Читать интересную книгу Дерьмовый меч - Инесса Ципоркина

- А шоб я здох, – пробормотал Чкал, слезая с Деануса, раскинувшегося под ним по мостовой в самой, надо понимать, соблазнительной позе. Сильно при этом напоминая портрет Иды Рубинштейн во время БДСМ-сессии.

Мне хотелось того же. То есть не раскидываться по мостовой и не БДСМ-сессию, конечно. Я бы предпочла умереть и пройти через все ужасы преисподней – ха, что преисподняя может показать такого Мурмундии Неистребимой, над чем она не могла бы посмеяться! – чем видеть ненавистную (как будто я здесь училась) Хогвартсорбонну. Все здесь было отвратительным: и дурацкие студенты, зубрящие дурацкие заклинания, и дурацкие экзамены с дурацкими зачетами, и дурацкий ректор-импотент. И даже библиотека, которую мой второй братец усиленно пытался оживить своим распутством, была дурацкой донельзя.

Казалось, что на зубах у меня отрастают брекеты, на ноги сами собой натягиваются гольфы с помпонами, а волосы заплетаются в тугую, ни разу не сексуальную косичку. Или даже в две, вот ужас-то. Как будто я все еще воюю с сэмюэлевыми демонами, нашептывающими мне самые кошмарные воспоминания и страхи далекой юности, когда я была девочкой-ромашкой и все вокруг старались, чтобы я ею и оставалась. Еще немного – и ко мне вернется способность краснеть, опускать глазки и глупо хихикать от шуток разных придурков, уверенных, что они тут основные и зашибенные, а я так, погулять вышла...

- Ну-ка, давай, величество, подымайся, – услышала я над ухом и могучая мерчандайзерская хватка помогла мне подняться и принять приличествующую королеве позу. – Ты не тушуйся-то, не тушуйся, – загудела Менька, отряхивая меня от адского пепла и академической пыли. – Мы здесь самые крутые, даже если, хм, слегка не в форме.

Да куда уж круче, захотелось рявкнуть (а лучше завизжать, затопать ногами и закатить поистине королевскую истерику): оборванные, грязные, местами окровавленные, а у меня так обе шпильки сломаны. Вон, проходящая мимо группа студенток пакостно захихикала, глядя на мои развившиеся локоны и размазанную помаду. Зато при виде Финлепсина и Прозака (Финлепсинчик-то наш как расцвел, как расцвел, после того, как Прозак поносил его тело, передав, очевидно, часть своего гиперсексуального заклятья!) девицы охнули и присели вразнобой, будто пытаясь сделать книксен перед принцами. Те – вот поганцы! – кивнули с поистине королевским достоинством. Лохмотья на них смотрелись дизайнерской задумкой, а грязь – боди-артом. Я засопела от обиды и поправила бронелифчик, утерявший большую часть своих ортоклазов и все свои рубины. Конечно, это для девчонок школьно-студенческие годы – вечная борьба с соперницами за лучшего парня в классе, на курсе, на потоке… А для парней это шведский стол, выбирай не хочу, к твоим услугам всегда десятки цыпочек на любой вкус, цвет и размер. Главное, чтобы свободный выбор не довел тебя до загса.

То-то мои братцы цветут и пахнут, пока я тут пытаюсь посчитать убытки и преимущества от возвращения в альма-матер (слава богу хоть не мою), где полным-полно преподов, каждый из которых может дать фору покойной маньячке всеобуча Мордевольте.

Убытков было полным-полно: нас выкинуло из преисподней, где, предположительно, и размещался зоопарк… э-э-э… бордель братьев фон Честеров, Сэмюэля затянуло в какой-то огненный провал, туда же вынесло Писюка (вот уж по ком скучать не буду), так что вряд ли Деанус из благодарности за содеянное станет нам помогать. Не говоря уж о бессильном во всех отношениях ректоре. Которого, похоже, не интересует ничего, кроме его старческого либидо. Между прочим, некоторым пора о душе подумать, а не о стояке – своем или Великом.

Да, вот и еще одна потеря. Зачем-то я его спи… сты… выкупила у четы Кабздецов? Мне было пророчество! Мне было ДВА пророчества: от покойной Сивиллы Графоманской и от Яведьмины Склифософской, которая тоже превратится в покойную, дайте мне только вернуться в замок. И даже не ДВА, а ТРИ, если считать печеньки с предсказаниями, которые сначала превратились в пирожки, а потом и вовсе в кулебяку. С фальшивой морской осетриной. Я вспомнила палатку китайца на «Летучем шопинге» и сглотнула. Есть хотелось адски. Сейчас я бы не отказалась даже от заколдованной жратвы Малохолей. В моем собственном теле явно остались эманации недюжинного аппетита моего братца.

После пребывания в учениках у мага Полотенция принц Финлепсин стал настолько непритязателен, что способен был есть всё и всегда. По рассказам Синдереллы, однажды он попытался сожрать пластиковые макеты пирожных с витрины в кафе, где они собирались мирно выпить кофе: принца с его невестой-эльфийкой, видите ли, недостаточно быстро обслужили. А главное, сам Финлепсин утверждал, что это были не макеты, а настоящие пирожные – просто немного подсохшие.

Так, прекращаем думать про хавчик, начинаем думать государственно.

Я должна была добыть магический артефакт и прибыть в магическую академию, так? И вот я стою – уже не первый раз стою, между прочим – посреди той академии, артефакт добыт и накрошен, как для салатика, у меня сломались оба каблука, от укладки и мейк-апа не осталось даже воспоминания, никто не оказывает мне почтения, у, с-с-суки, вот как велю сейчас снести эту паршивую Хогвартсорбонну за растление малолетних под видом обучения! И общественность меня поддержит, ей хватит одного только рассказа про специализацию здешней библиотеки и главную мечту здешнего ректора – надолго хватит. Масс-медиа будут визжать и плакать.

- Ваше величество! – метнулся мне навстречу какой-то смутно знакомый парнишка, которого мое переполненное бессознательное упорно не желало признавать. – А вот и вы! Мы вас так ждем с пг’офессог’ом…

И вот это гэ с апострофом расставило все точки над ё. Абрам Пихто, «сукин кот Абрашенька». Нашелся именно там, где его никто не ждал, кроме свитка, попавшегося мне в пирожках на «Летучем шопинге». Мы же его оставляли на «Вездессущей Толерантности»?

- Абраша! – обрадовалась ему Мене-Текел-Фарес, как родному. – А ты уже тут! И корабль наш тут?

- Конечно, – закивал юный Пихто. – Стоит на приколе, прикалывается надо всеми, как морскому волку и положено. Когда вы исчезли, мы с командой провели ревизию оставленных вами вещей, пытались найти хоть какие-то намеки, куда вы провалились…

- Уж провалились так провалились. Ой, Абрам, это было такое-е-е-е… – вздохнула Менька. – Я тебе потом расскажу. Так что, ты говоришь, у тебя с профессором?

Абраша похлопал ресницами и вдруг заалел, как роза. Мы с Мене-Текел-Фарес нехорошо переглянулись. Общение с Блядом, Кабздецом и братьями фон Честерами заставляло во всем видеть признаки бывшего или будущего яоя. Одновременно содрогнувшись, мы постарались переключиться на рассказ юного Пихто.

- Профессор как их увидел, так аж затрясся…

- Кого? – изумились мы с премьершей.

- Не кого, а что! – отмахнулся Абрам. – Он очень просил продать ему некоторые из ваших приобретений, приобретенных у черных риэлторов, когда вы приобретательствовали что попало во время при…

- Отставить тавтологию! – рявкнула я. – Торговать приобретениями не собираюсь – я королева, а не рыночная торговка!

- Гм. – В голосе Меньки появились злобно-мерчандайзерские нотки. – На это я бы таки возразила… Но не буду. А у него есть на что обменять? – И моя премьерша многозначительно стукнула себя по носу. Дважды.

Абраша недолго тупил – все-таки он был не Тупи, несмотря на первоначальное сходство. Он кивнул, повторил жест истинно хороших людей, которым очень нужно договориться по-хорошему, и скосил глаза налево. И чертова мерчандайзерша пошла, как дитё за гаммельнским крысоловом! Оставив меня страдать в одиночестве от собственной неумытости, непричесанности, неодетости и необутости! Вот же подлый народ эти торгаши. Выгода им важней гламурности. Я вздохнула во всю ширь моего прекрасного бюста (не думать о седьмом номере!) и, понурив голову, побрела куда глаза глядят. Глаза глядели в сторону ванной комнаты – так я и забрела в свои апартаменты, всеми покинутая и несчастная.

Я печально разделась, печально набрала ванну с пеной и печально легла отмокать. Следующие три (а может, пять – но кто считает?) часа прошли в неусыпных государственных заботах. Мое величество отмылось, причепурилось и приободрилось. Я еще покажу этой Хогвартсорборнне, где раки свистят!

Образ свистящего рака вызвал у меня какие-то смутные ассоциации. Привычка мыслить государственно никуда не делась, несмотря на государственный же масштаб королевского склероза. Однако меня опередили. Когда я, обувшись в запасные титановые шпильки, наконец припомнила, где я читала про свистящих раков, вышла в соседнюю комнату, в моих шмотках уже вовсю рылись Менька с Гаттером, а Лёдд с придворным астрономо-лоцманом Пихто изучали замасленный свиток, воняющий рыбой. Так, словно это был исторический документ.