было мало – только на другой стороне рынка толпились кобылы-кабыздохи, которых, судя по всему, использовали торговцы. Сами торговцы выглядели личностями весьма колоритными, особенно некоторые. Представьте себе, мужик, в яркой сорочке-камзоле, бесформенных штанах, подпоясанных каким-то, преимущественно красного цвета поясом, с бородой по грудь, а то и по пупок, при этом зычным голосом.
Вот картина среднего торговца этих лет.
При всём своём антураже, город оставался таким же, как и в наше время, да и люди, если не замечать одежду, некоторые особенности поведения и язык, тоже такие же, как и в наше время. В общем – у них не было футуршока от созерцания нас, а у нас не было олд-шока от созерцания их.
В общем, лавка была самой обыкновенной. Подходя к двери, мы разошлись с той женщиной, что хотела что-то купить в посудной лавке. Не найдя требуемого, она наверное выпила все нервы продавцу. Я, войдя первым, придержал дверь и помог пройти Сане. Он занёс сумки в лавку и с интересом оглядев всё тут, подошёл к торговцу, поставив сумку на пол.
– Здравствуйте, вы хотели бы приобрести посуду, свечи?
– Свечи? – оживился продавец.
– Они самые. Взгляни. – Саня достал из пакета коробку, в которой лежало несколько свечей. Потом достал ещё одну, в ней были декоративные – спиралевидно-закрученные, потом ещё одну – там были самые обычные свечи – серые цилиндрики с фитилями.
Похоже, от разглядывания сих продуктов производства продавца, а теперь уже и покупателя чуть удер не хватил. Его можно понять, тут, в этом времени свеча есть продукт не самый миловидный – обычный цилиндрик из воска с льняным фитильком. Интересно, что он думает, увидев свечу, формы "спираль", больше похожую на сверло. А кубические с золотым рисунком? Интерес мой был тут же удовлетворён – продавец осматривал их как чудо природы, даже обнюхал, поковырял пальцем. Глаза его были похожи на кота, забравшегося на склад валерьянки – Готов. Купит.
Саня меж тем достал пару расписных тарелок, с картинками. В отличии от свеч, которые привели торгаша в восторг, тарелки вызвали у него какое-то опасение. По крайней мере, взял он их в руки осторожно, боясь разбить. Осмотрев, выдал вердикт:
– Не, звиняйте, купцы, тута купить не могу, дорого будет. Полсотни ефимков за такое не жаль, да нету.
Саня, поняв, куда клонит продавец, взял переговоры на себя:
– Тогда бери свечи, по ефимку за кривые да цветные, по пять штук обычных за ефимок. – Он кивнул на коробки со свечами, стоящие на прилавке. Продавец принялся отсчитывать деньги, а Саня меж тем развивал успех:
– Слушай, а лавка тебе принадлежит?
– Што ты, барин, как може? Тута купцу нашему, Микуле Архипычу.
– Так может этот Микула Архипыч и захочет купить. У него, чай, поболе ефимков то будет! – обрадовался Саня. Продавца, что называется, загрузили. Подумав для виду, он кивнул, и спрятав в карман деньги, вышел из-за прилавка.
– Обождите тута, пошлю вьюноша верхом, покличет хозяина. – сказал продавец, и вышел вон из лавки.
Мы, не сговариваясь переглянулись.
– Ну ты жук, Саня. Это ж надо, на местного олигарха выйти.
– Ха. Не надо тормозить и всё будет как положено, Кирюха. А олигарх… пусть он купит, ефимок это по местным меркам – серьёзные деньги. За пару таких корову купить можно.
– Не понял, так ты что, свечи загнал по цене коровы?
– Почему ж загнал? Они тут в цене, считай, дефицит. Соответствует и цена, а уж резные так вообще царю на стол подобает ставить, а не этим пентюхам…
– Ты сколько, хома, взял свечек то?
– Обычных, хозяйственных – ящик на пятьсот штук, а резных – три сотни. Десять коробов по три штуки.
– Это ты правильно, тут они походу в дефиците. – Покивал я.
Купец Микула Архипович проделал длинный путь от простого торговца на рынке до владельца нескольких лавок. Торговля была его всем – работой, хобби, единственным утешением.
Микула как раз собирался выпить чаю, когда в дом без спросу влетел какой-то юноша. Оторвавшись от чашки и недовольно посмотрев на запыхавшегося мальчика, Микула нетерпеливо спросил его:
– Ты чагой то такой загнанный, а? Поди от Торжка бежал пешком?
– На лошади, барин, – ответил подросток и, как положено, перекрестившись на иконку в углу, перешёл из сеней в гостиную. Горенка была обставлена на взгляд подростка богато – шторы на застеклённых окнах заместо ставень, стол, сервированный калачами и чашками с заморским чаем, и хозяин – в красивой рубахе, с ухоженной бородой и хитрым прищуром, ждущий новостей.
– Микула Архипыч, вам Еремей с посудной лавки весть шлёт, что к нему зашли купцы заморские, богатые, да продать хотели свечи да посуду. Свечи хорошие, ефимка за такую не жалко, а посуда и вовсе какая-то мудрёная, с картинками. Дорого то как, ефимков не хватит и на одно блюдо? Вот, значится, попросил он купцов подождать, а сам меня к вам отправил, мол, деньга большая, тут без вас никак не можно.
Выслушав, не без удивления юношу, Микула с сожалением взглянул на чашку с чаем.
– Погодь, как это, заморские? С какой т чёрту их в наш торжопль занесло?
– Не ведаю, барин.
– Да, что за дела на белом свете творятся, – покачал головой купец, – ладно, ступай на конюшню, обратно поедем.
Когда парень вышел, Микула встал, порылся в заначке, достал оттуда тяжёлый мешочек с ефимками.
Подумав, спустился вниз и отправился на конюшню. Малец уже выбежал из дому, да сказал конюху седлать хозяйского скакуна.
Так и отправились, верхом. Микула приехал по знакомой дорожке, тут вёрст пять от дома до базара, и тут же, привязав коня к столбу, зашёл в лавку.
А в лавке, помимо продавца – племянника, устроенного по доброте душевной было ещё двое молодцев. Один высокий, другой пониже.
Если бы Микула не мог определить по внешнему виду состоятельность клиента, то никогда бы и не поднялся до владельца нескольких лавок, но тут его профессиональный нюх дал сбой – оглядев двоих гостей, он не смог определить, кто они и откуда. Лица – Русские, одежда – добротная, чёрные рубахи, кожаные пояса. На поясах – пистоли в кожаных чехлах.
Оба выбриты, ногти и волосья ровно стрижены.
Отметив для себя в уме все эти факты, Микула