Читать интересную книгу Соломон Крид. Искупление - Саймон Тойн

– Возможно, я так и попал сюда, – проговорил он.

– Вы теперь думаете, что были на этом самолете?

– Нет, я имел в виду другое…

Он умолк, покачал головой. Мысли не складывались в целое, бежали вразнобой. Затем сменил тему:

– Мистер Морган, вы пилот?

– Я? Ну да. Говорят, те, кто живет у моря, все поголовно моряки. Ну, вроде того. А здесь все пилоты. Я был в резерве ВВС, девятьсот сорок четвертая эскадрилья, наземная команда. Часть Ф-шестнадцать, в которой я служил, теперь здесь, на Боун-Ярд – так мы зовем складскую часть аэродрома. К нам прибывает много старых машин. Часть – на ремонт, остальные на хранение. Климата суше не сыскать, а значит металл не корродирует, а пустыня здесь каличе. Вы же знаете, что это такое?

– Карбонат кальция. Естественный цемент.

– Именно. То есть самолеты можно ставить просто на землю, и не нужно мостить бетоном огромную площадь. У нас целые эскадрильи «Б – пятьдесят два» стоят двадцать лет, и ни единой трещинки в земле. Но жаль-то как! Такие птички должны летать, а не торчать на земле, собирая пыль.

– А как они оказались здесь?

– Результат своевременной идеи, – ответил Морган. – Основная медная жила истощилась к концу Второй мировой. Военным нужно было где-то складировать излишки, а городу требовались рабочие места. Билл Кэссиди – дедушка Эрни, нынешнего мэра – и предложил расширить аэродром.

– Билл – сын Джека Кэссиди?

– Внук.

– Крепкая династия, – заметил Соломон.

– Это уж точно.

– Но все когда-нибудь кончается.

– Вы это о чем? – вздрогнув, спросил Морган.

– У мэра нет детей.

– А-а… ну да, нет.

После этого шеф полиции замолчал, и Соломон занялся разглядыванием проносящегося за окном: сувенирных лавок, пустых стоянок, конюшни с кроваво-красными постройками и транспарантом, обещающим «трекинг по пустыне» и «поездки на дилижансе к историческому кладбищу». За дорогой находился кораль; из-за ливня лошади жались под крышей. Затем в поле зрения проскользнула шахта: терриконы вздымались на усыпанных каменным крошевом горных склонах за высокой изгородью со спиралями Бруно наверху. У подножия терриконов неслись дождевые потоки, ливень барабанил по крышам заброшенных строений; закрытые ворота с надписью – «Опасно! Работает шахта! Проезда нет!» – тонули в лужах.

– Вы сказали, что шахта заглохла в конце Второй мировой?

– Ну да. – Морган глянул на ворота. – Но пять лет назад мы открыли ее снова. Новые методы добычи.

– Но все здания выглядят заброшенными.

– Так и есть. Сейчас требуется куда меньше рабочих рук.

Морган свернул с дороги и поддал газу, удаляясь от шахты, приближаясь к новым жилым кварталам, наконец въехал в лабиринт улочек. Чем выше поднимались в гору, тем красивее становились дома, зеленее и просторнее участки, на которых они располагались. Перед большинством домов висел на флагштоке американский флаг, на некоторых – еще и флаг Аризоны с изображением звезды цвета меди посередине полотнища, тринадцати желтых и красных лучей, исходящих от нее к верхнему краю флага, и с синей нижней половиной. Ливень трепал и дергал флаги. Соломон глядел на них, и память услужливо расшифровала символы.

Голубой – цвет свободы.

Медь – главный источник дохода.

Тринадцать лучей – тринадцать первоначальных штатов.

Красный и желтый – от испанского флага, принесенного конкистадорами вроде Франциско Васкеса Коронадо, однофамильца женщины, которую Соломон собирался увидеть.

– Ну вот и приехали, – сообщил Морган, подъезжая к дому и становясь за маленькой машиной. – Но помните: эта леди только что потеряла мужа.

Соломон посмотрел на выглядящий идеальным дом: белая штакетная изгородь, кресло-качалка на крыльце, выкрашенные серой краской дощатые стены.

– Я всего лишь хочу увидеть, узнает она меня или нет.

С тем Соломон вышел из машины под дождь, довольный, что снова снаружи и ощущает землю босыми ногами.

Морган заглушил мотор и пошел следом, нахлобучивая шляпу, чтобы защититься от дождя.

– Позвольте мне первому, – выпалил он, обогнав Соломона и став на пути к крыльцу. – Ее может не быть дома, или она может не хотеть…

Он обернулся, услышав лязг распахнутой двери. И обомлел, глядя, как за порог ступает женщина в разодранном платье, с пылающими яростью глазами. Охотничье ружье в ее руках было направлено на шефа полиции.

29

– Миссис Коронадо, – медленно проговорил Морган, поднимая руки – частью инстинктивно, частью примирения ради. – Пожалуйста, опустите оружие.

Он осторожно шагнул навстречу, не спуская глаз с ее лица, не обращая внимания на ружье.

– Нет, – ответила женщина хрипло и твердо. – Уходите. Еще шаг – и я застрелю вас за вторжение в мой дом.

Морган остановился.

Соломон ощущал исходящий от нее гнев, почти видел его, словно черный свет изнутри. Она вся была чернотой, яростной и плотной, а ружье – средоточием тьмы. Женщина была прекрасна. Величественна.

– Потому вы и захотели устроить похороны на старом кладбище? – спросила она, и слова ее падали будто камни. – Пригласили весь город, устроили шоу, убрали всех подальше, меня в том числе, чтобы без помех вломиться в мой…

– Я понимаю ваши чувства, – перебил Морган, поднимая руки выше. – Но насилие ничего не решит. Будет только хуже.

– Хуже? Да ничего уже не будет хуже!

– Миссис Коронадо. Холли. – Морган сделал еще шаг. – Давайте успокоимся. Вы не собираетесь стрелять в меня. Этого не будет. Потому отчего бы вам…

Грохнуло, пробив дыру в дожде, и Морган полетел на спину. С маху грянулся оземь, закричав от испуга и боли, забил ногами, стараясь перевернуться, вскочить, начал ощупывать бок окровавленной рукой.

– Это была соль, – сообщила Холли, загоняя новый патрон в патронник и выступая вперед. – В другом патроне – дробь. Двойка. Тронешь пистолет – выстрелю. Не уйдешь прямо сейчас – выстрелю.

Морган кое-как поднялся на ноги и, шатаясь, побрел по мокрой траве к машине. Соломон глядел, и его сознание захлестнуло предчувствие. Холли выстрелила без колебаний. Для этого нужна причина. Очень весомая. Морган, пригнувшись, забрался в автомобиль. Соломон ощутил, что темный свет теперь сфокусировался на нем.

– Вы тоже вторглись, – сказала Холли, поворачивая черную дыру ствола.

За спиной взревел мотор, задняя дверь машины распахнулась.

– Залезайте! – провыл Морган.

Соломон посмотрел на него, измазанного грязью и кровью, в рубашке, обсыпанной соляной пылью, испещренной дырочками там, где соляные кристаллики вошли под кожу. Потом захлопнул дверцу и повернулся к Холли:

– Я не с ним.

Холли подалась еще немного вперед:

– Вы приехали с ним, можете с ним и уехать. И вы вторглись.

Соломон посмотрел вниз, на свои белые босые ноги на фоне мокрой травы, и попятился к улице.

– Да что вы делаете? – вскричал Морган, тронувшись и покатившись, держась вровень с Соломоном.

– Я всего лишь хочу поговорить, – ответил тот настолько громко, чтобы могла слышать Холли. – У меня есть нечто, похоже, переданное вашим мужем. Но я не могу вспомнить зачем. Я надеялся, что вы сможете мне помочь.

Соломон остановился, достигнув улицы. Все, он больше не вторгнувшийся. За спиной, дернувшись, встала машина, дверца распахнулась снова.

– Залезайте! – прошипел Морган. – Она не будет с вами говорить. Она не в себе. Господи боже, она в меня стреляла!

Соломон глядел на Холли сквозь занавес дождя. Хрупкая, усталая женщина – хотя и старается быть сильной. Дрожит. Может, замерзла и промокла, или ружье слишком тяжелое, или гнев столь силен, что его трудно сдержать. Соломон знавал такой гнев. Возможно, потому очень захотелось к ней приблизиться.

– Езжайте, – посоветовал он Моргану. – При вас она не станет говорить.

Шеф полиции немного поколебался, затем включил передачу.

– Ну что ж, если она вам отстрелит голову, ко мне жаловаться не приходите.

Взревел мотор, колеса крутанулись вхолостую по мокрому покрытию, взвизгнули – и коп укатил прочь, оставив пассажира под дождем.

Женщина повела стволом вслед за машиной, пока та не скрылась из виду, потом вдруг опустила ружье, словно оно сделалось неподъемным, пошатнулась, схватилась за перила. Соломон уже бежал. Он видел: Холли вот-вот упадет. А если свалится с крыльца, может разбить голову или сломать шею. Он подбежал, кинулся вверх по ступенькам и подхватил ее в тот момент, когда вдова начала падать.

– Все в порядке, – сказал он. – Я держу вас.

От нее пахло кладбищем. На одежде лежала мокрая пыль, на руках и ногах – металлический резкий запах крови. Соломон поднес женщину к порогу, распахнул дверь ногой, шагнул внутрь. И увидел то, что привело Холли в ярость.

30

Морган настолько резко вывернул на Мэйн-стрит, что баранка выскользнула их рук. Он пытался одновременно вести, звонить и не выпачкать весь салон кровью. И то, и другое, и третье получалось хреново. Телефон зазвонил. Шеф полиции переключил его в бесконтактный режим и уронил себе на колени. Три звонка – и мэр ответил.