Читать интересную книгу День рождения - Лидия Некрасова

— Сумасшедшая девчонка! — испуганно отстраняясь от Маки, сказала Полина Васильевна. — Зачем тебе кукла? Ведь ты уже большая дылда!

Но разве могла она понять, что Тамара не была для Маки куклой. Тамара не была куклой. Тамара была единственным, что осталось у Маки от того времени, когда она еще была Макой.

Мака без пальто, без шапки выскочила на улицу и побежала на базар. Она сама не знала, почему она бежит туда. Она не знала, где продала Тамару Полина Васильевна. Она забыла, что у нее нет денег, чтобы опять купить Тамару, она не думала о том, что никто не поверит ей, оборванной, худой девочке, что эта нарядная кукла принадлежит ей. Но все равно Мака бежала на базар по подмерзающим лужам, и ветер щипал ей уши и щеки.

На базаре толпились люди. На деревянных столах лежали куски мяса, стояли кувшины с молоком. Лежали булки и пироги. На жаровнях жарились пончики. Какие-то старухи бродили, распялив на руках платки, размахивая платьями. Тамары не было видно.

Люди оборачивались на Маку, когда она пробегала мимо них, тревожно оглядываясь по сторонам.

«Мама, — думала Мака, — мама, почему ты меня не находишь? Мама, где ты, мама?»

Ветер холодными пальцами заползал Маке за шиворот, трепал ее волосы. Тесемки развязались и соскользнули с двух хвостиков, связанных за ушами. Растрепанные волосы повисли по плечам.

Мака толкнула какую-то старушку. Хотела бежать дальше.

— Девочка, что это ты простоволосая, без пальто бегаешь? На тебе булочку, на, пожуй, — старушка сунула Маке в руки поджаристую маленькую булочку и быстро ушла.

Мака откусила кусок булки и побежала дальше.

— Держи! — раздался крик. — Держи!

«Кого-то ловят», — подумала Мака и, торопливо кусая булку, стала проталкиваться между людьми. Ее схватили за руку… Дернули… Остановили…

— Стой! — заревел толстый мясник в окровавленном фартуке.

— Стой, воришка!

Маку ударили по щеке. У Маки вырвали булку. Булочник с корзинкой, полной поджаристых булок, пробирался между поднятыми руками и разинутыми ртами.

— Держи, держи! — визжал он. — Этак все разворуют. Только дай им волю! Держи ее, держи!

Маку крепко держали за обе руки. Булочка валялась в луже. Щека у Маки горела, а сама она тряслась. Зубы у нее стучали. Она ничего не могла сказать. Страшные оскаленные лица придвигались к ней.

— Я не брала! — собрав все силы, крикнула Мака.

Хохот раздался ей в ответ. Мясник, упершись руками в бока, хохотал, и его окровавленный фартук трясся на толстом животе.

— Я не брала! — еще раз крикнула Мака и упала на колени на землю. — Мама! — крикнула она. — Мама, спаси меня! — Но страшная толпа придвинулась со всех сторон.

Раздался свисток.

— Разойдись, — сказал чей-то строгий голос. Мака подняла голову. К ней шел милиционер.

— Ты зачем воруешь, девочка? — спросил он. — Пойдем-ка в милицию. Где ты живешь? Кто твои родители? Ты что же, в школе не учишься?

Все это спрашивал спокойный милиционер. Но Мака не могла ему отвечать. Как будто огромная игла прокалывала ее насквозь. Прямо в спину вонзалась эта страшная игла, и Мака не могла выговорить ни слова.

Милиционер приподнял ее.

— Ты что же не отвечаешь? — спросил он. — Украла булочку? Ты скажи. Ты скажи, не бойся. Разойдитесь, граждане! — Милиционер рукой отстранил столпившихся людей.

— Ну, беспризорный ребенок. Ну, определят ее в детский дом. — Он увидал, что Мака без пальто, что волосы у нее висят. — Ну, пойдем.

Толпа расступилась. Милиционер вел Маку за руку, а за ними бежали любопытные старухи, шумные, крикливые базарные люди.

Маку привели в теплую комнату. Посадили на скамью.

— Протокол… — сказал кто-то.

Укол… Укол каждый раз чувствовала Мака, как только пробовала вздохнуть. Поджаристая булочка лежала в луже. Окровавленный фартук трясся прямо у Маки перед глазами.

— Протокол, — донеслось до Маки. Укол… Укол… Страшная игла прокалывала Маку. Старушка тыкала в нее иглу с одной стороны. Полина Васильевна тыкала в нее иглу с другой стороны. И вдруг Мака увидела мамино лицо. Встревоженное, вот такое, какое было у мамы, когда она обернулась в последний раз, там, на вокзале…

— Мама! — крикнула Мака, и кругом стало тихо и темно.

Глава XXXIX. Кровать с правой стороны

Мака открыла глаза. Голубая лампочка горела в комнате. Мака лежала в кровати под теплым одеялом. Кто-то в белом наклонился над ней.

— Ну вот, очень хорошо. Теперь мы выздоровеем, — сказал кто-то в белом.

Мака приподняла голову. Комната была небольшая. Еще две кровати стояли с двух сторон. С левой стороны сидела женщина, прислонившись к подушкам, с правой кто-то лежал, закрывшись с головой. Почему-то Мака ничего не могла вспомнить, ничего не могла понять.

Кто-то сунул ей под мышку градусник. Кто-то напоил ее из чайника. Кто-то поправил подушку…

«Хорошо», — подумала Мака и заснула.

— Маша! — раздался тихий голос. — Маша!

Мака открыла глаза. Темные усы шевелились над ней. Семен Епифанович стоял, наклонившись над Макой.

— Я пришел тебя проведать. Как ты себя чувствуешь?

Мака чувствовала себя совсем хорошо. Она не могла поднять голову, она не могла шевелить рукой, но было ей так мягко и тепло.

Семен Епифанович ласково улыбнулся.

— Девочка, милая девочка, — сказала Вера Николаевна. Она стояла с другой стороны. Глаза у нее блестели. — Я только на одну минуточку. К тебе еще Лисичка и Ростик. Сейчас они придут.

Вера Николаевна исчезла. У другого конца кровати появились Лисичка и Ростик. Белые большие халаты с длинными рукавами были надеты на них. Лисичка улыбалась.

— Маша, — сказала она, — мы теперь будем приходить тебя проведывать. Надолго нельзя… На минуточку. Вот тебе моя мама прислала. — И Лисичка положила на одеяло хрустящий кулечек.

Ростик протер очки.

— Маша, — сказал он басом, — мы по арифметике уже новое проходим. Ты скорее выздоравливай. Вот тебе. — И он положил с другой стороны красивое яблоко.

Все они исчезли. Слабыми пальцами Мака гладила румяное яблоко. Трогала хрустящий сверток. Потом Мака посмотрела налево. Женщина все так же сидела, прислонившись к подушкам. Она кивнула Маке головой.

— Ну вот, хорошо, что поправилась. А уж мы думали, что помрешь, — и она закашлялась.

— Девочка, а девочка, — раздался голос с правой стороны. Голос был слабый и хриплый. — Приходят к тебе… А ко мне никто не приходит… Нет у меня никого. Плохо мне…

Голос замер. Мака не могла приподняться, чтобы посмотреть на говорившую. Мака молчала.

Дни тянулись медленно. В больнице было тихо. Женщина слева выздоравливала. А та, которая лежала справа, все кашляла и хрипела. Она почти не поднимала голову и все время от света закрывала лицо простыней. Она лежала страшная, вытянувшаяся и тяжело дышала.

Наконец доктор разрешил Маке сесть. Мака увидела снег за окном. Белые ватные подушечки лежали на подоконнике.

В этот день к ней опять пришли в гости Лисичка и Ростик. Они пришли румяные, веселые, и Мака протянула им руки.

— Опять новое проходим по арифметике, — недовольно сказал Ростик. — Тебе много догонять придется. На тебе конфету. — Он вытащил из кармана большую конфету в красивой бумажке. Лисичка со страхом смотрела в правую сторону, где под простыней хрипела женщина. Потом они ушли. Мака легла улыбаясь.

— Девочка, а девочка, — услышала она слабый голос справа.

Мака села. Женщина откинула с лица простыню.

— Вот приходят к тебе. Приходят… Приносят, а у меня нет никого… Ничего мне не приносят. Дай мне сладенького… Дай мне конфетку… Может, я поправлюсь скорее.

Мака сжимала в руке толстую конфету. Она, наверное, была вкусная. Она была у Маки только одна.

— Жалко тебе… жалко… — сказала женщина и закашлялась. — Жалко тебе… тебе еще принесут… Ты встань, ты дай мне конфетку…

Мака опустила ноги на пол. Всунула их в большие туфли. До соседней кровати нужно было пройти два шага. Это было очень далеко. Ноги совсем разучились ходить. Крепко сжимая в руке конфету, Мака встала и шагнула вперед.

Женщина приподнялась, протянула худую руку, схватила конфету и улыбнулась. Мака увидела лицо, как будто исклеванное курами. Золотые зубы… Мака пошатнулась… Мака похолодела…

— Это у тебя от болезни ноги размякли, — сказала женщина. — Я знаю. Это пройдет.

Она уже развернула красивую бумажку, скомкала ее, бросила на пол и вцепилась в конфету золотыми зубами. Лицо ее подергивалось. Она зажмурила глаза и громко чавкала.

Мака зажала руками рот. Ей хотелось крикнуть. Что? Что можно было крикнуть?

Мака шаталась, и ноги ее в больших шлепанцах дрожали. Конфета хрустела на зубах… Золотые зубы…

— Это вы? — чуть слышно сказала Мака.