Мы начали смеяться одновременно. Он бесшабашно и громко, а я так приглушённо и тихо, что у меня чуть не лопнул живот.
- Ах, Боже мой, - простонал Леандер и вытер с виска слезу, появившуюся от хохота. - Как она смотрела ... её взгляд ... Из-за твоей мамы можно умереть со смеху.
- Разве ты ещё тщательно не изучил её? Ты ведь знаешь её уже с моего рождения, не так ли?
- Я отвечал за тебя, а не за твоих родителей, Люси. Мне нельзя было дольше, чем на пару секунд сосредотачиваться на них. Я интересовался только тобой и больше никем другим.
Он перестал смеяться, и на его лице коротко промелькнуло тоскующее выражение. И моя улыбка тоже потухла. Ах, если бы только Сеппо сказал мне такие слова, хотя бы один раз. Потому что у человека они действительно бы что-то значили. А у Sky Patrol это была всего лишь работа и ничего более.
Не говоря больше ни слова и не попрощавшись, я покинула Леандера и пошла к моим родителем на кухню, села на своё место и как обычно поужинала.
Глава 15. Моя величайшая вина
Леандер так жадно напал на лазанью, что подавился уже от первого кусочка и обжег язык. Но, хотя казалось, она ему понравилась, он ее не доел. Теперь я специально притащила еду в свою комнату и озадачила родителей тем, что непривычно быстро поднялась из-за стола, а он оставил половину на тарелке. Да, мама слишком долго смотрела на меня, пока я не исчезла, затем покачала головой и обиженно произнесла мне в след:
— Если ты так хочешь, пожалуйста. Может быть, в будущем мы все будем есть в своих комнатах и будем писать записки друг другу, если захотим что-то сказать.
Папа тоже в изумлении посмотрел на меня. Они не привыкли к подобному. Это была наша священная традиция, сидеть вечером вместе на кухне и разговаривать. По крайней мере, полчаса, а иногда и дольше. В конце концов, мы же не виделись целый день.
Но настроение уже было напряженным в течение всего ужина. Я подозревала, что это было связано с новым материалом, который прибыл сегодня. Мама хотела помочь, а папа не хотел, чтобы она помогала. Пусть она лучше сделает работу в офисе. И всегда, когда он направлял ее в бюро на первом этаже, мама делала вид, будто он надел на нее кандалы и посадил на хлеб и воду. Она эмансипирована, говорила она, и не позволит ему запретить ей, помогать ему в настоящей, важной работе. Если папа решался напомнить, что у мамы нет официального образования для всей этой деятельности в подвале и не «уполномочена» наносить макияж мертвым, то намечался сильный переполох.
Даже сейчас я слышала, как голоса на кухне становились громче. Леандер отодвинул тарелку, на мгновение прислушался, а затем начал нюхать подмышки. Слева, справа, слева, справа. И еще один раз слева.
— Фу. Я бы хотел изменить это. Такой я себе больше не нравлюсь, — отметил он, после того как закончил обнюхивать себя. Он скривил рот, как будто вонь причиняла ему боль, и состряпал свое типичное страдальческое выражение лица.
— Ну, по крайней мере, ты сам это заметил. От тебя воняет уже давно.
— Да, и что теперь? — спросил он и с ожиданием посмотрел на меня.
— Как что? Иди, помойся!
— Ага.
— Не говори, что ты не знаешь, что люди моются, когда воняют...
— Конечно, я знаю. Теоретически. Но практически, с реальным телом, как-то все совсем по-другому. И ванная комната для меня под запретом. Может быть, Элвис Пресли был бы еще жив и не задохнулся бы на своем коврике в ванной, если бы мы сопровождали наших клиентов в уборную. Многие другие звезды тоже, возможно, были бы еще живы. Но с определенного возраста, я держусь от твоей ванны подальше. И придерживаюсь мнения, что не обязательно нужно на все смотреть.
Хорошо. Это мнение я полностью разделяла. Все последние дни я со всей силы вытесняла мысли о том, что Леандер всегда парил со мной рядом или надо мной, когда я сидела в туалете или принимала душ. Но теперь я узнала, что это было не так.
И знание этого принесло небывалое облегчение. Кроме того, это объясняло, почему он при первом посещении туалета в человеческом обличье натворил таких глупостей.
Но, как нам решить проблему с душем? Я ни в коем случае не могла пустить его одного в ванну, пока мои родители были рядом. Кто знает, что он еще натворит там... Мамин голос, так часто звучащий в спортивном зале, раздался в коридоре. Препирательство моих родителей перешло в настоящую ссору. Леандер прислушался.
— Все просто, — кричала мама, — там внизу лежат три трупа, которых срочно нужно привести в порядок, не так ли?
— Это так, — напыщенно ответил папа. — Но я попросил бы тебя называть их клиентами, а не трупами. Это звучит унизительно.
— Хорошо, клиенты. И я предлагаю тебе привести их в порядок, да, я даже уже начинаю это делать, и что? Господину это не подходит. Для него это не приемлемо.
— Моя дорогая Роза. Дама, которую ты привела в порядок, — это монахиня. Монахиня! А губы монахини не должны быть накрашены ярко-розовой помадой, это невежливо.
— Это была не помада! Это блеск для губ! И он был не розовый, а цвета фламинго. И мне кажется, что он ей шел. Он придавал цвету ее кожи немного свежести! В ее состоянии это было, действительно необходимо, это бледная, худая бедняжка!
— Роза, так не говорят о сестре-монахине!
— Ба, сестра-монахиня... Разве цвет для жен Иисуса запрещен?
Входная дверь квартиры щелкнула и голоса стали тише. Мама и папа спускались в подвал. И, хотя мама ругалась в десять раз громче, в конце концов, она проиграет спор. Я точно это знала. Подвал был царством папы, и в макияже мертвых он всегда добивался своего.
Что бы мама не предпринимала.
— Уф, — тихо произнес Леандер. Его лицо потемнело, и даже голубой, как снег, глаз больше не светился. Он положил руку на живот, как будто ему стало плохо.
— Они снова помирятся, — успокоила я его.
— Нет, я не это имею в виду. Люси, я сказал тебе не всю правду. Я не только из-за тебя все бросил. Ладно, на 99 процентов из-за тебя. Ты была невыносима, просто неконтролируемая, но... Было кое-что еще.
— Что? — спросила я озадаченно. Леандер добровольно признавался во лжи? Я едва могла в это поверить.
— Речь идет о... — он перестал говорить и показал на пол. — О том, что внизу. Я не могу это выносить.
— Что ты имеешь в виду?
— Ваш подвал. — Его голос звучал глухо. — Он постоянно там в низу. Я его чувствую. Он забирает их.
Я замерла. «Он». Я догадывалась, кого имел в виду Леандер. Хозяина времени. Но и в этот раз я не хотела переспрашивать его, о чем он говорит. Это было слишком страшно, и на самом деле я все равно уже знала это. Но если Леандер начинал говорить об этом, то мне становилось страшно. Это звучало так, как будто он знал намного больше, чем я, и как будто все было совсем не так, как мы полагали. Я еще никогда не боялась мертвых, всех этих гробов и подвала. Я часто сидела рядом с папой, наблюдала за ним, а иногда даже помогала. Я не хотела, чтобы это изменилось. Нет, я не хотела жить в доме, в котором боялась бы заходить в подвал.