Читать интересную книгу Притворяясь мертвым - Стефан Каста

Манни творит, ты выжидаешь, просто чтобы поиздеваться. А потом будешь мстить.

— Не буду.

— Почему же ты ничего не расскажешь?

— Не хочу.

— Еще Манни говорит, что ты собираешься этим воспользоваться и будешь шантажировать нас.

Я пожимаю плечами.

— Нет.

— Тогда зачем ты стоишь по вечерам перед его домом? Вопрос застает меня врасплох, и я не знаю, что ответить.

— Я не знаю, — наконец говорю я. — Действительно не знаю.

Девушка долго смотрит на меня, словно пытается прочитать по выражению лица, правду ли я говорю или нет. Интересно, уж не за этим ли она пришла? Не послали ли ее остальные, чтобы разузнать, что я задумал? Но они никогда этого не узнают.

— Мне пора, — говорит она.

— Спасибо, что зашла.

— Может, еще увидимся.

Я киваю. Девушка собирается уходить.

* * *

Едва я открыл дверь, как на газоне, пыхтя, появляется Элвис. Девушка останавливается.

— Посмотри-ка, там еж, — говорит она.

Я киваю.

— Он живет здесь.

— Какой славный!

Она нагибается, упирается ладонями в бедра и наблюдает за ежом.

— Его зовут Элвис, — говорю я. — Он здесь уже с весны. Несколько дней его не было, и мы решили, что он куда-нибудь переселился.

Девушка выпрямляется. Осматривается.

— Наверное, он ищет место для зимовки.

— Да, возможно.

— Пока, Ким.

* * *

Я вхожу в дом. Мои ноги почти онемели. Кристин приготовила чай и поставила на стол свежий хлеб и домашний сыр.

— Кто это был? — спрашивает она.

— Подруга, — отвечаю я.

— Туве?

Я качаю головой.

— Нет, Криз.

* * *

Весь субботний день мы работаем в саду. Втроем занимаемся разными делами. Нам едва хватает места. Почти как в старые добрые времена. Я проехал несколько кругов на газонокосилке, а теперь перетаскиваю новую группу магоний в кладовую под навесом стоянки для машины. Отныне их место там вместе с остальными летними вещами. Покончив с магониями, я должен разобрать бильярдный стол, стоявший во дворе с тех пор, как я себя помню. Я не перестаю думать о Криз, таская садовую мебель и откручивая ножки бильярдного стола. Пятясь задом, волоку его к стене и там застреваю. Между стеной и крышкой стола.

Джим помогает мне высвободиться. Он смеется надо мной. Я тоже смеюсь над самим собой. Над тем, как я все сделал шиворот-навыворот. Глупая ситуация не выходит у меня из головы.

— Это был последний заход, — говорю я Джиму.

Кристин подготавливает клумбы к зиме. Высаживает новые луковицы крокусов и раскладывает аккуратными кучками торфяной гумус вокруг розовых кустов. Затем принимается собирать граблями опавшую листву и ветки, разбросанные по нашему дворику неутомимым ветром. Она относит их на зубьях грабель к зеленому компостному баку — нашему с Джимом подарку ей на сорокалетие.

Я подхожу к баку и поднимаю крышку.

— Ну как, нравится?

— Спасибо, Ким. Очень.

Кристин устраивает перерыв. Опирается на грабли и закуривает.

Я смотрю на нее, но ничего не говорю. Она продержалась без сигарет целое лето.

— Почти получилось, — оправдывается Кристин.

Я смеюсь.

— Не сдавайся, Кристин. Никогда не нужно отступать.

— После Рождества брошу, — говорит она. — Сегодня было столько дел.

Я киваю. Вспоминаю ее юбилей. Мы с Джимом устроили Кристин день сюрпризов. Утром — завтрак в постель: торт с марципаном, черный кофе и алая роза.

Вечером мы пригласили ее в ресторан La Dolce Vita Дроттнингсгатан. Ужин из трех блюд и марочное красное вино. Кристин светилась от радости. Давно я не видел ее такой счастливой. Мы с Джимом подумали, что нам следовало бы чаще устраивать такие сюрпризы. Ей это просто необходимо.

— Пошли что-нибудь поедим, — предлагает Джим.

— Пошли, — соглашаюсь я.

Я снова вспоминаю о Криз, когда завожу газонокосилку под навес. Интересно, почему она пришла? Сначала я подумал, что все это ради меня. Что ее и правда интересовало, как у меня дела. Но если это так, то почему она не пришла раньше? И почему они не сделали это все вместе?

Потом я вспоминаю, что меня не было целое лето. Скорее всего, причина в этом. Мне жутко повезло, что я провел в Мичигане все каникулы. В противном случае, мне кажется, я не справился бы.

Я замечаю, что визит Криз придал мне уверенности. У меня не было потребности выплакаться. Я не грущу о том, что случилось. Плачешь, когда умирает любимая кошка. Плачешь неделями, может, месяцами. Но когда друзья предают тебя, избивают и унижают, пытаются убить и бросают в лесу, тогда не до слез. Чувствуешь себя оскорбленным и озлобленным. Поднимаешься и показываешь им, что ты не согласен на подобное обращение. Даешь сдачи. Ради себя самого. Иначе можно погибнуть.

* * *

Около супермаркета стоит Манни. Заметив его, я вздрагиваю. Резко останавливаюсь. Кажется, он не заметил меня. Я делаю несколько шагов в сторону, проскальзываю за ворота.

Манни не похож сам на себя. Волосы отросли. Выглядят ухоженно, уложены в торчащую прическу. Он похож на футболиста. Те часто так ходят.

Может, это новый Манни?

Он стоит и болтает с компанией малолетних мальчишек. Мне кажется, я узнаю его мимику. Выразительный взгляд, холодная улыбка в уголках рта. Но, возможно, это лишь мое мнение.

Мальчишки что-то дают ему, но мне не видно, что именно. Манни что-то протягивает им. Сигареты? Кажется, да. Он продал младшеклассникам пару сигарет!

Мальчишки поспешно скрываются, а Манни остается. Со стороны кажется, что он охраняет магазин. Может, он кого-нибудь ждет?

Я раздумываю над тем, как мне поступить. Решаю спуститься к торговому центру на Пломмонгатан. Еще слишком рано для встречи с Манни.

* * *

Я много мечтаю. Все говорят, это хорошо. Мечтать необходимо. Это очищает. Это неплохой способ переработать то, что с тобой случается. Я мечтаю о будущем. О том, как все сложится.

Иногда по ночам в моих мечтах — только Туве. Я всегда вижу ее на каменном крыльце в потоке солнечных лучей. Подхожу ближе — и вижу, что это не Туве. Это лиса.

Зверь в мягкой рыжей шубе лежит на камне, освещенном солнцем. Кажется, что лиса спит. Тело вытянуто в расслабленной позе, так иногда любят спать кошки. Словно лиса расплескала свой огненный мех по камню.

Я осторожно приближаюсь. Я не хочу разбудить ее. Не раньше, чем я подойду.

Глаза лисы закрыты. Я рассматриваю уши, торчащие треугольными парусами. Прислушиваюсь, действительно ли она спит. Мне известно, что лисы — крайне бдительные животные.

Я осторожно переставляю ногу, затем повторяю движение другой ногой. Жду, рассматриваю спящее животное.

Странно, неужели это ты? Впрочем, если бы это была не ты, я бы не находился здесь. Я узнаю твой аромат, твою волшебную притягательность. Ты все так же недостижима, самостоятельна и независима, как и рыжая лиса в лучах солнечного света. Не то что я: вечно смотрю на тебя, спрашиваю, что ты любишь, стараюсь сделать для тебя все, что ты хочешь. Ты никогда не спрашиваешь, что люблю я.

Я подхожу совсем близко. Присаживаюсь на корточки рядом с лисой, спящей на теплом камне. Она все так же не двигается. Я медлю. Набираюсь мужества. Рано или поздно это должно произойти.

— Туве, — шепчу я. — Это я, Ким.

Лиса не реагирует. Я повторяю свои слова немного громче. Никакой реакции. Кажется, до нее не достучаться.

Я поднимаю руку и осторожно провожу ладонью по меху: по спине и по густому хвосту. Чувствую, как меня бросает в пот, тело словно коченеет, потому что моя рука стирает лису. Она исчезает, словно была тенью, созданной солнцем. Я смотрю на пустой камень перед собой.

Опускаю взгляд на свою руку. Та словно краснеет изнутри. Да, теперь я ясно вижу, как огненно-рыжий лисий цвет распространяется по руке. Красный цвет!

Филип, мой друг!

Теперь я знаю, что ты сказал правду. Мир — лишь отражение, все, что мы делаем, — лишь игра света. Цвета — это фальшивое преломление солнечных лучей, отражение в зеркале земной жизни.

Что же движет всем этим, что заставляет зеркало работать? Какая сила собирает нас по винтику и заставляет двигаться, думать, говорить и делать разные вещи? (Иногда очень жестокие вещи, Филип, если винтики закручены слишком туго!)

Я не знаю. Интересно, а знаешь ли ты? Ответил ли ты на мои вопросы? Одно время я думал, что ты ответил. Раньше я верил всему, что ты говорил.

Теперь я не знаю. Это больше не важно.

Теперь все иначе. Жизнь продолжается, так и должно быть. Иного не дано. Пока мы отражаемся, мы должны играть в эту игру.

Моя роль трудна. Слишком трудна. Потребуется время, чтобы отыскать способ разобраться в ней. Чтобы жить дальше. Мне нужно усвоить пережитое. Это должно меня закалить.

Возможно, я должен дать сдачи. Мне известно, что ты знаешь это. Вы все это понимаете. Так и должно быть. Поскольку я живу, я должен реагировать. Я не знаю как.