Читать интересную книгу История культуры древней Греции и Рима - Казимеж Куманецкий

Если Ксенофан был все-таки скорее популяризатором, проповедником философии, то Парменид Элейский, его слушатель и ученик, стал одним из самых видных греческих мыслителей, создателем элеатской школы. Учение Парменида, как и Пифагора, до некоторой степени предвосхищает платоновский идеализм, прежде всего в том, что различает мир предметов и мир явлений, о которых можно лишь умозрительно составить себе некоторые неясные понятия. Мысль и бытие — одно и то же: «Одно и то же есть мысль и то, о чем мысль существует», ибо нет мысли, не нашедшей выражения в бытии. Мысль может охватывать только то, что существует, следовательно, она и есть бытие. Существует только бытие, небытие существовать не может, а потому учение Гераклита о вечном становлении и угасании мира для Парменида неприемлемо. Познавая сущность вещей, мудрец не должен доверять своим чувствам — истинное знание достигается лишь разумом, т. е. теоретическим мышлением. Не ощущения, а разум — источник познания.

Пусть не принудит тебя накопленный опыт привычки Зренье свое утруждать, язык и нечуткие уши. Разумом ты разреши труднейшую эту задачу, Данную мною тебе.

Зрением и слухом мудреца должна стать мысль; кто. не идет за ней, уподобляется слепому или глухому, запутывается во внутренних противоречиях. Поскольку есть только бытие, а небытия вообще нет, то бытие не могло возникнуть из ничего и потому оно вечно и неизменно, едино и неподвижно, ничем не ограничено и замкнуто в себе. Такова новая «правда», как говорит философ, которую открыла ему богиня Дикэ (Справедливость), явившись на блестящей колеснице.

Предполагается, что слушателем Парменида был врач и наблюдатель природных явлений Эмпедокл из Агригента, автор поэм «О природе» и «Очищения». Жил он в V в. до н. э. и, подобно Пифагору, имел славу пророка и чудотворца. Эмпедокл оспаривал как учение Гераклита о вечном становлении и умирании, так и взгляды Парменида. Все изменения, происходящие в мире, он объяснял соединением (под действием силы «любви») и разделением (под действием силы «ненависти») четырех элементов, существующих вечно и неизменно: воздуха, огня, воды и земли. Здесь Эмпедокл возвращается к стихийно-материалистическому суждению о природе, характерному для ионийских натурфилософов.

ИСТОРИОГРАФИЯ

Система традиционных мифологических воззрений, генеалогических преданий подверглась в эпоху архаики критической переоценке и в области истории. Первым, насколько можно судить, отозвался критически о генеалогиях Гекатей из Милета — из того самого города в Малой Азии, где другие самостоятельно мыслившие личности занялись пересмотром старого наследия мифов и эпических сказаний. Гекатей пытался дать рационалистическое истолкование преданиям о происхождении легендарных греческих героев. Стремясь точно датировать время, когда боги породили героев или когда Геракл совершал свои подвиги, ученый из Милета не мог, разумеется, положить начало настоящей исторической критике — час ее еще не пробил. Гекатей лишь подверг сомнению некоторые из известных в Греции мифов: так, он доказал, что Геракл не спускался в подземное царство Аида, чтобы привести оттуда пса Кербера, — герой победил жестокого змея по прозвищу Кербер, и именно его, а не адского пса о трех головах доставил своему господину — царю Эврисфею. Точно так же и миф о похищении Гераклом волов великана Гериона в Эрифейе в Испании показался Гекатею не совсем правдоподобным: по его мнению, Геракл пригнал волов из Эпира, из окрестностей Амбракии. «И это тоже подвиг немалый», — добавляет Гекатей. Занимался он и географией, составив карту мира. Руководствуясь той, которую уже создал его земляк Анаксимандр, он дал подробное описание берегов Средиземного моря. О других краях он не имел точных сведений и прибег к различным гипотезам, вроде той, что Нил и Фаске связаны с Океаном, или что на севере действительно обитает легендарное племя гипербореев.

ИСКУССТВО

Как в области политической жизни, религии, литературы, философии, так и в искусстве эпоха архаики заложила основы тех плодотворнейших процессов, которые получат полное развитие в период классический. Уже в архаике проявились все важнейшие тенденции, характерные для зрелого искусства Древней Греции.

На руинах микенских городов, уничтоженных дорическими племенами-завоевателями, возникала новая культура. На смену дворцам и крепостям пришли многочисленные сакральные сооружения, Олимпийским богам, их прекрасным статуям следовало воздвигнуть более величественные и роскошные жилища, чем старым примитивным идолам. Светское строительство отступило на второй план.

Греческая архитектура начала эпохи архаики сохранила форму мегарона, излюбленную в микенский период. Мегарон, дом властителя, стал обителью бога, святилищем. Но строительный материал остался все тот же: дерево и глина. Светские постройки, также прямоугольной формы, были непрочными и очень скромными, напоминали мазанки из тростника и глины. Все достижения греческой архитектуры того времени; конструктивные и декоративные, связаны со строительством храмов. Предположительно в VIII в. до н. э. выявились два художественных направления в архитектуре: дорическое и ионийское. Дорическое отличалось стремлением к монументальности, серьезности, «мужественности». совершенству пропорций. В направлении ионийском ценились, напротив, легкость, изящество, прихотливость линий. Понятие «дорическое» и «ионийское» не полностью совпадают с географической областью распространения обоих стилей: не раз дорические постройки можно встретить на ионийской территории, и наоборот.

Столь характерная для архитектора греческого храма колонна, несомненно, ведет свое происхождение от микенского деревянного столба. Меняется лишь форма опоры, когда дерево постепенно вытесняется камнем. Микенский столб сужался книзу, дорическая колонна — кверху. Подобно тому как, заимствуя семитский алфавит, греки отказались от тех букв, которые им были не нужны, колонна микенская была лишена всех декоративных элементов, превратившись в стройную и строгую колонну дорического ордера. Дорическая колонна имеет конструктивные, тектонические, а не украшательские функции; в самых первых греческих святилищах эпохи архаики колонны были еще деревянными. План сакрального сооружения включал в себя главную часть, поделенную на нефы рядами колонн, и передний зал. В отличие от более поздних греческих храмов ранние не имели колоннады, идущей по всему периметру здания. Только окрепнув и разбогатев в результате великих колонизации, греческие города-государства оказались в состоянии осуществить подлинный переворот в сакральной архитектуре, которая из глиняно-деревянной стала каменной. Появившиеся незадолго до этого деревянные колоннады мало-помалу заменялись на каменные. Правда, еще во II в. н. э. в храме Геры в Олимпии греческий писатель Павсаний видел деревянную колонну. В истории строительства трех последовательно сменявших один другой храмов Геры в Олимпии можно проследить все перемены в архитектурных стилях греков: так, старейшая из этих построек колоннады еще не имеет.

Древнейшие дорические перистили — сооружения, обнесенные со всех сторон колоннадой, — отличались значительным превышением длины над шириной, т. е. вытянутостью в длину. Храм Аполлона в Сиракузах, относящийся к старейшим дорическим сакральным постройкам, имеет по 17 колонн при боковых стенах и только 6 с фасада. Другая особенность этого стиля — большая величина диаметра колонн, стоящих к тому же близко одна к другой, что создавало впечатление тяжеловесной монументальности и серьезности всего облика здания. Дальнейшее развитие дорического стиля привело к изменению этих пропорций, и в первую очередь соотношения диаметра колонны и ее высоты. В архаическом храме в Коринфе (около 540 г. до н. э.) соотношение диаметра и высоты составляет 1:4,0б, в афинских Пропилеях V в. до н. э. — 1:5,б, а в святилище в Немее (около 330 г. до н. э.) — уже 1:6,5. Колонны становились тоньше и стройнее, что меняло и общий вид сооружения. Не осталось неизменным и соотношение длины и ширины перистиля. Тип архаического храма, где количество колонн у фасада и у боковой стены соотносилось между собой как 6:17 (в Сиракузах) или 6:15 (в Коринфе), в классической греческой архитектуре уже не встречается. Утверждается правило, по которому боковая стена должна была иметь двойное число колонн по сравнению с фасадом плюс еще одну. В результате храм Зевса в Олимпии и афинский Гефестиейон демонстрируют соотношение 6:13, а афинский Парфенон — 8:17. Менялось также количество внутренних нефов, вообще планировка помещений внутри храма. Развитие дорического стиля шло ко все более совершенным пропорциям, архитектурной гармонии.

Одновременно с дорическим менялся и ионийский стиль, стремящийся к все большей декоративности и пышности, в чем, несомненно, сказались влияния Востока. Здесь колонна выступает не только как опора, как элемент тектонический, но и как элемент декоративный. Ионийских святилищ того времени сохранилось очень мало, но достаточно взглянуть на храм Дидимайон в Милете, чтобы убедиться в различии обоих стилей. Передний зал уходит гораздо дальше, в глубь святилища, чем в постройках дорического стиля, и поделен на нефы тремя рядами колонн, образующих настоящий «лес из колонн». Строгой, геометрически правильной дорической капители соответствует здесь капитель ионийская, с завитками — волютами, каменным орнаментом в виде листьев пальмы или лотоса, валиками, служившими опорой архитраву — широкой нижней балке, покоившейся непосредственно на капители колонны. Заметные различия есть и в форме самих колонн. Дорическая вырастает словно дерево из земли, прямо из стилобата — площадки, на которой она стоит. Ионийская колонна имеет сложный цоколь. Углубления на ионийской колонне тоньше и богаче, чем на дорической.