Печенье и крепкое дешевое виски стали любимым блюдом Грили, после того как в восемнадцать лет он женился на южанке и переселился на ферму ее отца.
У Грили с женой был только один ребенок, их единственная Дора. Грили прожил так тридцать лет, и эта жизнь разительно отличалась от той, которая у него была прежде в Калифорнии. Представьте – каждое утро еще до рассвета выходить в поле. Можно было бы подумать, что Дора хочет уехать с фермы, но нет – они с Ральфом по-прежнему продолжают растить урожай и поставлять свои продукты на рынок, хотя теперь у них появились помощники. А теперь они еще и завели свой бизнес – на старых автомобилях. Ральф называл его «обмен вторсырьем».
Что касается самой Мэйвити, то она предпочитала убираться в чужих домах, а не ломать спину в поле. После рабочего дня вечер был в полном ее распоряжении. Никаких забот о захворавших коровах, никаких поломок в оросительных трубах или беспокойства о засохших посевах. Она может прийти домой, приготовить себе добрую чашку чая, удобно усесться, положив на возвышение уставшие ноги, — и забыть об окружающем мире.
И, может быть, Грили тоже все это не так уж и нравилось, поскольку сразу после смерти жены – Дора в то время уже была замужем – Грили сбежал в Панаму и принялся, как узнала Мэйвити, за изучение водолазного дела. Все были потрясены. Кто же знал, что все эти годы Грили Урзи был снедаем таким странным и необычным стремлением?
Что ж, он благополучно жил в Центральной Америке, занимаясь подводными восстановительными работами на Панамском канале, а Дора с Ральфом были счастливы на своей ферме и продолжали вести свой бизнес на утиле. «И я тоже счастлива, — подумала Мэйвити, — жаль только, что Лу больше нет, что он так рано покинул меня». Она старательно избегала слова «одиночество», запрятав его поглубже, где оно не сможет беспокоить ее. Она знала, что скоро будет ворчать на заполонивших ее дом родственников, мечтая об одиночестве – нет, лучше сказать, об уединении.
«Всегда недовольна. Вот в чем моя беда. Возможно, у каждого существует эта проблема, всегда что-то человека не устраивает. Интересно, что нас ждет в ином мире – будем ли мы там действительно вечно счастливы?»
Выехала она заранее, так что в ее распоряжении оставалась еще уйма времени. Поэтому она неторопливо катила к аэропорту, наслаждаясь по дороге чудесным видом на обступавшие дорогу холмы, которые были покрыты густыми лесами стремящихся к небу сосен и кипарисов. Утро стояло ясное, хотя в небольших лощинах между холмами все еще лежал туман. Впереди, у подножия холмов, туман расступался, обнажая обширную плешь аэропорта, один край которого упирался в лес, а другой подходил прямо к жилым домам.
Грили тоже хотел поехать, и Мэйвити даже успела бы заскочить за ним, но в машине было слишком мало места, и ему пришлось остаться дома: старый «Жук» не выдержал бы еще одного пассажира и гору чемоданов. Впрочем, хотя Дора с Ральфом и приезжали с таким количеством багажа, Мэйвити никогда не видела, чтобы они носили что-нибудь кроме джинсов с футболкой или хлопчатобумажным джемпером, на которых непременно красовалась какая-нибудь дурацкая яркая надпись. Да и телосложением они отличались могучим. Более того, каждый раз, когда Дора с Ральфом приезжали в гости, Мэйвити казалось, что они еще немножко увеличились в объеме, расползаясь, словно дрожжевое тесто.
Но людьми они были милыми, и она уж как-нибудь сумеет запихнуть их в машину. Возможно, к их следующему визиту она обзаведется более просторным домом с тремя прекрасными спальнями: одна будет на первом этаже для нее самой, а две на верху – для гостей. Впрочем, дом не должен быть очень большим – слишком много возни с уборкой. Может, удастся присмотреть подходящее местечко повыше, в холмах. Ей бы только подкопить немного денег.
Она иногда спрашивала себя, почему Вильма не пытается увеличить свою пенсию, прибегнув к услугам мистера Джергена. Она порой не понимала Вильму и считала, что долгие годы работы в полиции офицером по надзору за условно осужденными и выпущенными досрочно полностью отучили Вильму доверять людям. Вильма могла положиться на своих близких друзей, но не слишком верила остальным.
Свернув с шоссе к аэропорту, Мэйвити медленно проехала мимо стеклянных дверей небольшого терминала, но ставить машину перед ним не решилась. Тут выпишут штраф в тот же миг, как закончатся отведенные пятнадцать минут; можно подумать, девушка-контролер поджидает в засаде прямо за углом, норовя во что бы то ни стало выполнить свою норму. Проехав вниз по склону немного дальше, она добралась до кратковременной стоянки, заперла машину и бодрым маршем отправилась назад по крутому склону.
Она толкнула стеклянную дверь и вошла – маленькая сухонькая фигурка в белой униформе, прямая как струна, с бликами утреннего солнца на седых кудряшках. Может, Мэйвити и выглядела немного растрепанной, но она была в лучшей форме, чем многие женщины вполовину моложе нее. Преодолев крутой подъем, она даже не запыхалась. И ей не нужно было платить за занятия на дорогих тренажерах – наоборот, это ей платили деньги за физзарядку, которую она выполняла прямо на рабочем месте, подметая, оттирая и наводя блеск.
Грили был похож на нее – худощавый и подтянутый, как тренированная гончая. А Дора оказалась совсем иной, телосложением она пошла в мать. Пышная, говорил Грили. К счастью, отцовский крутой нрав она тоже не унаследовала.
Местный аэропорт был маленьким, поэтому большинство рейсов приходилось на местные авиакомпании. Впрочем, взлетно-посадочная полоса могла бы принять и «Боинг-737», если бы кто-нибудь решил организовать отсюда прямую линию, но никто этого не делал.
Пройдя через вестибюль к воротам зоны прилета, она увидела, что все три застекленных зала ожидания пусты. Слева от нее, за стойкой «Дельты», стоял одинокий клерк; он, не мигая, смотрел в пустоту и, похоже, спал.
Справа от нее, в более просторном главном зале ожидания, коротали время всего три человека; они расположились на длинном ряду кресел, обтянутых потрескавшейся кожей. Двое мужчин, обмякнув, дремали: возможно, дорога отняла у них всю ночь, или они всю ночь прождали здесь, съежившись на потертых сиденьях. Третьего мужчину из-за колонны было почти не видно, только ноги. Судя по его расслабленной позе, он тоже спал.
Она было подумала о чашечке кофе, но, сверив свои часы с теми, что висели в аэропорту, отказалась от этой затеи: времени оставалось немного, к тому же кофе здесь был дорогим и не стоил ни подъема по лестнице, ни требуемых за него полутора баксов. У Вильмы кофе лучше. Кроме того, за завтраком она наелась под завязку и для еще одной чашки кофе просто не было места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});