Она встрепенулась из-за звука шагов входящего в комнату Вилена.
Мы вернулись домой поздним вечером.
После ужина, Вилен, в присутствии прислуги, пригласил нас к себе на партию в шахматы. Да… когда даже дома приходится бояться чьих-то ушей…
Рэд рассказывает Вилену о том, как прошла аудиенция. Мой деверь слушает его немного рассеянно. Потом, ни к селу, ни к городу, прерывает Рэда на полуслове и обращается ко мне:
— Бэмби, ты чего такая тихая? Здесь можно свободно разговаривать.
Мне удается достаточно ровно задать им мучающий меня вопрос:
— Что воины со мной сделали?
Рэд встает и направляется ко мне. Его лицо, как обычно, непроницаемо. Я мельком смотрю на его брата и вижу… испуганный взгляд. Мой муж присаживается рядом со мной:
— Любимая, ты о чем?
— Кесса сказала что-то про воинов, которые сделали это со мной. Что она имела в виду?
— Ты оставалась наедине с Кессой?
Вилен уже явно чего-то боится. Я не отвечаю Рэду, я спрашиваю Вилена:
— Чего ты такой перепуганный?
Рэд отвечает вместо него:
— Бэмби, с ним все нормально, не волнуйся. Правда, Вилен?
— Рэд, да я же вышел только на минутку. Да я и подумать не мог, что эта дура что-то наговорит Бэмби.
— Подумать не мог? Тебе помочь думать впредь?
Я сейчас закричу… спокойно, Бэмби:
— Так вы будете отвечать на мой вопрос, или нет?
Рэд уверенно говорит:
— Нет.
Я встаю:
— Тогда всем спокойной ночи.
Рэд вскакивает, хватая меня за руку:
— Бэмби, постой.
Я резко вырываю свою руку, и зло рычу (ну, это я преувеличиваю — у меня на самом деле никогда не получается рычать):
— Не трогай меня.
Мой муж явно не знает, куда ему девать свои руки:
— Так будет лучше для тебя.
— Слушай, я же не спрашиваю тебя о тебе, о Вилене, о том, что не имеет ко мне отношения… Я же спрашиваю о себе… Какое ты имеешь право решать за меня, что мне можно знать о себе, а что нет? Позволь мне напомнить тебе, что я — человек, а не домашний питомец.
— Я никогда этого не забывал.
Я театрально закатываю глаза:
— Но обращаешься ты со мной именно так.
— Бэмби, ты — несправедлива…
Вилен отвлекает наше внимание на себя:
— У-ф-ф, простите, что вмешиваюсь. Но… Рэд…, — нет, вы такое видели, чтобы Вилен (Вилен!!!) аккуратно подбирал слова, — я думаю, что… Бэмби права… по-своему права.
Я хмыкаю:
— Растешь в моих глазах, — и перевожу взгляд на мужа, — Рэд, твой брат понимает, что мне нужно это знание не из праздного любопытства. Пойми и ты — у меня вообще нет знаний о себе и о том, кто я и откуда. Что любая, известная тебе, деталь из моего прошлого может стать для меня отправной точкой для восстановления этих знаний.
Мне хочется утешить мужа, настолько у него сейчас неуверенный (во мне? в себе?) вид, но я пересиливаю себя и остаюсь на месте. Он почти умоляет:
— Бэмби, я не могу… Любимая, я не хочу…
До меня, кажется, доходит:
— Ты не можешь рассказать мне, потому что боишься, что я не вынесу правду… И ты не хочешь, чтобы я вообще когда-то вспомнила о своем прошлом…
Он кивает:
— Да.
Так, мы пойдем другим путем. Надеюсь, моего женского арсенала хватит, чтобы переубедить мужа:
— Ребята, я действительно устала. Рэд, проводишь меня? Вилен, до завтра.
Как же мне нравятся ощущения от воды, струящейся по моей коже… Я всегда принимаю душ дольше, чем ванну. На мне уже давно не осталось и следа от мыла, но я продолжаю крутиться под сильными струями воды.
Ну, Бэмби, что делать будем? Значится так, выходишь из душа и ложишься спать… Нет, не хочу… Ну ладно, не спать… но ложишься в свою кровать и… читаешь ту книгу, которую тебе вчера так любезно предоставил Вилен… Нет, я хочу к Рэду (это я так мысленно капризничаю)… Хочешь к Рэду, или хочешь Рэда? (это я так сама себе язвлю)… И где же твоя гордость? Он же не сказал тебе ни слова с тех пор, как вы вышли от Вилена… Стоял, как истукан в сторонке, молча наблюдая, как ты заходишь в ванную… Да, с наличием у меня женского арсенала я погорячилась… Вот кто меня тянул за язык с ним пререкаться?… Надо было сделать вид, что меня устраивает его «нет»… Женщина должна быть покладистой и бесхарактерной… Должна… но я же не виновата, что не подпадаю ни под одно из этих требований… И что теперь?… Он меня разлюбит?… Он решит, что не нужна ему эта головная боль в виде требовательной жены с тонкой внутренней организацией? (опять язвлю)… И что? Наша песня хороша — начинай сначала? Я буду вести жизнь домашней зверушки, а Рэд будет шляться по проституткам?
Слышу звук открывающейся двери. Хорошо, что я положила полотенце на бортик, а не оставила его на крючке. Благодаря этому, успеваю завернуться в него, отстранившись от воды.
Шторка уходит в сторону… Рэд не выпускает ее из руки (должно быть, на тот случай, чтобы задернуть ее по первому моему требованию — или мне просто хочется расценивать это именно так)… Я что-то медленно соображаю… Мне же надо сказать что-то приличествующее моменту, я же издаю лишь жалкое «привет» (вообще-то, это было скорее «п-п-рив-вет» заикающегося по жизни человека). Рэд (в данный момент к эпитету любимый присоединяю бесцеремонный) продолжает смотреть мне в глаза. Ну почему по моему лицу все так легко читается, а по его лицу понять вообще ничего невозможно? Я говорю очередную глупость:
— Прости, я увлеклась — вечно забываю, что у нас здесь одна ванная.
Не ванная, а целый комплекс сантехнического оборудования с душем, мини-бассейном, унитазом и огромным, монструозного вида, умывальником.
Выключаю воду и поспешно поднимаю ногу, чтобы вылезти из душевого поддона:
— Все-все, я уже закончила — душ свободен.
Рэд, наконец, открывает свой рот:
— Бэмби, я хотел присоединиться.
— А-а-а… как мило…
Это я сказала? Ой… кто-нибудь, дайте мне машину времени — я хочу забрать свое как мило назад (это я мысленно простонала).
Рэд ухмыляется (хорошо еще, что не насмешливо), и легко подхватывает меня за талию, чтобы поставить перед собой:
— Но, я, кажется, опоздал.
— А-га.
Нет, ну я закончу, наконец, со своими идиотскими репликами?
Рэд обнимает и целует меня. Чем глубже поцелуй, тем сильнее он прижимает меня к себе. Ему явно мешает моя рука, поддерживающая края полотенца. Он пытается снять с меня мою руку, но я не даю ему такой возможности.
— Любимая, почему? — спрашивает, и начинает исследовать губами местечко возле мочки уха.