фар из-за поворота. Я просто хотел, чтобы было все по старому. Я всю жизнь избегал трудностей, а когда они пришли, я просто растерялся. Ебаный эгоист. Я не думал каково ей, я думал каково мне.
Повторюсь, все началось слишком неожиданно.
Каролину начали домогать головные боли. Со временем их интенсивность росла. Сначала боли случались редко, примерно пару раз в неделю, а потом приступы стали все чаще. Боли были, со слов Каролины, терпимыми и обычно возникали ближе к вечеру. Я относился к этому нормально. Думал, что причина в погоде или сказывается обычная усталость. Но боли не прекращались. Вскоре они стали ежедневными.
– Почему бы тебе не сходить к врачу?
– Я уже была.
– Правда? И что он сказал?
– Прописал обезболивающее.
Но обезболивающие не помогали. Накрывшись подушкой и свернувшись калачиком, Каролина подолгу не могла уснуть. Сон в итоге приходил, но на короткое время. Как только она засыпала, мне приходилось идти в ванную и тихонько мастурбировать, так как неважное самочувствие Каролины все чаще становилось причиной для отказа в моих ласках и приставаниях, чего раньше никогда не случалось. Через несколько часов она просыпалась, закидывалась очередной лошадиной порцией таблеток и проваливалась в недолгий анальгетический сон.
Так продолжалось несколько недель. Боли приобрели хронический характер. С ними Каролина просыпалась и с ними же подолгу засыпала или не засыпала вовсе. Иногда, сдаваясь под напором моего природного желания, Каролина подставляла себя для моего удовлетворения, но сама в такие моменты была не со мной. Я старался не смотреть на ее лицо, чтобы не сталкиваться с отчужденным взглядом. Когда мне это надоело, я прекратил все попытки. Секс занятие не для одного. Я становился все более раздражительным. Перестал ждать, когда она уснет, а просто вставал и, если она спрашивала, куда я направляюсь, то говорил, что иду дрочить в душ. Я не хотел ее обижать, я хотел, чтобы она снова обратила на меня внимание. Тупой уебок.
От таблеток Каролину тошнило, у нее случались запоры, однажды выскочила какая-то сыпь, и, все же, она продолжала закидываться ими. Они начали заменять ей завтрак, обед и ужин.
Мы начали ругаться. Вернее, ругался я.
– Иди, наконец, уже к врачу! Пусть тебя осмотрят. Обследование там какое назначат.
Она говорила, что уже сходила. Сказали, что все пройдет, надо немного подождать. Ей назначили лекарства, и она чувствует, что ей становится лучше, и она скоро поправится. Я ей не верил.
– У нас уже два месяца секса не было. Я тебя хочу. Я хочу, чтобы меня хотели тоже. Я трахаться хочу. Неужели тебе не обидно, что я сам себя удовлетворяю? Скачу тут над тобой, жду исполнения желаний от вяленой воблы, когда в море так много золотых рыбок.
А она молчала. Своими влажными глазами и сжатыми сухими губами делала только хуже.
Я стал возвращаться поздно домой.
Иногда не приходил вовсе.
Каролина перестала ходить на работу, взяла больничный и целыми днями лежала под одеялом, уставившись в одну точку. На прикроватной тумбочке количество склянок с таблетками росло с каждым днем все больше.
Сначала я хотел, чтобы она меня начала ревновать, волноваться, расспрашивать, где я, что я. Но ей было все равно. Абсолютно. Я заваливался пьяный под утро и ложился рядом. Она обнимала меня и засыпала.
Глупо, так, блядь, глупо.
Все вышло случайно. Я случайно засунул свой член не в тот рот.
Впрочем, никаких оправданий.
Я возвращался от друга в изрядном перепитии. Бары закрывались. Я шел домой по вымершим улицам, где можно было встретить разве что единичных личностей: бомжей, дворников и невостребованных проституток. Я напоролся на последнюю. Проходил мимо, когда она окликнула меня:
– Красавчик, интим не интересует? Отсосу за косарь.
Так пошло и так дешево.
Лучше бы она промолчала. Просто ударила бы камнем по затылку и забрала бы те немногочисленные купюры, что у меня имелись. Мне не хотелось ничего. Если только впасть в кому на пару лет, проснуться и чтобы все как раньше: я, моя Каролина, свежая, красивая, без того самого платья, с аккуратной милой улыбкой и звонким смехом. Каролина, которая меня хочет. Каролина, которая несет только радость. Моя Каролина.
Все случилось быстро. Мы зашли в неосвещенный переулок между домами. Шлюха опустилась передо мной на колени и быстрыми отработанными движениями рук расстегнула ширинку и вывалила мой член. Что-то промямлила и начала его сосать. Я схватился за облитые лаком волосы и ебал ее рот, пока не кончил. Проститутка сплюнула и стала натягивать мои джинсы обратно. Я оттолкнул ее от себя, сделал все сам, бросил деньги и побежал вдоль улицы под блядский мрачный смех. Через пару кварталов я сполз спиной вдоль стены. Кошмар. Жуткий стон. Будите! Будите меня ногами!
Пепел падал на волосы, а я давился сигаретным дымом и оплакивал то, что так глупо проебал.
Подполз к урне и долго блевал.
Дворник подметал тротуар и не обращал на меня ровным счетом никакого внимания.
0.9. Всё
Она ушла. Я всегда говорил ей только правду. И когда она спросила, что между нами, я тоже был предельно честен.
– Ничего, – ответил я.
А потом рассказал, как поимел рот шлюхи. Я не оправдывался, не говорил про количество выпитого перед этим алкоголя, не говорил, что жалею. Какая уже разница.
Каролина взяла с собой лишь кое-какие вещи, документы, деньги и лекарства. Одела то самое пальто, в котором появилась девять месяцев назад на моем пороге и уехала домой, где со дня смерти матери была только дважды, один раз, чтобы собрать вещи для переезда ко мне, второй – после нашей совместной поездки на кладбище, чтобы показать мне жилище, где прошло ее детство.
Я провожал ее взглядом через оконное стекло. Перед тем, как сесть в машину, она обернулась и взглянула на меня.
Я расхлопнул дверь с такой силой, что та выбила кусок подъездной стены, и стремглав преодолел лестничные пролеты. И вот я на улице. Обнимаю ее, плачу, прошу прощения. Она плачет тоже. Наши губы встречаются. Отныне без хуйни. Ее поцелуи становятся все более ответными. Таксист что-то недовольно кричит нам вслед, но мы уже скрываемся в дверях подъезда…
ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК.
Перед тем, как сесть в машину, она обернулась и взглянула на меня.
Такси вновь увозило ее от меня. Я понимал, что больше она уже не вернется и не потревожит мой дверной звонок.
Я медленно вернулся в квартиру. Прихватил из холодильника бутылку виски и вместе с ней устроился на прохладном полу ванной