По дороге домой они в основном молчали. Никки все скорбела о кончине Конфетки, а у Леви дико болела голова и все плыло перед глазами. О поцелуе оба старались не думать, но это им плохо удавалось.
— Гос-споди! — внезапно воскликнул Леви. Он заметил огромную дыру в крыше сарая. — А это что такое?
— Ветром снесло, перед тем как молния ударила в дерево, — объяснила Никки и указала на обгорелый тополь. — Гроза была жуткая. Никогда не видела такой бури.
— Я тоже, — Леви покачал головой. — По крайней мере таких молний я точно никогда не видел. Похоже, наш пожар был не единственным. Надо будет объехать пастбища и поглядеть, сильно ли пострадали…
Его рассуждения прервал топот копыт. Они обернулись и увидели, что к ним скачет Питер. На его лице, обычно таком угрюмом, сияла широченная улыбка. Он спрыгнул наземь почти на ходу и бешено замахал руками, спрашивая, что с ними было.
К тому времени, как они все рассказали, дом был уже рядом. Питер глянул на темнеющее небо и пошел к сараю — отвести коня в стойло и накормить скотину, а Никки с Леви отправились в дом.
Эмили тут же утащила Леви в спальню — промыть и перевязать рану на ноге. Потом она осмотрела ушибленный бок племянницы, а к тому времени, как Леви и Никки смыли с себя некоторую часть пыли, сажи и копоти, Эмили уже раскладывала по тарелкам тушеное мясо. Питер пришел ужинать, и Никки заново принялась рассказывать всю историю.
— Змеи были растревожены, какникогда. — Она ткнула ложкой в сторону Леви: — Я едва не наступила на здоровенную гремучку — в жизни не видела таких здоровых, — но он успел пристрелить ее и спас мне жизнь.
Леви пожал плечами.
— Ну, во-первых, кабы я не свалился с лошади, ты бы вообще там не оказалась.
Он сунул руку в карман и отдал Сайресу кожаный мешочек.
— Вот ваши деньги. А семян я не купил, к сожалению.
— Семян?.. А, ну да. — Сайрес взял мешочек и поблагодарил Леви взглядом. — Что ж, вы сделали все, что могли, я знаю. Спасибо.
Никки нахмурилась. Что-то они скрывают! Она вспыхнула от гнева. Ну почему отец доверяет Леви то, что скрывает от нее, Никки? Она сердито уткнулась в свою тарелку.
— Трудный день был сегодня. — Леви потер лоб. — Я, пожалуй, пойду спать.
Эмили покосилась на полную тарелку, стоявшую перед Леви.
— Вы же еще не поели! — Она беспокойно заглянула ему в лицо. — С вами все в порядке?
— Да, просто есть неохота.
— И все? Вы уверены? Что-то мне ваши глаза не нравятся.
— Голова болит. Ничего, отосплюсь — все пройдет.
— Как хотите, но в сарае вы сегодня спать не будете. Там же дыра в крыше. — Эмили встала. — Я перетащу свои вещи в большой дом, и можете ложиться в моей комнате.
— Да что вы, мэм… Не надо… Мне и в сарае неплохо. Я привык обходиться без крыши.
— Никки, ты не возражаешь, если я сегодня буду спать с тобой? — спросила Эмили, словно не слыша Леви.
Никки встретила суровый взгляд тетушки. Она посмотрела на Леви и поняла, отчего тетя Эмили так озабочена. Лицо у него посерело, глаза сделались какими-то мутными. Вставая, Леви слегка пошатнулся.
— Что вы! Нет, конечно! — быстро ответила Никки. — Я сейчас помогу.
Вдвоем они быстро переселили Леви в комнату рядом со спальней Питера. Леви почти не сопротивлялся — сразу было видно, как ему худо. Они сняли с него сапоги и ушли, а он остался сидеть на кровати, вяло расстегивая рубаху.
— Как вы думаете, что с ним? — тревожно спросила Никки, когда Эмили закрыла за собой дверь.
— Даже и не знаю. Лихорадки нет, так что, возможно, это просто от переутомления. Утром видно будет. — Эмили улыбнулась племяннице. — У тебя тоже день был нелегкий. Не хочешь искупаться?
— Ой, это было бы здорово!
— Извини, что мне придется сегодня ночевать с тобой, — сказала Эмили, входя в кухню. — Но я просто не знала, что делать. Если Леви в самом деле заболел, в сарае ему не место.
— Да что вы, я не против!
Никки с удивлением обнаружила, что она и в самом деле не имеет ничего против. За этот месяц она почти забыла о своей неприязни к тетушке. У Леви есть неприятное свойство: он всегда оказывается прав.
Только у себя в комнате, когда Никки уже начала раздеваться, она вспомнила про письмо и вернулась в кухню.
— Вот, миссис Адаме дала, когда я в город ездила, — сказала она, протягивая Эмили конверт. — Совсем забыла со всей этой суматохой.
— Это от Лианы, — радостно улыбнулась Эмили, взглянув на письмо.
Она тут же села к столу напротив Сайреса и торопливо разорвала конверт — ей явно не терпелось узнать, что пишет дочка.
Никки неожиданно кольнула зависть. Разве ее мать когда-нибудь к ней так относилась? Никогда. Смылась и даже не оглянулась.
— Боже мой! — изумленно воскликнула Эмили. — Она едет сюда!
— Что, совсем одна? — Сайрес озабоченно нахмурился.
— Нет. Она пишет, что до Денвера едет с пожилой дамой, пациенткой доктора Бейли. Понимаете, я оставила Лиану с доктором Бейли и его сестрой. А этой даме требовалась спутница, вот доктор и предложил Лиане отправиться с ней. До Денвера она доедет с семьей этой дамы, а дальше дилижансом на север. Она должна приехать в конце июня. Извини, Сайрес, ты не против?
— Нет, конечно! Твоей дочери здесь всегда будут рады, ты же знаешь.
Никки хотела было ядовито поинтересоваться: «А меня-то спросил кто-нибудь?», но внезапно ее охватило невыносимое чувство одиночества. А может, они с Лианой станут друзьями? Одно дело — старший брат, да еще такой Несносный, как Питер, а другое — девушка ее лет. Но Никки сразу отбросила эту мысль. Ха, какая-то глупая подружка! Она ей нужна не больше, чем грамота и красивые платья. Негодуя на самое себя, Никки отправилась мыться.
Поздно ночью Никки проснулась. Она долго лежала, глядя в потолок и прислушиваясь к тихому посапыванию тети Эмили. Никки пыталась разобраться в неприятных сновидениях, от которых она и проснулась. Жуткий пожар, гибель Конфетки — все это породило кошмарные видения, которые и сейчас не до конца оставили ее. Никки боялась снова заснуть и старалась отвлечься мыслями о чем-нибудь более приятном.
Сама того не желая, Никки принялась размышлять о Леви. Он спас ей жизнь, и даже не один раз. Только его хладнокровие уберегло Никки во время пожара и потом, когда она чуть не наступила на свернувшуюся гремучку. И еще — она была благодарна ему, что он сам пристрелил Конфетку. Хотя себе она в этом нипочём бы не призналась.
И еще — он поцеловал ее. Никки дотронулась до своих губ и прикрыла глаза. До сих пор она думала, что поцелуй — это просто соприкосновение губ. А на самом деле все оказалось совершенно иначе. Настолько, что Никки перепугалась. Неужели она такая же, как ее мать? Неужели поцелуй любого мужчины способен так вскружить ей голову? Это отвратительно! Или дело в том, что это был Леви?