Я замерла. «Он». Я догадывалась, кого имел в виду Леандер. Хозяина времени. Но и в этот раз я не хотела переспрашивать его, о чем он говорит. Это было слишком страшно, и на самом деле я все равно уже знала это. Но если Леандер начинал говорить об этом, то мне становилось страшно. Это звучало так, как будто он знал намного больше, чем я, и как будто все было совсем не так, как мы полагали. Я еще никогда не боялась мертвых, всех этих гробов и подвала. Я часто сидела рядом с папой, наблюдала за ним, а иногда даже помогала. Я не хотела, чтобы это изменилось. Нет, я не хотела жить в доме, в котором боялась бы заходить в подвал.
— Разве ты не хотел помыться? — сменила я тему, когда снова смогла нормально дышать и была уверенна, что мой голос не дрожал. — Сейчас для этого представилась прекрасная возможность. Они будут заняты там внизу в течение нескольких часов.
Ругаться, мириться, ухаживать за тремя мертвецами, заниматься бумагами — для этого потребуется много времени. Я только надеялась, что из-за ссоры мама не начнет рыдать, и из-за головной боли ей не придется лечь в кровать. Потому что тогда, папа непременно бы последовал ней и заботился, независимо от того, сколько клиентов ждали своего нанесения макияжа.
— Хорошо, — сказал Леандер, смущенно и неуверенно смотря на меня. — Гм, ты покажешь мне, как... ну... э-э...
Я подозревала, что так будет. Теперь мне нужно было еще и помочь ему принять душ. Это было просто невероятно. Но он отказывался пойти в ванну без меня, а я не хотела спать рядом с вонючим телохранителем.
Через пять минут я сидела на закрытой крышке унитаза и размышляла, не забыла ли я что-то во время вводного курса по принятию душа и связанных с этим приготовлений. Нет, все, что нужно я объяснила Леандеру, приготовила полотенце и гель для душа и на всякий случай спрятала фен, чтобы у него не возникло идеи посушить волосы в воде, хотя ангел-хранитель должен был бы знать, что этого делать не следовало. Но Леандер был способен на что угодно.
Да, большего знать было не нужно. Я могла снова исчезнуть. Леандер как раз принялся снимать обувь.
— Куда ты собралась? — встревоженно спросил он, когда я подошла к двери.
— Ну, в свою комнату.
— А если душ будет шуметь, а твои родители поднимутся наверх, а ты окажешься в своей комнате? Хм? Будет плохо, не так ли?
Вот, блин. Он был прав. Это будет чрезвычайно подозрительно, если будет бежать вода, а в ванной никого нет, и папин гель для душа парит в воздухе, чтобы потом перераспределиться по прозрачному телу. И я не могла исключать того, что оба и дальше будут ругаться там внизу, и мама не прибежит наверх вся в слезах. Хотелось мне того или нет, но мне придется остаться здесь.
Леандер ловко выскользнул из штанов и бросил жилетку на пол. Он уже схватился за резинку своих боксеров Calvin-Klein.
— Подожди, стоп, помедленнее! — воскликнула я, когда он выставил мне на встречу свой голый зад, я, покраснев, отвернулась к стене. — О Боже, Леандер, ты до сих пор этого не понял? Когда ты был голубой тенью, это было еще более-менее приемлемо, но теперь.
— Что, не понял? — спросил он рассеяно. Ребристая майка приземлилась у моих ног. Чувство стыда видимо не относилось к качествам достопочтенных телохранителей. Но останавливаться перед ванной клиентов... Казалось, они находили человеческие тела недостаточно красивыми. Иначе, почему телесное проклятие было самым суровым наказанием? Считал ли мое тело Леандер таким же уродливым и отвратительным?
Я ждала, повернувшись лицом к плитке, пока Леандер, наконец, не принял душ и, скользя, не выскочил из душевой кабины. По всей ванной навязчиво пахло папиным гелем для душа.
Скорее всего, Леандер вылил на себя весь пузырек. Мне нужно было срочно купить для него собственный гель, и главное не марки Irish Moos. В будущем ему ни в коем случае нельзя пахнуть, как папа. А мои вещи ему тем более нельзя использовать.
Я услышала, как он натянул свои штаны и одел сапоги. Я осторожно снова повернулась в его сторону.
— Вот это да, — рассеяно прошептала я. — Что это такое?
Леандер стоял ко мне спиной, голой спиной. Он все еще был занят тем, что вытирал свою грудь. Мой взгляд безнадежно остановился на огромной татуировке, которая начиналась на плечах и заканчивалась на талии, растянувшись по всей спине. Два крыла ангела. А над ними, казалось, было написано древним шрифтом: Mia maxima culpa.
— Что это значит, Mia maxima culpa?
— Это латынь и обозначает: моя самая величайшая вина, — ответил Леандер горестно. Медленно он повернулся ко мне. На груди у него не было татуировок, и она была такой же загорелой, как и его лицо и руки. Он неуклюже натягивал ребристую футболку через голову. Я задумалась над тем, чтобы помочь ему. Но после некоторого барахтанья, он справился и просунул руки в нужные отверстия.
— Если кто-то из Sky Patrol когда-нибудь начнет осматривать мое тело, а они это сделают, если смогут увидеть его и почувствовать, поверь, тогда это станет очень грустно. Телохранители не щепетильны. И тогда, может быть, моя татуировка докажет, что мне очень жаль. Что я каждый день думаю об этом. Что сожалею. Так как я искренне сожалею об этом. Кроме того, если с этим телом я больше не могу летать, тогда я хочу, чтобы у меня, хотя бы были крылья. Как у орла.
Это определенно были крылья ангела, но мне не хотелось обращать на это его внимание. Я не знала, что сказать об этой татуировке. Слова Леандера прозвучали снова очень драматично, но в то же время честно. Так что я ничего не говорила, а смотрела на пушистый коврик для ванной под ногами. Один момент... коврик для ванной. Коврик перед унитазом. Что сказал Леандер некоторое время назад?
— Почему Элвис мог бы жить? — спросила я вслух. — Ты же говорил, что у взрослых больше нет права на защиту.
— У обыкновенных взрослых, — поправил меня Леандер. — Если бы ты слушала меня, то знала бы. Знаменитости и важные личности, как правило, имеют право на защиту до самой смерти.
— Вы становитесь мне все приятнее, — пробормотала я. Мои родители очень важны! Для меня они очень важны.
— На все есть своя причина, Люси. Знаменитости почти всегда живут особенно опасно. Постоянно окружены сумасшедшими поклонниками, почти никакой частной жизни, постоянно в дороге. Они нуждаются в нас. А вам, людям, нужны ваши звезды, но в особенности ваши политики, ученые, врачи, философы. Все взаимосвязано, продуценты, консументы, не так ли?
— И когда же вы оставляете нас обыкновенных людей одних?
— Как правило, самое позднее после полового созревания. Когда наши клиенты достигают половой зрелости, мы поэтапно предоставляем их самим себе и смотрим, как они справляются. Поэтому в этот период случается столько дерьма, и они чувствуют себя ужасно одинокими и становятся невыносимыми. Но они должны научиться сами о себе заботиться. И если по нашему мнению мы можем отпустить их, то нас переводят, и мы получаем новый приказ о назначении.