— Это О’Бэксли. Румор О’Бэксли, – скривился Августус с неприязнью. В ожидании посмотрел на Антонина и Элджи, но реакции не последовало, тогда повернулся к Тому. – Вот тебе и второй урок: если хочешь, чтобы о чем‑то узнала вся Англия, поведай это О’Бэксли. Вмиг разнесёт, не хуже соро́ки, а может и лучше.
— Разнесёт, говоришь? – посуровел Антонин, темно–карие глаза внимательно изучали долговязого, запоминал каждую черточку лица, звук голоса, чтоб наверняка узнать при встрече, лишнего не болтать.
Августус резко развернулся, направился по лишь ему известным делам, с каждым шагом удалялся от О’Бэксли. Он переходил от одной группы ребят к другой, с кем‑то здоровался, отпускал дежурные реплики, с кем‑то знакомился на ходу. При этом с его лица не сходила дружественная улыбка, голос звучал приветливо и располагал к беседе. Элджи ни на шаг не отставал от Августуса, с интересом разглядывал лица новых знакомых. Он с жадностью следил за каждым словом, каждым жестом Августуса, но когда отчаялся понять причины столь странного поведения, вернулся к Антонину и Тому.
— Я ничего не понял. Зачем нужно знакомиться со всеми? – пожал Элджи плечами, раздосадовано надул губы. – Антонин, что с Августусом?
— А гном его знает, – раздраженно махнул рукой Антонин, у него уже начинала болеть голова оттого, что Августус постоянно мельтешил перед глазами.
Вскоре в проеме Главных ворот показались четыре силуэта. Орр дикими криками и стуком дубовой трости подгонял трех испуганных первогодок, продрогшие, они постарались как можно быстрее слиться с толпой, где уже не достанет трость сурового смотрителя.
— Все за мной! Живее–живее, курицы сонные!
Протискиваясь сквозь толпу, их нагнал Августус. Антонин, воспользовавшись моментом, коснулся его лба, Августус нервно отмахнулся.
— Что ты делаешь?
Антонин, игнорируя вопрос, обратился к Тому и Элджи, покивал с самым обеспокоенным видом.
— Температуры нет, испарины тоже. Если не предшкольная лихорадка, то не знаю что это.
— Никакая это не лихорадка! – возмутился такой бесцеремонности Августус.
— Тогда может, объяснишь свое поведение, – потребовал Антонин. – Мы уже начинаем беспокоиться за твое здоровье.
Августус тяжело вздохнул, окинул их взглядом степенного индюка, что смотрит на едва вылупившихся птенцов.
— Тебе никогда не понять этого.
Он для пущей важности даже воротник рубашки поставил торчмя, тщательно отутюженные белоснежные уголки высокомерно навострились. Антонин криво ухмыльнулся.
— Ты объясни, а мы уж как‑нибудь…
— Мы направляемся в Большой зал. Там нас расформируют на четыре факультета…
— Это я и без тебя знаю, – грубо прервал Антонин, – ближе к делу!
Августус одарил его недовольным взглядом, но продолжил:
— Когда мы окажемся в Слизерине, то мнение о нас автоматически ухудшится. Так всегда было и будет. Мне еще отец рассказывал, что ученики других факультетов к слизеринцам относятся настороженно, если не сказать больше. Верно?
— Ну–ну.
— Так вот прежде чем мы окажемся во враждующих факультетах, следует напомнить о себе. И тот же Бэгмен или Ингл будут говорить обо мне ни «очередной гадкий слизеринец», а «он мой хороший приятель»! Понятно?
— Ну, ты прохвост! – выдохнул Антонин с восхищением, по–дружески потрепал Августуса за плечо. Тот увернулся, раздраженно поправил мантию.
— Да–да, я знаю.
Впереди Том разглядел широкую мраморную лестницу, что вела на верхние этажи. Вернее сначала он заметил волшебницу весьма высокого роста, а лишь потом лестницу, на первой ступеньке которой и стояла волшебница. Том от удивления открыл рот, таких высоких людей редко встретишь в мире маглов. Как ему показалось в первый момент, если бы волшебница в погожий день прогуливалась на свежем воздухе, то облака текучим киселем плыли бы как раз на уровне ее плеч. На волшебнице была иссиня–черная, как глубокая ночь, мантия, что пестрила россыпью золотых звезд, больших и маленьких, ярких и тусклых, от некоторых тянулись рваные серебристые хвосты. При каждом движении волшебницы мантия колыхалась, создавалось впечатление, что звезды поочередно смещаются, движутся в одном им известном направлении.
Заслышав поспешные шаги множества детских ног, волшебница повернулась в их сторону.
— Отчего так долго, Ладислаус? – спросила волшебница с некоторой нервозностью в голосе. – Вся школа заждалась, мы уж отчаялись встретить вас целыми и невредимыми. Неужели Вы заставили их идти в обход озера?!
— Вовсе нет, – пробасил Орр раздраженно. – В этом году первогодки уж больно нерасторопные, покуда в лодки загнал семь потов сошло. Потом еще…
На лице волшебницы отразилось непонимание, брови изумленно изогнулись.
— С кого? С первогодок?.. Ну да, ладно. Пустое… идите в зал, Ладислаус, далее мои обязанности. Добрый вечер всем новоприбывшим! Рада приветствовать вас в стенах Хогвартса. Я профессор Клепсидра…
Антонин тихо хмыкнул:
— А я думал профессор Подзорная–Труба…
— Ш–ш-ш. Антонин! – поспешно осадили Элджи и Том.
Августус для пущего результата толкнул Антонина в бок, прошептал предостерегающе:
— Умолкни.
Антонин скривил недовольную гримасу, что красноречивее любых слов выражала его мнение о послушных учениках, которые беспрекословно подчиняются школьным правилам. Профессор Клепсидра тем временем продолжала:
— …предстоит пройти распределение на один из четырех факультетов. После того как Волшебная шляпа определит Вас, займите место за столом своего факультета. С этого момента Вы должны научиться отвечать за свои поступки, ибо любая Ваша провинность будет стоить факультету определенного количества баллов. В конце каждого учебного года по наибольшему количеству баллов выбирается факультет–победитель. Наградой ему служит Кубок школы. Однако баллы не только добавляются ученикам за хорошее поведение, но и снимаются за провинности. Проступки, за которые профессора имеют право снять с вас баллы, подробно изложены в Уставе Хогвартса, вас ознакомят с ним старосты несколько позже, а теперь прошу следовать за мной. Выстройтесь в шеренгу по два человека, ведите себя тихо и будьте дисциплинированы.
Августус с опаской оглянулся на Антонина, тому неизвестен смысл слова «дисциплина», вряд ли знает, как пишется это слово. Теперь, когда завершил все первостепенные дела, Августус старался не упускать Антонина из виду, держался вблизи. У этого конопатого непременно, если не углядишь, что‑то да взорвется, а отвечать как всегда ему. Даже в шеренге встал в пару с Антонином, а Том и Элджи шли следом, о чем‑то говорили потихоньку.
— Что такое Волшебная шляпа? – спросил Том шепотом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});