Читать интересную книгу Капкан (ЛП) - Раш Одри

Это звучит почти мило. Кэш встает из-за стола, затем сжимает мое плечо точно в том же месте, что и Питер. Но с Кэшем его прикосновения меня не беспокоят. Я прижимаюсь к нему, и его рука перемещается на мой затылок, потирая напряженные мышцы. Мурашки пробегают у меня по спине.

— Придумай мне что-нибудь получше, и я подумаю об этом. — говорит он. — Или сходи со своим другом-копом.

В его голосе слышится едва уловимый оттенок ревности, как будто он может читать мои мысли и знает, что на самом деле я рассматривала Питера раньше него.

Мой желудок сжимается от нервозности. Он срывает шарф с моей шеи, пока он не оказывается у меня на коленях.

— И когда ты рядом со мной, снимай это гребаное прикрытие.

Я дотрагиваюсь до своей шеи, быстро моргая, совершенно ошеломленная. В одно мгновение он уходит, и я снова остаюсь одна.

ГЛАВА 8

Кэш

Проходит еще один день, и солнце начинает клониться к закату, заставляя всех в Ки-Уэсте забыть, что на дворе зима. Пышные деревья нависают над узким бассейном, скрывая заднее крыльцо поместья от остальной улицы

Влага прилипает к моей коже, соль витает в воздухе. Но независимо от того, сколько роскоши или красоты окружает меня, я думаю только о ней.

Ремеди с моей кровью, стекающей по ее носу. Ее щеки стали ржаво-красного оттенка. Фиолетовый синяк у нее на шее. Лопнувший капилляр в ее глазу, так похожий на веснушки в моём.

Кружевные татуировки покрывали ее, как броня. Скелеты на ее спине, насмехающиеся над миром.

Мне нужно установить границы между нами.

Черт возьми, она хочет вести себя как дома, словно я ее жених. И хотя поход на это богом забытое двойное свидание дает мне подсказку, как лучше всего ее подставить, это полная противоположность всему, за что я выступаю.

Все запомнившиеся мне ужины в кругу приёмной семьи обычно заканчивались кровью, и я не хочу пережить это снова, потому что у Ремеди есть пугающая склонность к похоти, переходящей в жестокость.

Бонс лениво извивается у меня в ногах, а ее тело вибрирует от мурлыканья. Я чешу ее за ушами, прежде чем она взбегает по деревянной лестнице, ведущей на балкон хозяйской спальни.

Как и Ремеди, Бонс уже должна была уйти, но она продолжает оставаться рядом. Давать ей еду не помогает. Такое впечатление, что Бонс и Ремеди — мои новые питомцы, и они оба думают, что обладают большей самостоятельностью, чем на самом деле.

Я становлюсь мягкотелым?

Я следую за Бонс на балкон, затем устраиваюсь на мягком плетеном диванчике, положив ноги на набивную подушку. Когда дело доходит до Ремеди, мысль о том, чтобы трахнуть ее на глазах у ее матери, интригует меня, и я знаю, без сомнения, что могу заставить Ремеди сделать это.

Но это также может расстроить мои планы. Я не могу заходить слишком далеко, если хочу продолжать манипулировать Ремеди. В подобной ситуации вы должны действовать тщательно и обдуманно.

Ты должен заставить ее думать, что это ее собственная воля. Возможно, есть что-то еще, что я могу сделать, показав ей, что, как бы сильно ей ни хотелось верить, что это шантаж, она хочет меня.

Даже если она захочет убить меня. Точно так же, как я хочу подставить или убить ее. Но не раньше, чем я закончу.

Я закатываю манжеты рубашки, скрывая линии загара. С таким же успехом я могу пойти на этот дурацкий ужин, я могу использовать это против нее. Я набираю Ремеди, делая полный вдох. Звонит телефон, затем переключается на голосовую почту.

«Привет, это Ремеди Бассет. Оставьте сообщение, и я…»

Я вешаю трубку. Это на нее не похоже — пропустить звонок.

Что она делает?

Она ушла с работы час назад, но ее контракт с LPA диктует, что она должна быть доступна в любое время, чтобы обеспечить себе премию в конце года.

Она никогда не игнорировала мои звонки.

Я постукиваю пальцами по плетеному подлокотнику. С некоторым усилием я нахожу свободную тростинку и дергаю ее, пришивая к волокнам, пока, наконец, не отрываю.

Я проверяю приложение, подключенное к ее веб-камере, но ее ноутбук закрыт. Изображения нет. У меня пульсирует в висках. Я тот, кто игнорирует телефонные звонки. Я тот, кто принимает эти решения. Я тот, кто контролирует ее.

Я набираю номер снова. Никакого ответа.

Я бросаю взгляд в сторону ее дома. Всегда есть другой вариант. Я паркую свой грузовик в нескольких кварталах от ее съемного дома. Когда я подхожу, у меня закипает кровь.

За ее красным седаном стоит еще одна машина, которую я не узнаю. Еще одна гребаная машина. Я быстро понимаю, что она находится в своей спальне с кем бы то ни было, затем нахожу ее запасной ключ и вхожу через заднюю дверь. Я держу замки в домах хорошо смазанными. Это помогает, потому что люди не слышат, как ты заходишь.

Оказавшись внутри шкафа в прихожей, я закрываю за собой дверь, затем пролезаю в люк и на цыпочках пробираюсь к углублению в стене, натыкаясь на твердую пенопластовую изоляцию. В глазок я вижу ее стол. Ее закрытый ноутбук. Рядом с ним стояла открытая бутылка лаймовой содовой. Ремеди не пьет газировку. Затем я слышу мужской голос.

Кто это, черт возьми, такой? И почему она с ним наедине?

Я так сильно сжимаю челюсть, что у меня скрипят зубы. Я тот, кто должен побыть с ней наедине. Только не этот мусор. Я придвигаюсь ближе, прижимаясь ухом к внутренней стене. Мне нужно слышать все.

— Но ты уволилась из SAA, верно? — спрашивает он.

Он имеет в виду «Анонимных сексуальных наркоманов»? Если Ремеди уволилась, то это означает, что она была участницей какое-то время.

— Я же говорила тебе. Если мне нравится грубость, это не значит, что я наркоманка. — говорит она.

Мой желудок твердеет. Я хочу ущипнуть себя за переносицу, но в полости стены я ничего не могу сделать. Я застрял, слушая.

— Тебе не нравится, когда грубо, тебе нравится, когда жестко. — хихикает он.

Тот факт, что он знает это, означает, что они близки. Что он близко знает ее. Пятна мелькают у меня перед глазами, когда я напрягаюсь, чтобы посмотреть в глазок, хоть одним глазком взглянуть на этого ублюдка, чтобы запечатлеть его образ в памяти.

Я клянусь всем миром, что если он прикоснется к ней, я зарежу его прямо на ней.

Я схожу с ума.

— И что? — спрашивает Ремеди.

— Итак, вот что я хочу сказать. Я много думал об этом. Может быть, это тот этап, через который ты проходишь. Мы можем повеселиться, даже если это немного… — он делает паузу. — странно. Все такие странные, верно? Мы можем помочь друг другу.

Проходит небольшой промежуток времени, затем я вижу, как его длинные пальцы обхватывают бутылку содовой, а на пальце — кольцо братства. Но мне нужно нечто большее, чем организация братства, иначе список жертв убийцы из Ки-Уэста очень быстро станет очень длинным.

— На этот раз ты действительно собираешься меня задушить? — спрашивает она.

Я сжимаю кулаки. Я собираюсь убить его.

— Задушить тебя? Давай сделаем что-нибудь более легкое. Я не знаю. Я мог бы отшлепать тебя.

Ремеди втягивает воздух, и я скребу внутреннюю стенку костяшками пальцев, жалея, что не могу прикоснуться к ней. Провести руками по ее синякам и струпьям на коже, говоря ей, что она не должна возвращаться к этой задаче.

Она знает, что он отшлепает ее по заднице, как будто похлопывает по плечу в библиотеке, из тех мужчин, которые вежливо просят о том, чего хотят.

К. Чёрту. Это.

— Ты имеешь в виду что-то вроде любовного прикосновения? — спрашивает Ремеди раздраженным тоном.

Жар пронизывает меня насквозь. Это моя девочка.

— Давай же, Ремми. Окажи мне больше доверия, чем это.

— Что я, по-твоему, должна сказать? Мы расстались больше года назад, потому что ты думал, что я слишком… — я могу себе это представить, как она поднимает руки, пытаясь подобрать нужные слова. — Слишком извращенная!

Между ними повисает молчание. Я прижимаю ладони к бокам, пытаясь проникнуть в мысли Ремеди, этот нервный тик, который у нее бывает, когда что-то доставляет ей дискомфорт.