Наверное, железную дорогу разобрали давно, за это время лес успел вплотную подойти к насыпи, перекинул свои длинные широкие ветви на противоположную сторону, что кажется, будто мы идем под зелеными арками. Кое-где свешивается густая паутина с прилипшими к ней желтыми листьями и длинными иголками. Местами, пробиваясь сквозь щебенку, уже прорастают елочки, пройдет ещё немного времени и лес совсем сольется, никто даже не вспомнит, что здесь когда-то проходила узкоколейка.
Вдруг до меня доносится гул приближающего поезда и скрежет колес. Я в страхе оглядываюсь, будто бы он мчится позади меня и вот сейчас наскочит на нас, но ничего нет, только елки до сосенки. И тут мне становится смешно – как тут может оказаться поезд? ведь железнодорожного полотна нет, его давно сняли. Смотрю на Игоря, он тоже от неожиданности обернулся и даже отступил к лесу.
– Что это было? – спрашиваю его.
– Как-будто бы поезд, – отвечает он.
– Так ведь рельс нет, – говорит он.
– Ага.
Идем дальше и вдруг гул снова повторяется, под ногами ощущается вибрация земли, маленькие камешки подскакивают и скатываются с насыпи. Снова в страхе оборачиваемся, ощущение, что вот сейчас из-за поворота на всех парах вылетит скорый поезд. Раздается противный металлический скрежет так громко и так близко, словно в шаге от нас, и меня обдает ветром. И вмиг всё стихает.
– Может быть, тут где-то недалеко пролегает действующая железная дорога? – робко предполагаю я.
– Тогда мы бы ещё долго слышали стук колес и звук удаляющегося поезда, – задумчиво произносит Игорь. – Ты видела на карте железнодорожную ветку?
Зажмуриваюсь, пытаясь восстановить в памяти картинку. Помню только очертание Неклюдовского, реку Иречь, расширяющуюся именно около этого села, лес, два моста, ну и соответственно две дороги, уходящие ещё в какие-то отдаленные деревни, но абсолютно не припоминаю, чтобы я видела черную линию, которой обычно обозначают железную дорогу.
– Нет. – Открываю глаза и мотаю головой.
– Ну вот.
– Тогда что это такое было? – спрашиваю я.
– А я почем знаю, – бросает он, ускоряя шаг. – Может ветер так задувает в этой местности.
– Такое разве возможно?
– Почему нет? – он пожимает плечами.
Дальше идем молча, бережем силы, не тратим их на разговоры. Кто знает, сколько нам ещё топать осталось. Больше всего я боюсь, что мы выйдем к какой-нибудь заброшенной шахте и нам придется развернуться и шагать в обратную сторону. Поэтому у меня замирает сердце, когда уже в приближающихся сумерках мы видим сначала бетонный забор, а затем упираемся в железные ворота.
Никакого замка на воротах нет, просто толкни и входи, что мы и делаем. Со скрипом отодвигаем ржавую дверь и попадаем внутрь заброшенного промышленного предприятия. Что здесь было раньше сложно определить – всё заросло высокой травой и затянуло кустарниками. И тут лес наступал, кое-где уже сплошной стеной высились невысокие сосны и ели. Руины обвалившихся цехов белели в потемках. Уже казалось, что и следа не осталось от человека, но пройдя чуть дальше мы наконец замечаем треугольные крыши близлежащих домов какого-то поселка.
– Небыдовка, – Игорь читает надпись на покосившемся указателе.
– Интересное название, – хмыкаю я.
Оглядываю вечернюю улицу – ни одного горящего фонаря. Черными очертаниями стоят серые домишки, словно не живые. Окна темные, запыленные, ни цветочного горшка на подоконнике, ни занавесок.
– По ходу заброшенный поселок, – тоскливо произносит Игорь.
– Угу, – вздыхаю я.
Дорога заросшая, угадывается, что по ней давно не ездили, даже сложно определить её границы – всё сливается с высокой травой.
– Ну хоть колодец есть, – кивает он в сторону.
Прослеживаю за его взглядом. На небольшом участке между домами, огороженный полусгнившим забором высится оголовок колодца.
– Отлично, – слегка приободряюсь я. – Можно набрать воды.
Заходим за палисадник и открываем колодец. Всё на месте: и ведро, и цепь, а то я немного боялась, что раз поселок заброшенный, то и ведро давно утащили и цепь смотали. Игорь крутит ручку, цепь наматывается на бревно и ведро, полное чистой прозрачной воды появляется из подземных недр. Напиваемся вдоволь и наполняем опустевшие бутылки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ой, кто-то идет сюда, – вдруг шепотом произносит Игорь.
Поворачиваю голову и смотрю на дорогу. В сгустившихся сумерках едва различимая из-за черной одежды к нам навстречу медленно бредет какая-то сгорбившаяся старушка на вид все сто лет. Она опирается на длинную тонкую палку, которая аж выше её роста и заканчивается крюком.
– Здравствуйте! – кричит ей Игорь, выходя за калитку палисадника.
Старуха поднимает голову, видит Игоря и тотчас замирает на месте, испуганно оглядывая нас.
– Не подскажите… – начинает Игорь, делая к ней шаг.
Но старуха вдруг подскакивает как ошпаренная, разворачивается и опрометью несется в обратную сторону совсем не со стариковской скоростью. Не проходит и минуты, как она скрывается во тьме улицы.
– Вот и поговорили, – ухмыляюсь я, подходя к нему.
– Ага, – кивает Игорь, – но надеюсь, что мы всё-таки сможем с кем-то из местных пообщаться.
Закрываем палисадник и идем вперед по дороге. Но улица пустынна и быстро темнеет. Как-то странно и страшно находиться на улице, когда ни в одном из домов не горит свет. Вдруг где-то позади нас раздается жуткое завывание, не то собачье, не то волчье. Вздрагиваю и машинально хватаю за рукав Игоря. И тут же совсем рядом отзывается блеенье, раздвигаются кусты и перед нами появляется маленькая козочка. Её белая шерсть отчетливо выделяется во мраке ночи. Она перестает жевать молодую поросль и с любопытством оглядывает нас.
– Ну вот, живность есть, значит и люди есть, – говорит Игорь. – Идем.
– Да, поскорее бы уж найти кого-нибудь, – вздыхаю я. – А вдруг это волк выл?
Игорь хмурится, ему видать та же мысль пришла в голову. Идем вдоль домов, заглядываем в темные нежилые окна.
– Если никто тут не живет, то почему тогда стекла в окнах целы? – шепотом спрашиваю я. – Ведь обычно рамы вместе со стеклами выносят, а проемы заколачивают.
– Не знаю, – он пожимает плечами.
Доходим до более-менее цивильного дома.
– Попробуем сюда, – говорит Игорь.
Открывает калитку, входит во двор и поднимается на крылечко, стучится. Я остаюсь возле забора, осматриваю дом. В принципе такой же, как и все остальные, с виду тоже кажется заброшенным. Вон и забор местами покосился.
Никто не открывает, и Игорь долбится сильнее. Я оглядываю улицу. Вдруг мне кажется, что там, откуда мы пришли, стали расползаться какие-то черные тени. Что там такое в темноте не разобрать, но они движутся в нашу сторону. Что-то поблескивает в гуще тьмы, словно чьи-то глаза. От страха у меня мурашки бегут по спине.
– Если никого нет, то может попытаемся забраться внутрь? – дрожащим голосом предлагаю я, делая шаг к крыльцу и закрывая за собой калитку. – Лучше уж в таком доме переночевать, чем вообще без крыши над головой остаться. Не так страшно.
– Хорошо, – отвечает Игорь.
И в этот момент слышится как звякают железные засовы и дверь чуть-чуть приоткрывается.
– Кто там? – доносится глухой голос.
– Извините, – говорит Игорь. – Мы заблудились. Не пустите переночевать?
– Кто такие?
– Студенты мы. В лесу потерялись, – отвечает он.
Дверь приоткрывается шире и на крыльцо выходит пожилая женщина, в наброшенной на плечи шали. Подслеповато щурится, оглядывая нас.
– Двое вас? – уточняет она.
– Угу, – кивает Игорь.
– Ну, заходите, что с вами делать, – наконец сдается она, – только побыстрее давайте.
Машет мне рукой, испуганно озираясь по сторонам. Я мигом взлетаю на крылечко и вхожу в дом за Игорем. Она юркает следом и захлопывает дверь, в темноте слышно, как она задвигает засовы, не меньше трех. Оказавшись в доме за запертыми дверьми, я облегченно выдыхаю.
– Разувайтесь тута и в горницу проходите, – распоряжается она.