слезами. Крепко прижимаю её к себе и жду, когда же настанет нужный момент. Я не могу отрицать притяжение между нами, и теперь, когда она наконец рассказала мне о Брайане, всё имеет смысл. Это всё, чего я хотел. Мне нужна была причина.
— Мне так жаль, — говорит она, уткнувшись мне в рубашку, её голос приглушен из-за сдавленного горла.
— Все нормально, — успокаиваю я Рейни. — Всё будет хорошо.
Она не отвечает, но с каждой минутой становится всё более расслабленной в моих объятиях, пока не засыпает. Я меняю нашу позу, чтобы мы могли лечь, и когда она прижимается ещё ближе к моей груди, я наконец-то выдыхаю воздух, который не осознавал, что задержал с того момента, как впервые увидел её.
* * *
— Какого чёрта?
Меня будит мужской голос, и я сажусь, положив руку на Рейн, готовый заслонить её собой.
— Кто ты такой? — спрашивает меня мужчина в возрасте. — И какого чёрта ты лежишь в постели моей дочери? И когда, чёрт возьми, ты успела сделать татуировку, Рейн Мари?
Рейн резко выпрямляется, когда отец повышает голос.
— Что ты здесь делаешь? — кричит она. — Выйди отсюда!
— Нет, пока ты не объяснишь мне…
— Рон, дай девушке минутку, — входит дама, похожая на взрослую версию Рейн, хватает его за руку и тянет. — Она нас не ждала.
Он отступает, и мама проходит мимо него, чтобы закрыть дверь. Как только она защелкивается, Рейн стонет.
— Боже мой.
— Твои родители? — я поднимаю бровь, и она кивает.
— Да. Это просто ужасно.
— Что тут ужасного?
— Они только что застали нас вместе в постели! — она суматошно встаёт. — И я не сказала ему, что сделала татуировку.
Я встаю и обнимаю её сзади.
— Ладно, слушай. Во-первых, никто нас ни за чем не застал. Мы оба взрослые люди, и будь я проклят, если стану беспокоиться о том, что только что видели твои родители. А во-вторых, тебе не нужно разрешение от них, чтобы сделать тату.
Целую её в макушку, прежде чем отступить назад. Я вижу силу в её теле, её плечи расправлены, и она замолкает.
— Ты абсолютно прав. Просто… наверное, это всё в новинку для меня.
— Это ещё мягко сказано, — смеюсь я.
— Рейн, — орёт её отец из другой комнаты.
— Проклятье, — она спешно хватает меня за руки и тянет. — Пойдём.
Я следую за ней из её комнаты, совершенно не обращая внимания на то, что её родители там. Меня совершенно не волнует, что они думают. Меня больше беспокоит, что Рейн сказала мне, что любит, а я не ответил ей тем же. Больше всего я боюсь того, что позволяю себе оказаться в положении, когда первым был другой мужчина, и меня легко можно вышвырнуть словно мусор. Эти чужие, но знакомые эмоции выводят меня из себя.
— Не помешало бы представиться, — огрызается её отец, и из уважения к Рейн я держу рот на замке. В этот раз.
Она тянет меня вниз на диван и сжимает мою руку.
— Это Вон. Он владелец тату-салона рядом с «Ланч-Боксом». Это моя мама, Маргарет, и мой папа, Рон.
Я наклоняюсь над кофейным столиком и пожимаю им обоим руки.
— Приятно познакомиться, — говорю я им, стараясь не смотреть в глаза. Я делаю эти ненужные представления только потому, что знаю, что Рейн близка со своими родителями.
Её мама говорит то же самое, а отец не отвечает взаимностью. Он посылает в мою сторону злобный взгляд и на секунду хмурит брови, как будто узнаёт меня, а затем смотрит на Рейн.
— Что с тобой происходит? Ты не появляешься на работе, и теперь у тебя есть татуировка?
— Простите. Я, эм, у меня была скверная ночь, и Вон…
— Меня не волнует, насколько плохой была твоя ночь; если ты не мертва, то возьми трубку и позвони мне. Мы не только полагаемся на тебя в работе, ты ещё и моя дочь, и я беспокоюсь о тебе.
Она опускает взгляд и крепче сжимает мою руку.
— Прости меня, папа.
Он откашливается, и я уже в десяти секундах от того, чтобы ударить его за то, что он так обвиняет её. Но поскольку я только что официально познакомился с этим мужчиной, я воздержусь.
— О, милая. Я так рада, что ты в порядке. Кенни позвонил нам и сказал, что ты заболела. Что случилось? — наконец вмешивается её мама. По крайней мере, она, кажется, заботится о дочери; её мама гораздо лучше, чем я могу сказать о её отце, так как он просто смотрит на меня, словно хочет задушить.
— Ну, я решила, что сделать татуировку — это мой первый шаг в движении дальше.
— Из-за чего?
— Из-за вины. Страха. Брайана, — шепчет она, наконец-то взглянув на отца.
Его лицо краснеет.
— Уверена, что хочешь именно этого?
«Какого хрена?»
— Да. Мне нужно двигаться дальше, папа. Мне нужно жить жизнью с реальным будущим, а не с тем нереальным, за которое я держусь уже много лет.
Её мама улыбается, а отец замирает и рассматривает меня. Мой кожаный браслет, мои рваные джинсы, мою тату-рукав.
— Из-за него?
Рейн подавляет вздох и отворачивается от него. Если он думает, что его заявление оскорбляет меня или что его очевидная неприязнь ко мне является сдерживающим фактором, то он недооценил меня. Чертовски сильно.
— Рон! — отчитывает его Маргарет.
— Не знаю, о чем думает наша дочь…
Он больше не произносит ни слова, потому что я его перебиваю.
— Давайте начнем знакомство сначала, — я встаю и встречаюсь с ним лицом к лицу, не боясь, что на этот раз он действительно увидит, кто я. Он такой же высокий, как и я, поэтому наши глаза идеально совпадают. — Я Вон, человек, который никому не позволит так разговаривать с моей женщиной.
— Твоей женщиной?
— Моей женщиной.
Я говорю это с уверенностью, которая, надеюсь, не сфабрикована. Мы ещё не обсуждали на какой стадии сейчас наши отношения, но если она говорит, что любит меня, то я принимаю это за чистую монету. Теперь ей придётся чертовски долго отталкивать меня.
— Она моя дочь, — мужчина прищуривается и понижает голос. — Вам лучше быть поосторожнее, молодой