Что-то в интонации, с которой Бэверсток задал вопрос, заставило Анджелу насторожиться. Она покачала головой:
— Насколько мне известно, других фотографий не существует. И я понятия не имею, где была найдена дощечка. Мне просто прислали снимки для изучения.
Бэверсток хрюкнул.
— Дай мне знать, если вдруг у тебя появится что-то еще. Если в моем распоряжении окажутся фотографии лучшего качества, я бы смог тебе сказать более точно, где была сделана надпись. Но не исключено, — прибавил он, — подчеркиваю, не исключено, что дощечка эта из Иудеи.
— Почему?
Бэверсток показал на то единственное во второй строке слово, которое ему не удалось перевести.
— Конечно, качество снимков настолько отвратительное, что по ним почти ничего нельзя определить, но возможно, что это слово «Ир-Цадок».
— И что это означает?
— Само по себе ничего особенного. Но это может быть первая половина имени собственного Ир-Цадок Секаха. Это старинное арамейское название поселения на северо-западном берегу Мертвого моря. В наше время оно больше известно под своим арабским именем, которое переводится как «Две Луны».
Бэверсток замолчал и через стол посмотрел на собеседницу.
— Кумран? — осторожно предположила Анджела.
— В точку. Хирбет Кумран, таково его полное название. «Хирбет» переводится как «руины». Это слово происходит от древнееврейского horbah. Его можно встретить по всей Иудее, где оно используется для обозначения древних поселений.
— Спасибо, Тони, я знаю, как переводится слово «хирбет». Стало быть, ты считаешь, что эта дощечка из Кумрана?
Бэверсток покачал головой:
— Нет. Я не могу быть уверен, что правильно прочитал надпись. Но даже если и так, слово само по себе может ничего не значить. Оно может быть частью целой фразы. И если оно все же означает Кумран, опять-таки, возможно, это просто упоминание о поселении.
— А когда оно возникло, это поселение? В первом веке до нашей эры?
— Немного раньше, в конце второго столетия. В нем жили примерно до 70 года нашей эры, до того времени, когда пал Иерусалим. Это и есть основная причина, по которой я отношу дощечку к весьма позднему периоду. То есть, если я прав и Ир-Цадок является частью названия Ир-Цадок Секаха, тогда почти наверняка надпись на дощечке была сделана в тот период, когда ешиимы — это племя сегодня больше известно как ессеи — предположительно, обитали в Кумране. Отсюда и происходит очень приблизительная датировка.
— Значит, в тексте на дощечке присутствует только упоминание о Кумране, но сама она не из ессейской общины.
— Я этого не говорил. А сказал я, что в надписи, возможно, присутствует упоминание о Кумране, но сама дощечка, вероятно, не имеет отношения к ессеям.
— Хорошо. А есть еще слова, которые ты бы мог перевести?
— Вот здесь. — Бэверсток показал на последнюю строчку. — Это слово похоже на «локоть» или «локтей», но я не стану за это ручаться. И еще одно слово — вот здесь — может означать «свитков».
— И ты по-прежнему не знаешь, что собой представляет сама дощечка? И может ли она иметь ценность?
Бэверсток покачал головой.
— Определенно, она не имеет никакой ценности. Что касается назначения, скорее всего, она так или иначе связана со школой. Я думаю, это было нечто вроде учительского пособия, для того чтобы научить детей правильно писать определенные слова. Так что твоя дощечка — не более чем просто любопытная вещица и никакой ценности, конечно же, не представляет, разве только для ученых.
— Спасибо, Тони. — Анджела поднялась с кресла. — Я и сама пришла к такому же заключению и просто хотела удостовериться.
Анджела ушла, а Тони Бэверсток несколько минут сидел в глубокой задумчивости. Он надеялся, что не ошибся, когда сообщил Анджеле Льюис точный перевод части надписи, которую ему удалось разобрать. На самом деле он смог перевести еще с полудюжины слов, но значение их решил не разглашать. С гораздо большей охотой он не сказал бы ей вообще ничего, но тогда настырная женщина могла бы отправиться к другому специалисту по древним языкам, а Бэверстоку вовсе не хотелось, чтобы кто-либо заинтересовался возможным скрытым смыслом некоторых слов старинного текста.
Теперь же, если Анджеле вздумается продолжить поиски, единственное место, куда они могут ее привести, это Кумран. А в том, что там она абсолютно ничего не найдет, Бэверсток был уверен почти на сто процентов.
Через два часа Бэверсток остановился у дверей кабинета Анджелы Льюис и постучался. Как он и предполагал, ответа не последовало. Бэверстоку было известно, что именно в это время Анджела обычно ходит перекусить. Для пущей уверенности он постучал еще раз, потом открыл дверь и проник внутрь.
В течение последующих пятнадцати минут он быстро, но тщательно обыскивал комнату, проверил все ящики стола и шкафы, но безрезультатно. Бэверсток очень надеялся, что глиняная дощечка на самом деле хранится в кабинете Анджелы, но все, что ему удалось найти, это еще два снимка реликвии. Их он забрал с собой. Перед уходом Бэверсток попытался залезть в электронную почту Анджелы, но потерпел неудачу: отключить экранную заставку без пароля было невозможно.
Тем не менее, размышлял Бэверсток, возвращаясь в собственный кабинет, не исключено, что дощечка все же находится у Анджелы, — возможно, спрятана в ее квартире. Что ж, в таком случае нужно сделать еще один звонок.
19
Для того чтобы на тебя не обращали внимания где бы то ни было, требуются всего две вещи: иметь соответствующую внешность и вести себя уверенно. Вошедший в один из отелей Рабата темноволосый загорелый мужчина в костюме западного покроя, с большим портфелем, был настолько неотличим от любого другого постояльца, что портье за стойкой удостоил его лишь мимолетным взглядом и вернулся к своим занятиям.
Мужчина тем временем уверенной походкой пересек холл и начал подниматься по центральной лестнице. На следующем этаже он остановился, вызвал лифт и нажал кнопку с цифрой четыре. Сверившись с висящей возле лифта табличкой, указывающей расположение номеров, мужчина повернул направо. Около номера 403 он остановился, поставил портфель на пол, натянул тонкие латексные перчатки, вытащил из кармана тяжелую резиновую дубинку и свободной рукой громко постучал в дверь. Когда он заходил в отель, то заметил женщину — она сидела со стаканом в руке в примыкающем к холлу баре, — но вот мужа ее нигде не было видно. Хорошо, если он вышел куда-нибудь. В этом случае придется воспользоваться лежащим в кармане куртки, в изящном кожаном футляре, набором отмычек. Если же муж окажется в номере — что ж, тогда ему сегодня просто не повезло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});