Читать интересную книгу Братья витальеры - Вилли Бредель

Клаус Штёртебекер, Михель Гёдеке и Магистр Виг-больд не только не капитулировали перед превосходящим врагом, но, обороняясь, сплотились еще теснее и создали новый союз.

Еще будучи витальером, Магистр Вигбольд не уставал повторять, что неписаные законы, которые действуют на море, действуют и на суше. Существуют господа и рабы, первые - приказывают, вторые - повинуются. Господа присваивают большую часть добычи, рабам приходится довольствоваться намного меньшей долей. "Благородные" капитаны неисчислимыми богатствами набили сундуки в своих замках. Все снова и снова говорил Магистр Вигбольд о том, что необходимо создать такой союз, который был бы основан на равноправии и справедливости. Он говорил: "Моряки должны сами выбирать капитанов и должны иметь право в любое время, когда те окажутся недостойными, снимать их. Кроме того, добыча должна распределяться поровну, потому что прежнее неравенство и было причиной измены "благородных" капитанов. Получив богатую добычу, пусть каждый сам решает свою судьбу".

Оба капитана, Штёртебекер и Гёдеке, согласились с Магистром. Они направились к товарищам, рассказали им о своих предложениях и встретили полную поддержку. Торжественно заключили три капитана новый союз. Никаких главнокомандующих, решили они, все будут как братья: бедным - друзья, богатым - враги. И они назвали себя "ликедеелеры", что означает - "делящие поровну".

Герд больше всего любил сидеть на марсе "Тигра", и, хотя он ничего не мог видеть, там, высоко на мачте, его обвевал вольный ветер, который носился над морем; там, наверху, он мечтал о далеких просторах морей, представлял себе игру солнечных лучей на воде, бакланов, летающих вокруг марса, своих товарищей, которые где-то под ним бегали по палубе корабля, высохшую голову казненного Вульфлама, торчащую на бушприте когги.

Герд любил одиночество. Тринадцатилетнее заключение изменило его. Он говорил редко. Никогда не смеялся. Когда он шел ощупью по палубе судна, всегда находились руки, готовые помочь ему.

После Клауса, Герд больше всех других любил Магистра Вигбольда. Когда тот что-нибудь рассказывал ему, серое худое лицо слепого становилось спокойным и умиротворенным. Магистр был действительно кудесником, он обладал изумительной способностью расширить представления Герда о мире. О больших и могущественных городах юга рассказывал Магистр, про союзы городов, которые значительно отличались по своему устройству от Ганзы и противостояли самым могущественным силам на земле, о ремесленниках простых гражданах, которые управляли этими городами и добились их необыкновенного расцвета; о восстании против папского могущества в Англии, о свободных фризах, живущих в сказочно прекрасной стране - Фландрии53. Все-то он знал и обо всем умел рассказать Герду ясно и понятно. Он умел хорошо ориентироваться в открытом море. Уже не нужно было все время смотреть на звезды. У Магистра была чудесная магнитная игла, плоская и очень легкая. Она плавала на воде и обладала удивительным свойством: ее острие всегда смотрело на север. Если кому-нибудь надо было определить курс корабля, он должен был обратиться к Магистру, прочитать "Отче наш", как тот говорил, и сейчас же получал точный ответ. Теперь при любой погоде, при закрытом облаками небе, уже никто не сбивался с курса. Но Магистр не сказал Герду, что магнитную стрелку изобрели в Китае и что в Европу ее доставил Марко Поло.

Магистр же сумел вызвать Герда и на разговор. В один из спокойных вечеров, когда все собрались в каюте Клауса Штёртебекера, ели жареную камбалу и пили французское вино, Герд впервые заговорил и поведал о своих ужасных переживаниях в Штральзунде. Медленно, монотонно, бесстрастно вел он рассказ. Часто замолкал. Как один из зачинщиков неудавшегося восстания горожан, которые пытались спасти Германа Хозанга и свергнуть Вульфлама, Герд был приговорен к пожизненному заключению и брошен в темницу восточной башни крепости. Три года руки и ноги у него были в оковах. Превратившись в скелет, полностью обессилев, близкий к сумасшествию, он был брошен в другую темницу, где уже находилось шесть пленников. Это было сделано потому, что слишком много стало узников и слишком мало темниц.

От своих товарищей по несчастью Герд узнал, что в городе произошли большие изменения. Оба Вульфлама были изгнаны, а старый Вульфлам - умер. Главою бюргеров54 стал Карстен Сарнов. Герд даже вскрикнул тогда от радости, ведь Сарнов, как думал Герд, был приверженцем Хозанга и врагом Вульфламов. Он-то уж несомненно освободит из заточения сторонников Хозанга.

Но ни о каком освобождении не было и речи. Товарищи по заточению посмеялись над ним и сказали, что Карстен Сарнов не кто иной, как ставленник Вульфлама. Им было известно, что Карстен Сарнов во время народного восстания против тирании Вульфламов спрятал находящегося в городе Вульфа Вульфлама и помог ему бежать. Одного из горожан, который был посвящен в этот план, замучила совесть, он все рассказал и тоже был брошен в подземелье, но уже Сарновым.

Герд узнал также, почему его из одиночного заключения перевели сюда. Одна из военных когг города захватила судно витальеров, забрав при этом девяносто шесть пленных. Их заковали в цепи и разместили по разным башням города. Кормили их так, чтобы они медленно умирали с голода. И вот недавно умер в ужасных муках последний из девяноста шести. И к такому наказанию их приговорил Сарнов.

В прошлом году тайные агенты Вульфлама подбили народ, недовольный жестоким правлением Сарнова, на восстание. Горожане, все, кто только мог носить оружие, проникли в ратушу, схватили Карстена Сарнова, а вместе с ним и других ратсгеров. А на следующий день Вульф Вульфлам появился в городе и снова стал его господином. Он произнес перед горожанами льстивую речь, всю вину свалил на Карстена Сарнова и впервые предложил им свободно изъявить свою волю, выдав на их суд Сарнова. Карстена Сарнова вывели на торговую площадь, на то самое место, где Вульфламы четвертовали Германа Хозанга, и обезглавили. Вульфламу было чуждо чувство благодарности, в его руках люди были только средством достижения цели. Карстен Сарнов стал ему больше не нужен и потому должен был исчезнуть.

Через несколько дней Герд узнал, что его выпустят на свободу, так как кто-то внес за него выкуп в тысячу любекских гульденов. Герд ломал себе голову, кто же он, этот сказочно богатый человек - его избавитель?

- Но прошло еще много дней, пока однажды палач вывел меня из темницы, - рассказывал Герд. - "Что, поступил выкуп?" - спросил я. - Палач рассмеялся. Я был так слаб, что от радости упал на землю и заплакал. Палачу пришлось меня вынести. Но вместо освобождения меня затащили в подвал башни, в камеру пыток. Когда я это с ужасом понял, я спросил: "Разве меня не освободят?" - "Конечно", - ответил кто-то. Тут я и увидел, что, опершись о стену, меня молча рассматривает Вульф Вульфлам. Я окончательно пришел в себя и, подойдя к нему, спросил, поступил ли выкуп и когда я буду свободен. Он ответил, что через несколько часов я буду свободен. Но тут же добавил, что для моего освобождения выслана не только тысяча золотых гульденов, но и еще двенадцать пленных ратсгеров, над которыми вдоволь надсмеялись. И что теперь мой покровитель и друг должен получить на это ответ. Но так как еще не всё готово, то мне придется несколько подождать.

И он сказал правду, через несколько часов я был свободен, - закончил Герд.

МОРСКОЕ БРАТСТВО

Осенью 1397 года по датскому проливу Зунд шло десять морских судов. Клаус Штёртебекер, Михель Гёдеке и Магистр Вигбольд направлялись в норвежский ганзейский город Берген. Город этот враждебно относился к ликедеелерам и, несмотря на их предупреждение, укрыл в своих стенах фогта Вульфа Вульфлама.

Уже многие годы бороздил Штёртебекер воды Балтийского моря. Много судов было разграблено, еще больше патрициев, подобных Вульфламам, были брошены на корм рыбам, но Вульф Вульфлам, последний из ненавистного рода, все никак ему не попадался.

От одного пленного ратсгера Штёртебекер узнал, что Вульф Вульфлам находится в немецкой конторе Бергена.

Корабли ликедеелеров ожидали штормовой погоды, чтобы пройти Зунд, не попав под огонь датских военных когг, - и вот разразилась страшная буря. Темные тучи низко неслись над морем, низвергая потоки дождя, и с одного корабля не было видно другого. Под рев стихии пиратские корабли миновали Копенгаген, с трудом одолели Каттегат и вырвались в Скагеррак.

Штормовой ветер, завывая, с чудовищной силой обрушивался на высокие борта. Огромные волны набрасывались на них, вздымали когги на свои гребни и бросали в клокочущую пучину моря. Временами когги были совсем под водой, и над поверхностью оставались только мачты и палубные надстройки - нос и корма. Ни лоскутка паруса - иначе ветер сразу же сломал бы мачты. Матросы, находящиеся на палубе, привязались, чтобы их не смыло за борт. И Клаус Штёртебекер, который в такую непогоду никому не хотел доверить руль, был привязан канатом толщиной в руку к румпелю. Когга скрипела и стонала под ударами волн. Словно скорлупка, плясала она на огромных валах. Обшивка трещала, когда штормовой ветер бросал судно с борта на борт, швырял его так, точно хотел разломать на тысячи кусков.