долго висела у меня над кроватью.
Вы виделись с отцом во время войны?
Юрий Василевский: В октябре сорок первого по его настоянию мы с мамой уехали в эвакуацию и в Москву вернулись только через год. Я знал, что отец постоянно находился на фронтах, поэтому связи с ним мы не имели. А в конце сорок второго года я получил повестку из военкомата. Я мечтал стать летчиком, но все мои просьбы о зачислении в летное училище комиссия оставила без внимания. Правда, учитывая пристрастие к авиации, меня направили в город Миасс, где тогда находилась школа авиатехников. В этой авиашколе нас, призывников, одели в бушлаты, шапки-ушанки, ботинки и обмотки. Кормили так, чтобы мы могли дойти до учебного корпуса и вернуться в казарму. Весной 1943 года у меня началось воспаление легких, которое очень быстро перешло в открытую форму туберкулеза. Обращаться к врачу у нас считалось плохим тоном, и по своему самочувствию я уже понимал, чем все это должно закончиться. Именно в этот момент судьба послала мне отца.
Когда мне стало совсем плохо, меня неожиданно вызвали к начальнику училища, спросили, какое отношение я имею к маршалу Василевскому. Узнав, что я его сын, мне сообщили, что в училище пришла телеграмма от командования ВВС, которая обязывает меня срочно явиться в Генеральный штаб для встречи с маршалом. После этого вместо обмоток и бушлата мне выдали сапоги и шинель, и я поехал в Москву. Уже на следующий день я был доставлен в Генштаб и узнал, как выглядят погоны Маршала Советского Союза. В тот день мы увиделись с отцом в первый раз с тех пор, как в 37‑м году он приходил к нам с мамой в гости и подарил мне велосипед. Мы сели, и отец стал расспрашивать меня о моей жизни. Потом сказал, что уезжает на фронт. «Я прошу тебя, Юрик, поехать в санаторий «Архангельское» и отдохнуть там несколько дней до моего возвращения в Москву. Откровенно говоря, мне не нравится, как ты выглядишь». Я спросил: «А как с училищем?» – «Ради бога, не беспокойся, считай, что этот вопрос мы сумеем решить». После этого мы стали часто видеться с отцом. Меня поместили в больницу, он присылал мне еду.
В сорок четвертом отец взял меня с собой на фронт. В феврале мы были в Прибалтике, затем, после гибели Черняховского, отец был назначен командующим 3-м Белорусским фронтом. Я ездил с ним, увидел, что такое война. В это время я уже готовился поступать в Академию Военно-воздушных сил.
После войны вы продолжали общаться?
Юрий Василевский: В то время я уже жил с отцом. Помню, когда он был военным министром, у него были очень сложные взаимоотношения со Сталиным. Незадолго до смерти вождя была выпущена какая-то не удовлетворяющая требованиям техника. И хотя отец непосредственного отношения к этому не имел, Сталин как-то сказал ему: «На американцев работаете?» Отец воспринял это как предупреждение, позвал меня, сказал: «Если со мной что-то случится, ты будешь за старшего. Не подведи».
В 1948 году я женился на Эре Жуковой. Отец, честно говоря, был не в восторге. В это время Сталин всячески пытался не допустить дружбы между главными полководцами войны. А уж семейные связи вообще были крайне нежелательны. Мы стали меньше общаться. Жили мы с Эрой у Жуковых на улице Грановского. Георгий Константинович в это время был в Свердловске, оставил меня за старшего. Я шел своим путем, после военной академии служил в Германии, окончил в шестьдесят пятом году Академию Генштаба, после этого меня направили в Тбилиси, потом в Ташкент. Отец всегда расспрашивал меня о службе. Он гордился тем, что я служу так далеко от Москвы, в очень тяжелых условиях. Когда из Ташкента меня перевели в Алма-Ату, у нас не было даже квартир. Отец напутствовал: «Сначала думай о людях, а потом о себе». Он всем рассказывал, что его сын служит там-то, особенно подчеркивая, с какими трудностями мне приходится сталкиваться. И несмотря на то что у отца были знакомства на самом высоком уровне и в тех военных округах, в которых работал я, мне никогда не приходило в голову этим пользоваться, и отцу не приходилось за меня краснеть.
А.М. Василевский и командующий 51-й армией Я. Г. Крейзер наблюдают за ходом боя. Крым
Как-то, когда я уже был генералом, отец рассказал мне такую историю: когда я был маленьким, к отцу в дивизию приехал начальник оперативного управления и заместитель начальника штаба Красной Армии Владимир Кириакович Триандафиллов. Отец пригласил его в гости. Пока родители накрывали на стол, Владимир Кириакович захотел посмотреть, как живет командир полка. По квартире его повел я. В коридоре, проходя мимо большого шкафа, я открыл одну из дверок, за которой стояли графины с различными настойками и наливками, приготовленными родителями по старым рецептам, и сказал, что здесь мама держит «молочко для папы». Когда мы вернулись в столовую, стол уже был накрыт, но графинов на нем не было и в помине. И видя смущение моих родителей, Триандафиллов сказал: «Дорогие Серафима Николаевна и Александр Михайлович, прежде чем попробовать эти замечательные закуски, не выпить ли нам с вами по рюмочке «молочка для папы», тем более что Юра показал мне, где оно хранится». Вспоминая эту историю, отец сказал мне: «Ты, Юра, поставил меня тогда в крайне неловкое положение».
А как ваш отец любил проводить свободное время?
Юрий Василевский: Он любил рыбалку, но почему-то не любил охотиться. Еще когда я был маленьким, они с мамой очень много рыбачили, привозили огромных щук, которых потом коптили. Впоследствии к рыбалке пристрастился и я. Георгий Константинович Жуков – заядлый охотник – говорил мне: «Ты занимаешься несерьезным делом». А потом сам втянулся, да так, что его от этого занятия невозможно было оторвать. Я научил его делать блесны, и у него это стало получаться даже лучше, чем у меня.
Отец в основном жил на даче в Архангельском. Он любил ходить за грибами, с удовольствием собирал ягоды. У него было еще одно увлечение – лошади. До войны, когда он служил в частях, командиру было положено иметь коня и свой выезд – пролетку. В Москве же за ним был закреплен конь, он ездил на нем в Хамовниках.
Он участвовал в вашем воспитании?
Юрий Василевский: Я не могу вспомнить, чтобы отец меня как-то воспитывал. Он не был ни грубым, ни суровым, никогда меня