слов.
— Это может быть знаком свыше, — молодой человек нахмурился. — Тебе так не кажется? Богиня тобой недовольна. Это плохо, дорогая.
Джей давно так ее не называл.
— Опять ты о своем, — Кала закатила глаза, но абсолютно беззлобно, и затем продолжила с улыбкой: — Она о чем-то таком мне и говорила. Звала меня грешницей.
Но Чопра не воспринимала это особенно всерьез. Сны — проекции нашего подсознания. И не более того. А Кала столько наслушалась от Бхата о том, как она неправильно живет, что теперь вот и полезли детские воспоминания. Ведь вместо сказок мама частенько на ночь читала ей тантры. Ужасное воспитание для ребёнка.
— Вот видишь? Значит то, что говорит богиня, правда. Не стоит ее недооценивать.
В голосе Джея звучит беспокойство. Ему, действительно, не наплевать на сон Калы, ведь он многое значит. Она даже не представляет насколько. Но Чопра легкомысленна. Она думает, что жизнь в ее руках, тогда как на самом деле — на все воля богов. И не девушке спорить с ними. Во всем виновата эта страна. И те люди, которые окружают Калу. Она должна была родиться в Индии, впитать с молоком матери все то, что приемлемо для индийской девушки, а что нет. Она должна была стать его женой, а вместо этого…
Чопра продолжает попивать тонгбу и косится на стакан с водой в руках друга. Ухмыляется и забирает его, отставляя на дальний конец стола.
— Тебе бы тоже не помешало выпить чего-то покрепче мяты. Давай — что плохого случится? Разгневаешь богов?
Она пристально смотрит на Джея, продолжая уговаривать.
— Это же праздник, ну! Мне кажется, с возрастом ты становишься более нудным, — Кала смеется. — Вспомни, как мы с тобой напились на мое совершеннолетие.
Джей грустно улыбается на слова Калы. Качает головой. Все это не правильно. Так не должно быть.
— Это было очень давно, Кала. Очень давно, и я не должен был вести себя так. И тебе тоже я не советую. Пить, есть священных животных — грех, который нас разрушает.
Но… С другой стороны…
— Впрочем, мне сложно отказать тебе.
Бхат улыбается и тянется за своей порцией тонгбы. Ничего страшного не случится, конечно. Но в тот раз они действительно напились вместе. А сейчас они просто держатся рядом — существенное различие.
— За что выпьем?
— Во-о-от, — радостно тянет Чопра, приподнимая свою чашу с напитком. — Выпьем за нас с тобой, конечно. Партнёры по преступлениям навечно.
Кала рассмеялась, поняв, что ее слова даже сами собой срифмовались.
— И за твою маму.
— За нас и маму.
На слова тоста Джей улыбается, но улыбка выходит какой-то грустной. Что Кала имеет ввиду? Ему хотелось услышать совершенно не то, что она сказала. Однако Бхат не стал акцентировать внимание на словах Чопры. Он все же надеется, что придет время и она поймёт. Обязательно поймёт его, в пока…
Парень и девушка чокнулись деревянными чашами. Она сделала несколько больших глотков горячего алкоголя и еле слышно смешно фыркнула. На празднике можно позволить себе расслабиться. Собравшиеся гости, похоже, быти того же мнения, потому что вскоре музыка зазвучала громче. В это самое мгновение Кала даже внезапным образом не испытывала привычного пренебрежения по отношению к индийской культуре. Она резво поднялась на ноги, чуть качнувшись, и протянула Бхату руку.
— Пойдем потанцуем?
Кала с детства умела исполнять разные стили классических танцев, к которым относились и ритуальные «марги», символизирующие духовное освобождение, и более развлекательные «деси». Один день все же можно посвятить своей родине, если это важно для Джея.
— Пошли.
Она сейчас рядом с ним — Джей чувствует аромат ее духов, а когда Чопра поворачивает к нему голову, он ощущает то, что она близко, всем своим существом. Для него сейчас это — счастье. Они начинают свой танец, и с каким-то затаенным восторгом Бхат замечает, как на них смотрят, как восхищаются ими. В нем нет заносчивости и желания покрасоваться. Дело в другом. Ему бесконечно приятно, что их считают парой, пусть даже в действительности это не так. Хоть где-то его мечта исполнилась. В чужих глазах.
— Знаешь, Кала, — шепчет Джей на ухо Чопре. — Я люблю тебя.
Должно быть, тонгба развязала ему язык окончательно.
Тем временем…
Моцарт бегал из комнаты в комнату, и его коготки стучали по полу. Обычно он делал это сразу после завтрака или обеда, но иногда и так просто. Сейчас был как раз такой случай. Алексею даже в голову не пришло останавливать его — пусть его любимец порезвится. Он разрешал своей собаке буквально все — неудивительно, что Моцарт был таким избалованным. Очень избалованным.
Сам же Воробьев сидел сейчас за синтезатором, пытаясь наиграть песню, которую он разучивал вот уже несколько дней. Ему нравились эта песня и выступление, в котором он должен был участвовать, но сейчас она производила на молодого человека тягостное впечатление. Казалась какой-то гнетущей и раздражающей.
Feelings I can’t fight.
Но почему? Для этого причин даже не было.
Why does my heart cry?
Пытаясь отвлечься, Алексей занялся другими записями. А потом раздался телефонный звонок. Ему подумалось, что звонит Кала. Но едва он прикоснулся к телефону, как звонок оборвался, зато пришло сообщение.
«Ты глупый мальчик. Думаешь, у тебя все под контролем?»
А потом ещё одно.
«Ты скоро сдохнешь».
Ничего нового, но все это вместе — настроение от песни, текст и тон сообщений заставили Воробьева сильно задрожать. Он поспешил на кухню, чтобы выпить воды. Отдышаться.
You don’t care if it’s wrong or if it is right.
Может быть, стоит написать Кале? Они могут сегодня снова провести время вместе — посмотреть кино, например. Даже сходить куда-нибудь. Да, было бы идеально. И Алексей берет телефон, игнорируя тот факт, что всего минуту назад его по нему терроризировали сообщениями.
«Привет! Я очень соскучился. Давай встретимся сегодня?»
А потом Воробьев, чуть помедлив, отправил ещё одно сообщение:
«Я… Я тебя люблю».
Уже давно было пора сказать ей это. Едва ли не с первого раза. Не потому, что он такой скороспелый, а потому, что это чувство, что поселилось в его душе, так и называется.
***
Они кружатся в танце, по большей части вальсируя, но иногда и разбавляют его каранами — переходами из классических индийских танцев, описанных в Натьяшастре. Собравшиеся гости восхищаются молодой парой, как и их родители. Рашми и Камал Бхат, Вимала и Амар Чопра. Они всегда верили, что породнятся. Выдумали себе это ещё тогда, когда маленькому Джею было пять, а Кала и вовсе только родилась. А дети-то,