и в его голосе отразилось растущее беспокойство, охватившее каждого, кто находился на борту «Форели» и понимал, какие виражи и зигзаги делает она. — Сэр… — обратился он ко мне, делая шаг вперед.
«Черт возьми, — подумал я. — Сейчас самый подходящий момент рассеять его сомнения относительно моего рассудка».
Я отошел от перископа и жестом приказал Джону занять мое место. Джон прильнул к окулярам. Все, кто был рядом, не сводили с него глаз, и все заметили, как побелело его лицо. После того как он дважды обвел перископ по кругу, я тронул его за плечо, и он отошел от прибора с видом человека, потрясенного виденным.
— Благодарю вас, сэр, — сказал он.
Я снова изменил курс и едва успел произнести «Самый малый вперед!», как лодка вздрогнула, словно ее толкнул кто-то невидимый. «Форель» накренилась и замерла на месте. Тщательно обозревая в перископ море, я понял, что произошло. В канал из боковой протоки стекала огромная масса воды, накапливавшейся там лишь во время большого прилива. Наше положение было хотя и серьезным, но не безнадежным.
— Продуть главные цистерны! — подал я команду.
«Форель» вздрогнула, на какое-то мгновение неподвижно повисла в воде, потом словно прыгнула к поверхности. После всех пережитых нами неприятностей я уже почти спокойно выслушал доклад, что у нас повреждены горизонтальные рули.
Теперь волей-неволей приходилось идти в надводном положении, уповая на то, что нас не обнаружат до того, пока мы не нанесем удара. Взошла луна, и, если на АПЛ1 окажется внимательный вахтенный, нас ничто не спасет.
— Я сам буду управлять лодкой с мостика, — объявил я Джону, снимая с крючка свой старый бушлат, и уже начал было подниматься по трапу, когда вспомнил о категорическом приказе: «Вы уничтожите…»
— Поставьте взрыватели в подрывные заряды, — приказал я Джону. — Буду регулярно связываться с вами. Если в течение пяти минут вы от меня ничего не услышите, вы обязаны взорвать лодку. Никто не должен подниматься наверх. Вы меня поняли?
— Приказать людям занять посты для срочного оставления лодки, сэр?
— Нет, вы взорвете подрывные заряды. Вот и все.
— Есть, сэр! — Джон бросил на меня мрачный взгляд, и я понял, что он выполнит мой приказ…
Фонтаны брызг ударили мне в лицо, как только я поднялся на мостик, соленая вода защипала губы. Остров Двух кривых дюн, выглядевший таким угрюмым в перископ, сейчас, окруженный огромными бушующими волнами, казался просто страшным. «Форель» словно застряла в хаосе вспененной воды. Я не смог разглядеть всего корпуса лодки и остался доволен: вахтенные на АПЛ1 должны были обладать слишком уж острым зрением, чтобы обнаружить нас, ну а радиолокатор ведь был ее ахиллесовой пятой. Я почувствовал себя спокойнее. Ощущение полного одиночества среди бушующего моря и близости пустыни вытеснило страх перед АПЛ1.
— Курс один-один-ноль! приказал я по переговорной трубе.
«Форель» шла по почти неразличимому в кипящей воде каналу. Пена хлестала через медленно плывущую лодку. Земля слева была так близко, что даже в призрачном свете луны я мог различать кустарник на волнистых дюнах берега.
…Я не сводил глаз с юго-запада — там, во внутренней гавани, должна стоять сейчас АПЛ1. Нам оставалось идти мили полторы, а потом…
— Боевая тревога! — скомандовал я. — Приготовить все торпедные аппараты. Установить торпеды на четыре и шесть футов. Орудийной прислуге быть в готовности. Открывать огонь по моему приказу.
— Есть, сэр! — донесся до меня голос Джона.
Я снова несколько изменил курс, поскольку канал делал последний перед гаванью поворот. Сердце колотилось отчаянно: у нас не оставалось иного выбора: или все, или ничего.
Но что это?! Я напряг зрение и не поверил собственным глазам: почти на одном уровне с высотой прилива между лодкой и берегом шла прямая отчетливая линия!
Ничего подобного на моей карте не было. Неужели немцы построили тут железобетонную дамбу, связавшую их убежище, их логово, с этим негостеприимным берегом?.. Я еще сильнее напряг зрение. Да, самая настоящая дамба. Мы были уже почти у цели.
— Курс три-два-ноль! — отдал я команду.
«Форель» прошла последний поворот со значительно более спокойной, какой-то маслянистой (это сразу бросилось мне в глаза) водой, и передо мной открылась внутренняя гавань. В дальнем конце ее стояла грозная АПЛ1. Грозная и такая красивая… Я сразу определил, что она имела, конечно же, не меньше трех тысяч тонн водоизмещения. Ее светлая окраска не только была превосходным камуфляжем, но и придавала особую прелесть четким линиям корпуса и похожей на крыло обтекаемой боевой рубке.