полковник.
Веласко, не ожидавший подобной любезности, вытянулся:
— Весьма польщен, генерал! Всегда к вашим услугам, генерал!
— Полковник Веласко, — вмешался Вилья. — Полагаю, генералу было бы интересно посмотреть, как действует гильотина. Прикажите доставить ее сюда.
— Сию минуту.
Веласко отправлен к тому месту, где стоял капитан Алварес, и приказал привезти гильотину.
— Эскадрон торреонской гильотины, стройся! — скомандовал Алварес.
Бойцы эскадрона сбежались на зов и построились.
— Смир-р-рно!!!
Все четко выполнили приказ.
— Почетный караул!
— Здесь!
— Подготовиться к перемещению!
Все тринадцать братьев Трухильо зашагали к вагону, в котором находилась гильотина, поднялись на платформу и, не разбирая гильотину, взялись каждый за положенное ему место.
— Почетный караул, приступить к выгрузке! — снова приказал Алварес.
Одним движением братья Трухильо подняли гильотину и осторожно спустили ее на землю. Потом снова подняли, пронесли триста метров в указанном направлении и установили на открытом месте.
Все команды выполнялись с такой точностью, что Сапата был потрясен, и даже сам Вилья не мог поверить своим глазам. А Веласко убедился, что у капитана Алвареса скрытый талант организатора.
Сапата, приблизившись к гильотине, некоторое время растерянно смотрел на нее, потом обошел вокруг, покачал головой. Вилья следил за ним беспокойным взглядом, ожидая одобрения.
— И как это действует?
Вилья медленно подошел к нему, легонько отодвинул его в сторону, взялся за шнурок и потянул.
«Вз-з-з-з-з-з-з-г», — лязгнул падающий нож, не встретивший на своем пути никакого препятствия.
Сапата в испуге отскочил. В рядах южан послышался настороженный ропот. Вилья улыбнулся. Вслед за ним улыбнулись Веласко и все остальные «виллисты».
— Для чего это? — спросил Сапата.
— У вас есть приговоренные к казни?
Сапата ненадолго задумался:
— По правде сказать, таких сейчас не имеется, но попробую кого-нибудь найти.
— Ищите.
Сапата отдал приказ, и несколько человек отправились за заключенным. Через четыре минуты они вернулись с толстым краснолицым испанцем. Испанец тяжело дышал — ему пришлось почти бежать.
— Этот подойдет? — спросил Сапата.
— Подойдет, — ответил Вилья.
— Тогда можете начинать.
Вилья уже собирался отдать приказ, но тут к нему приблизился один из самых осторожных его советников — генерал Торибио Ортега.
— Генерал Вилья, прежде чем казнить этого сеньора, следует судить его и вынести приговор. Нельзя убить его просто так.
— А ведь ты прав. Генерал Сапата, в чем обвиняется этот человек?
Сапата задумался.
— В том, что он испанец.
— Точно. Мы его осудим за то, что он испанец.
Бедный преступник, уже догадавшийся, что собираются сделать с ним революционеры, предпринял слабую попытку защиты:
— Но, господа генералы, — все еще задыхаясь, взмолился он, — ведь это не преступление?
— Нет, преступление, — решительно пресек его сопротивление Вилья.
— Но почему?!
— Потому что я так считаю, — отрезал северянин.
Торибио снова приблизился к своему командиру:
— Толстяк прав. Мы должны осудить его за другое преступление.
— Моего слова недостаточно? — нахмурился Вилья.
— Мой генерал, нам невыгодно, чтобы в столице пошел слух, будто испанцам отрубают головы просто так, только за то, что они испанцы.
— И что ты предлагаешь?
— Нужно приговорить его за другое преступление.
Вилья подошел к Сапате:
— Мои советники говорят, что нельзя осудить его за то, что он испанец, следует предъявить другое обвинение.
— Никаких проблем, сейчас предъявим.
Несколько солдат Сапаты отправились домой к испанцу и вернулись с несколькими мешками кукурузы.
— Генерал Сапата! — доложил один из солдат. — Мы доставили доказательства того, что этот человек — контрреволюционер. Он продает кукурузу по пятнадцать сентаво[14] за килограмм.
— Но это на пять сентаво дешевле, чем у других! — воскликнул заключенный.
— А еще, генерал, у него было спрятано несколько мешков пшеницы. Он укрыватель.
— Я ничего не прятал! Это то, что мне позволено иметь по закону.
— Кукуруза, которую он продает, плохого качества. Он отравляет народ.
— Здесь другой не достанешь!
Солдаты Сапаты предъявляли доказательства одно за другим, а испанец все отрицал, отчаянно и обоснованно. Торговец ни в чем не нарушил закон. Вилья и Сапата уже начали выходить из себя.
Неожиданно Веласко, который не участвовал в дискуссии, а наблюдал за происходящим со стороны, крикнул:
— Он виновен!
Все обернулись к нему:
— В чем?
— В нарушении нескольких статей закона от 1821 года, в том числе статьи о вневременной колонизации земель, отчужденных в пользу предыдущих владельцев, статьи о порче и унижении достоинства продукта, являющегося национальным достоянием, а также виновен в распространение вредных имперских символов порабощения.
Вилья, Сапата и все прочие раскрыли рты.
— Ни черта не понял, — вполголоса произнес Вилья.
— Не волнуйтесь, на то и рассчитано.
Испанец тоже растерялся:
— Что за чертовщину он тут наговорил?
— И еще: употребляя подобные неприличные выражения, вы оскорбляете слух жителей нашей страны и нарушаете закон о чистоте среднеамериканского языка, засоряя его и способствуя его деградации.
— Вы… вы ничего не понимаете… Вы кретин, вы идиот!.. — вопил испанец.
— К вашему сведению, — сказал Веласко, — я не только полковник славной армии революционеров, но и лиценциат права, получивший образование в университете Мехико. И я повторяю: вы виновны.
Испанец еще пытался защищаться, но бесполезно: по мнению генералов, приведенные Веласко аргументы были убедительны. Испанца приговорили к смерти.
Привести приговор в исполнение оказалось нелегко. Толстяк пинался, бил кулаками и локтями, кусался, щипался, кричал, оскорблял…
Но ничто не помешало его голове расстаться с телом.
Сапата пришел в восторг от казни. Он хотел было казнить еще нескольких человек, но, во-первых, уже темнело, а во-вторых, не было времени искать новых жертв и судить их. А потому было решено ждать следующего дня, когда в Сокало будут казнить предателей-каррансистов.
Генерал Вилья и генерал Сапата обнялись на прощание:
— Жду вас завтра. Приходите обязательно.
— Не волнуйтесь, буду непременно.
Вождь южан обнял и Веласко, выразив уважение за его изобретение, а также за необыкновенную дисциплину и порядок во вверенном ему эскадроне.
Вилья, довольный похвалами, расточаемыми его подчиненному, испытывал почти отеческую гордость.
«Виллисты» сели в поезд и отправились в путь.
В вагоне генерала Вилья и Веласко подняли бокалы с лимонадом за удачное завершение дела.
Удивительно, но наиболее полное прояснение сознания происходит у людей во время пребывания в бессознательном состоянии — во время сна. Жизнь зачастую обрушивает на нас такой поток событий, что некоторые из них мы даже не успеваем заметить. Во сне же ход событий можно замедлить, можно выделить какой-то фрагмент и подробно остановиться на нем, понять его и прочувствовать. И тогда в нашем сознании событие достигнет того уровня значимости, на какой мы захотим его поднять, и займет то место, которое мы для него отведем. Недаром говорится, что подушка — лучшая советчица: во сне события предстают такими, какие они есть на самом деле.
Фелисиано знал