60 Северная пчела. 1839. 25 октября. № 241. С. 963–964; 26 октября. № 242. С. 967–968; 27 октября. № 243. С. 971–972; 28 октября. № 244. С. 973–974-
61 Санкт-Петербургские ведомости. 1839. 25 октября. № 244. С. 1102–1103 (под названием «Воссоединение Униатов с Православною Церковью в Российской Империи»); 26 октября. № 245. С. 1105–1106; 27 октября. № 246. С. 1111–1114; 28 октября. № 247. С. 1117–1118.
62 Публикация этого текста в «Северной пчеле» привлекла к себе внимание маркиза А. де Кюстина (Кюстин А. де. Россия в 1839 году / 3-е изд. СПб., 2008. Т. 1. С. 679).
63 Московские ведомости. 1839.15 ноября. № 91. С. 668–669; 18 ноября. № 92. С. 676–677; 22 ноября. № 93. С. 687–688; 25 ноября. № 94. С. 694–695.
64 Московские ведомости. 1839.15 ноября. № 91. С. 668.
65 Там же.
66 Об этом действительно бывшем событии «Северная пчела» извещала своих читателей, например, 28 августа 1839 г. в статье «Странствования Дюплан Карпина по России в XIII веке (окончание)» (1839. № 192. С. 768).
67 Муравьев А.Н. Мои воспоминания. М., 1913. С. 60.
68 История святого града Иерусалима, от времен апостольских и до наших. СПб., 1844. Ч. 2. С. 2–3.
69 Там же. С. 61.
70 Муравьев А.Н. Правда Вселенской Церкви о римской и прочих патриарших кафедрах. М., 1903. С. 217–218.
71 Например, в неоконченном «Сочинении о Православии Восточной Церкви» (начато в 1827 г.), где Семашко писал: «Ужасы, произведенные в Греческой империи крестоносцами, покорение ими Царьграда и поставление здесь папою подчиненного себе Латинского патриарха довели до высочайшей степени взаимное ожесточение. Все покушения на соединение Церквей остались тщетными… Они (папы. – М.В.) правили уже не ключами, но мечем святого Петра. Сим они вооружали народы противу народов, царей противу царей, подданных противу государей, детей противу родителей, братий противу братий, граждан противу граждан. Священнейшие постановления веры сделались орудием неограниченного и корыстолюбивого их властолюбия… Однако ж меч Петров редко тогда ненаказанно был презираем – он уже не означал меч слова Божия, а силу западных государей, направляемую по произволу пап. Они посредством крестоносцев приобретали значительные области на востоке и искореняли угрожающие их власти внутренние ереси, а посредством Ливонских рыцарей и королей венгерского, польского, шведского, теснили наше отечество» (Записки Иосифа митрополита Литовского, изданные Имп. Академиею наук по завещанию автора. СПб., 1883. Т. I. С. 323–325).
72 Опубликовано в «Санктпетербургских ведомостях» 8 октября 1839 г. в неполном виде и без подписи, затем перепечатано в нескольких периодических издания, в частности в ноябрьском номере «Отечественных записок» за тот же год, с небольшими изменениями. См. комментарий Б.Ф. Егорова в изд.: Хомяков А.С. Стихотворения и драмы. Л., 1969. С. 557–558.
73 «И вот за то, что ты смиренна, / Что в чувстве детской простоты, / В молчаньи сердца сокровенна, / Глагол творца прияла ты, – / Тебе он дал свое призванье, / Тебе он светлый дал удел: / Хранить для мира достоянье / Высоких жертв и чистых дел; / Хранить племен святое братство, / Любви живительный сосуд, / И веры пламенной богатство, / И правду, и бескровный суд» (Хомяков А. С. Стихотворения и драмы. Л., 1969. С. т).
74 Там же. С. 114.
75 Цит. по: Егоров Б.Ф. Комментарий // Хомяков А.С. Стихотворения и драмы. С. 561.
76 Ср. примечание к этому стихотворению П.И. Бартенева в издании поэзии Хомякова 1910 г.: «Писано после Бородинских маневров, на которых император Николай Павлович, в присутствии иностранцев, предъявлял мощь России» (цит. по: Там же. С. 558).
77 «Церковь могла бы воспользоваться ими (рыцарями. – М.В.), образуя из них отдельные ордена, с отдельными уставами, и употребляя их против неверных, подобно Западным крестоносцам» (Киреевский И.В. Полн. собр. соч.: В 2 т. М., 1911. Т. 1. С. 117).
78 Там же.
Илья Венявкин. Бонапарт и бонапартизм в советской культуре второй половины 1930-х годов
Заметки к теме
Статья написана при поддержке гранта президента РФ: МК-5125.2011.6.
Во времена значительных социальных потрясений в обществе часто обостряется историософская рефлексия. Такая рефлексия, обращенная в прошлое, одновременно направлена и в будущее: апеллируя к истории, современники социальных сдвигов пытаются, с одной стороны, установить предпосылки событий, а значит, придать им логику и тем самым легитимизировать происходящие изменения; с другой стороны, исторические параллели позволяют выстроить образ будущего, которое, согласно каждый раз заново конструируемой логике, должно прийти на смену текущим волнениям. В тоталитарных обществах переживание настоящего как исторического, по-видимому, проявляется с особой интенсивностью.
Череда социальных потрясений в России в первой половине XX века сопровождалась обостренным интересом к истории и ожесточенной борьбой в поле исторической науки, ставшей результатом и отражением борьбы политической. Вполне естественно для времени революционных преобразований, что одной из площадок столкновения конкурирующих смыслов стала история Великой французской революции1.
Поскольку исчерпывающий анализ всего, что происходило на этой «площадке», в рамках одной статьи невозможен, я сосредоточусь на одном частном сюжете, а именно: на восприятии фигуры Наполеона и интерпретации бонапартизма в советской культуре второй половины 1930-х годов. Именно в это время – после публикации книги Евгения Тарле – фигура Наполеона оказалась в центре внимания не только представителей власти и влиятельных советских интеллектуалов, но и обычных советских граждан. Как пишет автор специального исследования об исторических обстоятельствах появления биографии французского императора: «По масштабам своего влияния на умы людей сталинской эпохи „Наполеон“ Тарле оказался вторым после „Краткого курса“ истории ВКП(б) историческим сочинением»2.
Популярность книги Тарле представляется мне тем более значимой, что трактовка образа французского императора, предложенная историком, вступала в резкое противоречие с установившимся общественным консенсусом по поводу роли Наполеона в судьбе Французской революции. Как известно, восприятие исторической роли Наполеона всегда происходило на фоне взаимного наложения и конкуренции двух форм наполеоновского мифа – апологетической и антибонапартистской. Конец 1920-х годов ознаменовался однозначной победой в советской официальной печати антибонапартистской версии мифа. С одной стороны, это было связано с тем, что доминировавшая в 1920-х годах в исторической науке школа Михаила Покровского трактовала Наполеона как реакционера и губителя революции. С другой стороны, своей отрицательной репутацией Наполеон был обязан тому, что исторические параллели с Французской революцией были актуализированы в ключевом политическом противостоянии десятилетия – борьбе Льва Троцкого и Иосифа Сталина за лидерство в ЦК ВКП(б). Про обстоятельства использования образа Бонапарта в политической борьбе – чуть подробнее.
На заседании ЦКК в июне 1927 года Лев Троцкий обвинил своих противников в термидорианстве и бонапартизме:
В Великой французской революции было две большие главы, одна шла так (показывает вверх), а другая этак (вниз)… Когда глава шла так – вверх, французские якобинцы, тогдашние большевики, гильотинировали роялистов и жирондистов. И у нас такая большая глава была, когда и мы, оппозиционеры, вместе с вами были расстрельщиками, – это когда расстреливали белогвардейцев и жирондистов, – мы были с вами расстрельщиками. А потом началась во Франции другая глава, когда французские устряловцы и полуустряловцы – термидорианцы и бонапартисты – из правых якобинцев стали ссылать и расстреливать левых якобинцев – тогдашних большевиков. Я бы хотел, чтобы тов. Сольц продумал свою аналогию до конца и, прежде всего, самому себе сказал: по какой главе Сольц собирается нас расстреливать? (Шум в зале). Тут не надо шутить, революция дело серьезное. Расстрелов никто из нас не пугается. Мы все – старые революционеры. Но надо знать, кого и по какой «главе» расстреливать. Когда мы расстреливали, то твердо знали по какой главе. А вот сейчас – ясно ли вы понимаете, тов. Сольц, по какой главе собираетесь расстреливать? Я опасаюсь, тов. Сольц, что вы собираетесь нас расстреливать по устряловской, т. е. термидорианской главе3.
Сталин публично ответил Троцкому, зеркально отразив все обвинения4, и попутно разъяснил свое понимание бонапартизма: «Бонапартизм есть захват власти в партии или в стране меньшинством против большинства путем насилия»5. В политической борьбе Троцкий, как известно, проиграл и на долгое время заработал в советской официальной печати славу «бонапартиста». Высылка опального лидера в 1929 году на Принцевы острова лишь усилила аналогии с французским императором. После этого любое противодействие генеральной линии партии стало расширительным образом восприниматься официальной печатью через призму бонапартизма6.