В память мне врезался один момент, который произошел, когда мне было лет шесть. Я ходила в подготовительный класс, и у всех детей были такие красивые ручки и карандаши, с необычными резными колпачками и другими различными украшениями. И я дико хотела себе такой же. И даже присмотрела себе его на рынке. Нежно-розовый, с блестками и изогнутым колпачком карандаш, который стоил пять рублей. Он стал моей мечтой. И я попросила бабушку купить мне его.
— Баааа, — протянула я.
— Чего тебе? — бабушка осуждающе на меня посмотрела.
— Купи карандаш, бабуль. Пожаалуйста, — я умоляюще на нее поглядела, состроив умильную мордашку, перед которой не мог устоять ни один взрослый. Но у бабули был поразительный иммунитет.
— Нет! — она зло на меня посмотрела и даже по руке ударила. — Скажи спасибо, что я вообще с тобой вожусь. Я не нанималась еще и деньги на тебя тратить!
Карандаш мне все-таки потом купили. Игорь купил. Но тот разговор с бабушкой я не забыла. Просто когда была маленькая, не поняла, за что она так накричала на меня. В глазах было такое отвращение…хотя тогда мне казалось, что она только злится. Став старше, я уже по-другому воспринимала ее отношение и реакции на свои поступки. Я была для нее обузой и позором семьи, вся в "придурка-отца", как иногда она говорила маме, когда думала, что я ничего не слышу.
У нее всегда был тяжелый характер, из-за чего люди ее никогда не любили. Даже собственная дочь старалась держаться от нее подальше. Я не встретила ни одного человека, который бы относился к бабушке с толикой какой-то душевной теплоты. И, если честно, я не до конца понимала, как она сумела завести ребенка, и какой мужчина согласился с ней жить. Наверное, мой дедушка отличался глухотой и слепотой, если не замечал язвительный характер и жуткие гримасы своей жены.
Как-то мы всей семьей приехали к ней на Рождество. Маме показалось, что в такой праздник мы должны непременно находиться рядом с близкой родней, из которой у нас была только бабушка. Пришлось, скрипя зубами, ехать. Но самое интересное было впереди. Бабушка у меня старой закалки, но что меня действительно в ней поражает, так это то, как она умеет оскорбить человека, при этом чуть ли не делая комплимент. Многие не понимают ее иронии, но мы с Игорем знали, на что способна маленькая и хилая на вид старушка. Как бы там ни было, мы уехали от нее в отвратительнейшем настроении, потрепанными нервами и нервным тиком.
— Игорь, — сказала я тогда ему, — пообещай мне одну вещь.
— Какую? — убитым голосом спросил отчим.
— Пообещай мне, что если, когда состарюсь, я стану похожа на бабушку, ты меня прибьешь.
Мы посмотрели друг на друга и громко захохотали. Это, по крайней мере, разрядило атмосферу. Но я не шутила. Я не хотела становиться бесчувственной злой мегерой, но с такой наследственностью…у меня были неплохие шансы.
Наконец, мы дошли до бабушкиного дома. Я уже начала открывать дверь в подъезд, как меня окликнула Ната.
— Лён, — тихо обратилась она ко мне. — Я, наверно, не пойду.
— Нат, ты чего? — я недоуменно уставилась на подругу. — Да мы быстро. Я только узнаю, что она от меня хочет. А потом домой сразу. Ты не опоздаешь.
— Да я не из-за этого не хочу идти, — Наташа нетерпеливо и немного нервно взмахнула рукой. — Просто…неспокойно мне. Ален, ты иди, — она успокаивающе кивнула головой, — а я тебя тут на лавочке подожду.
Я с сомнением посмотрела на Натку. Уже становилось прохладней, а скоро начнет темнеть. Но к бабушке надо все равно зайти. Просто так она не стала бы звонить и приглашать в гости. Особенно меня.
— Иди, — повторила Наташа, — я тебя здесь подожду. Только не вздумай задерживаться.
Я улыбнулась краешком губ и поспешила зайти в подъезд. Ко всем обычным стимулам побыстрее покинуть бабушкину квартиру добавился еще один. Надо поторапливаться.
Я позвонила в дверь. Звонок был еще старый, советский, поэтому от него неприятно звенело в ушах. Мы много раз предлагали бабуле сменить квартиру или, на крайний случай, сделать ремонт хотя бы в этой, на что она всегда отвечала категорическим отказом. Мне казалось, что она делает это специально, не из-за того, что хранит какие-то нежные воспоминания об этой квартире именно в таком виде, касающиеся, ну, например, ее молодости или радостных моментов, а просто, чтобы разозлить и поддеть Игоря. Он не раз предлагал ей новый дом (правда, желательно, подальше от нашего), но бабушка была неумолима. Что не мешало ей каждый раз поддевать этим отчима, что, мол, поскупился он "любимой теще" на жилплощадь, а ей всего лишь комнатка нужна, поближе к нам (читай — в нашем доме). Особенно ей нравилось заводить такой разговор при посторонних людях, ее это, можно сказать, вдохновляло и давало заряд положительных эмоций.
Бабушка открыла дверь почти сразу. Как будто стояла под дверью и ждала меня. От такой мысли у меня поползли мурашки по спине. Мне все больше и больше не нравился этот вечер, этот разговор, этот "чай".
— Здравствуй, Алена, — бабушка посторонилась. — Проходи.
Я прошла в такую знакомую с детства квартиру, которая совершенно не изменилась за все эти годы. В коридоре все также наклеен пеноплен, пожелтевший с годами, у стенки стоит старый сервант, заполненный различной посудой, которую бабушка не доставала ни разу, так как та была "для особых случаев". Или, как она шутила, "для ее похорон". Г-образный коридор ведет на кухню, оттуда — в зал и спальню. Обычная квартира, планировкой не особо отличающаяся от квартиры Анны Сергеевны, но в доме учительницы все-таки было…теплее и уютнее. Но, вполне возможно, что так кажется только мне.
— Ты долго будешь стоять в коридоре? — окликнула меня бабушка с кухни. — Иди сюда, сейчас чай остынет.
— Сейчас, только руки помою, — сказала я ей и направилась в ванную. Бабушка в это время вернулась в коридор и взяла с тумбочки рулет.
Мне было неспокойно. Бабушка была слишком вежлива и собрана. Прямо как мама иногда. Я прерывисто вздохнула.
— А Наташа где? — спросила бабуля. — Она не приехала?
— Она не стала заходить, — сухо ответила я. — Ната предпочитает более дружелюбные компании.
Бабушка не обратила внимания на колкость.
— Присядь, — попросила она, указывая рукой на табуретку. — Я постараюсь быстро закончить.
Эта фраза звучала бы вполне органично в устах палача. Или бабушки. Я постаралась не показывать свое волнение и молча села на предложенную табуретку.
— Сколько ты хочешь? — напрямик спросила бабушка.