— Здравствуй, моя маленькая Амазия!
Торговец поцеловал в обе щеки молодую девушку, которая должна была стать его племянницей.
Все это произошло так быстро, что никто не успел даже ответить.
— А теперь до свидания… и в дорогу! — продолжил господин Керабан, поворачиваясь к ван Миттену.
Флегматичный голландец даже не был представлен — до того господин Керабан спешил. Со своим бесстрастным выражением лица ван Миттен казался каким-то нереальным персонажем во всей этой фантасмагорической сцене.
Видя, как господин Керабан расточает поцелуи и рукопожатия, присутствующие не усомнились, что он прибыл, чтобы ускорить бракосочетание. Но, услышав восклицание «в дорогу», они были ошеломлены.
Первым пришел в себя и вмешался в разговор Ахмет:
— Как «в дорогу»?
— Да, племянник, в дорогу!
— Вы снова уезжаете, дядя?
— Тотчас же!
Это заявление вызвало еще большее изумление, а ван Миттен прошептал на ухо Бруно:
— Чему тут удивляться! Происходящее — вполне в духе моего друга Керабана!
— Вполне, — кивнул Бруно.
Тем временем Амазия продолжала смотреть на Ахмета, тот глядел на Селима, а Неджеб просто не спускала глаз с этого невероятного дяди — человека, способного уехать, даже не приехав как следует!
— Пойдемте, ван Миттен, — сказал господин Керабан, направляясь к двери.
— Сударь, вы мне объясните, в чем дело? — обратился Ахмет к ван Миттену.
— Что я могу к этому добавить? — пожал плечами голландец, который уже шел по пятам за своим другом.
Однако, уже почти выходя, господин Керабан неожиданно остановился и спросил, обращаясь к банкиру:
— Кстати, друг Селим, вы обменяете мне несколько тысяч пиастров на рубли по их стоимости?
— Несколько тысяч пиастров?.. — переспросил Селим, даже не пытаясь уже что-либо понять.
— Да, Селим, мне нужны русские деньги для проезда по российской территории.
— Но, дядя, что случилось, наконец? — воскликнул Ахмег, к которому присоединилась молодая девушка.
— По какой расценке их сегодня обменивают? — спросил господин Керабан.
— Три с половиной за сто, — ответил Селим, в котором на момент проснулся банкир.
— Что? Три с половиной?
— Курс рубля идет на повышение, — ответил Селим. — Он пользуется спросом на рынке…
— Ладно, для меня, друг Селим, будет только три с четвертью! Вы слышите? Три с четвертью!
— Для вас, да!.. Для вас, друг Керабан, даже без каких-либо комиссионных!
Очевидно, банкир Селим не понимал больше, что он говорит и делает.
Само собой разумеется, что из глубины галереи Ярхуд наблюдал всю эту сцену с предельным вниманием, взвешивая возможные последствия для своих планов.
В этот момент Ахмет схватил дядю за руку, остановил его на пороге и не без труда вынудил вернуться.
— Дядя, — сказал он ему, — вы обняли всех нас в момент, когда приехали…
— Вовсе нет, вовсе нет, племянник, — ответил Керабан. — В момент, когда я уже уезжал!
— Пусть так, дядя! Не хочу вам противоречить… Но, по крайней мере, скажите нам, зачем вы приехали в Одессу.
— Я приехал в Одессу, — ответил негоциант, — только потому, что этот город на моем пути. Если бы Одесса не была на этом маршруте, то я не оказался бы здесь! Верно, ван Миттен?
Голландец удовольствовался тем, что сделал утвердительный знак, медленно опустив голову.
— А, да! Вы не были представлены, и мне нужно это сделать, — спохватился господин Керабан. — Мой друг ван Миттен, — представил он, обращаясь к Селиму, — корреспондент из Роттердама, которого я везу обедать в Скутари.
— В Скутари? — удивился банкир.
— Да… кажется… — проронил ван Миттен.
— И его лакей Бруно, — прибавил Керабан, — добрый слуга, который не пожелал расстаться со своим хозяином.
— Кажется… — отозвался, как верное эхо, Бруно.
— А теперь в дорогу!
Но тут в разговор снова вмешался Ахмет.
— Пусть так, дядя, — сказал он, — и поверьте, что ни у кого здесь нет желания спорить с вами… Но если вы приехали в Одессу, потому что она находится на вашем пути, то каким же маршрутом вы хотите следовать, чтобы добраться из Константинополя в Скутари?
— Маршрутом, который идет вокруг Черного моря.
— Вокруг Черного моря! — воскликнул Ахмет.
Последовала минутная тишина.
— Ну да, — снова заговорил Керабан. — А что такого необычного, удивительного в том, что я еду из Константинополя в Скутари вокруг Черного моря?
Банкир Селим и Ахмет переглянулись. Не сошел ли богатый негоциант из Галаты с ума?
— Друг Керабан, — начал Селим, — мы вовсе не собираемся вам возражать…
Это была обычная фраза, которой предусмотрительно начинали любой разговор с упрямым героем.
— Мы не хотим вам возражать, но нам кажется, чтобы прямо двигаться из Константинополя в Скутари, нужно всего-навсего пересечь Босфор.
— Нет больше Босфора!
— Как это нет?.. — поразился Ахмет.
— По крайней мере, для меня. Он есть только для тех, кто хочет подчиниться и платить несправедливый сбор в десять пара с человека. Налог, которым правительство новых турок только что обложило эти воды, до сего дня свободные от любых сборов!
— Что? Новый налог? — воскликнул Ахмет, который в один миг понял, в какую авантюру неискоренимое упрямство ввергло его дядю.
— Да, — продолжил господин Керабан, возбуждаясь все больше и больше. — В тот момент, когда я собирался сесть в свой каик, чтобы отправиться пообедать в Скутари… с моим другом ван Миттеном, этот налог в десять пара был как раз и установлен! Естественно, я отказался платить. Тогда мне решили воспрепятствовать. А я сказал, что смогу съездить в Скутари, не пересекая Босфора. Они заметили, что ничего не получится. Я ответил, что получится. И получится! Клянусь Аллахом! Скорее отрежу себе руку, чем полезу в карман за этими десять пара. Нет! Клянусь Мухаммадом! Клянусь Мухаммадом! Они не знают Керабана!
Очевидно, они действительно не знали Керабана. Но зато друг Селим, племянник Ахмет, ван Миттен, Амазия знали его и хорошо понимали, что после всего происшедшего было невозможно заставить торговца изменить решение. Так что нужно было принимать ситуацию как она есть и не спорить, поскольку это только еще больше усложнило бы положение.
Все было столь ясно, что не требовалось никакого обсуждения.
— Ну что ж, дядя, вы правы, — сказал Ахмет.
— Абсолютно правы, — добавил Селим.
— Всегда прав! — подтвердил Керабан.
— Нужно сопротивляться несправедливым притязаниям, — сказал Ахмет, — сопротивляться, даже если бы это стоило вам состояния.