Конвоя. В другое время мое самолюбие было бы даже задето. Теперь же я искренне поблагодарил Императора за великолепную компанию. Джек-пот. Почти такой же, как глухонемой таксист.
Потому что все мои мысли остались в том спецучреждении закрытого типа, чтоб его. И как достать тетю оттуда. Хотя, как раз это не вызывало больших трудностей. Средний выброс силы — и вся система защиты полетит к чертям. Ведь защитного амулета против магии у них так и не появилось.
А вот на другие вопросы у меня ответа не было. Во-первых, как выбраться из Петербурга? Вряд ли мне кто-то выдаст разрешение шастать туда и обратно. Во-вторых, каким образом добраться до Волгаря? Путь не близкий. Отсюда километров пятнадцать, если не больше. И в-третьих, что делать потом? Убежать сюда и просить защиты у Императора? Или сначала попросить, а потом уже действовать?
Нет, в подобном случае Его Величество вроде как станет соучастником. А это может сильно ударить по его репутации. С другой стороны, он вряд ли будет в восторге от того, что я сделаю все тайком и поставлю его перед фактом. Куда ни кинь, везде клин.
— Коля! — прогремел на весь дом звонкий голос Горчакова, как только я переступил порог.
Признаться, еще никогда собственное имя меня так не раздражало.
— Все прошло просто… как ты говорил, когда фельдфебель подвернул ногу и занятия по муштре отменили?
— Просто супер, — ответил я.
— Так вот, все прошло просто супер. Вот деньги за зрителей. С лекарем, которая Варвара Кузьминична, я рассчитался. Народу была тьма. И опять победил Бабичев. Представляешь?
— Очень даже, — взял я увесистую стопку. В былое время деньги б меня порадовали, сейчас я вообще эмоций никаких не испытал. Пересчитал купюры, отделил несколько и вернул Горчакову. — Держи, это за труды.
— Ну что ты, я же просто помог, по-дружески.
— Дружба дружбой, а деньги врозь. Ты выполнил свою часть уговора, помог провести состязание, значит, кое-что заработал. Держи, держи. Тебе деньги, что ли, не нужны? Одно дело — у отца брать, другое — самому зарабатывать. Взрослей, Илья, а то, вон, лоб какой, а все за спину бати прячешься.
Горчаков смутился, опустил взгляд, но деньги взял. Весь его восторженный пыл сошел на нет.
— Извини, Илья, я не должен был на тебе срываться. Просто, день тяжелый выдался..
— Да ничего, все правильно. А что там было, на переговорах?
— Я откуда знаю? — пришлось пожать плечами. — Будто меня туда пустили.
— А Императора видел?
— Да, ехали туда вместе, в одной карете.
— Вместе?! — выпучил глаза Горчаков. — С Его Императорским Величеством?
— Вместе, вместе. Но за тебя словечко замолвить не смогу, извини, не успели подружиться. Илюха, давай позже поговорим, мне тут подумать надо кое над чем.
— Нормально все? — сразу посерьезнел Горчаков.
Я задумался. Засланный казачок в мире магов, человек, на которого устраивают покушения, дворянин без доходов, пытающийся все время заработать, и племянник, чью тетю держат взаперти в состоянии овоща. Что из этого можно назвать нормальным?
— Да, просто устал, — не захотел я грузить Илью своими проблемами. — Я вечером тренировку соберу, вы с Макаром приходите. Будем с Елизаветой Павловной выходы один в один отрабатывать.
Он ушел, а я остался наедине со своей проблемой, пытаясь составить из букв «ж», «о», «п», «а» слово «вечность». Сказать по правде, получалось откровенно плохо.
— Господин, подите, что ли, откушайте, — позвал Илларион. — Знаю я эти государевы дела. Цельный день таскать будут так, что воротник весь в мыле, а покормить и не подумают. Тут разносолов куча. Господин, ежели не спуститесь, все Пал Палычу скормлю. Он и так коршуном здесь вьется последний час.
Ага, скорее уж — жирной чайкой. Но Илларион натолкнул меня на одну любопытную мысль. Блин, как я сразу не догадался? Зачем ломать голову самому, если для этого есть специально отведенные существа?
— Пал Палыч, иди сюда! — грозно крикнул я в потолок.
Почему туда, не знаю. Но именно в верхнем углу, в лучших традициях фильмов ужасов, и нарисовался соседушко.
— Наговаривает на меня Илларион. Ничего я там не вился, — сразу стал торопливо оправдываться Пал Палыч. — А рыба копченая и вовсе второй свежести. Я бы вам ее не советовал откушивать.
— Ага, лучше, чтобы ты сам ее слопал.
— У меня желудок привычный, — со вздохом ответил соседушко. — Гвозди перемалывает, коли нужда есть.
— Давай не прибедняйся. Дело к тебе имеется. Если выполнишь, велю Иллариону тебе что хочешь купить. Кстати, ты что любишь?
— Сливовый пудинг, — чуть не задрожал соседушко, — с изюмом и орехами. Его прошлый хозяин по большим праздникам иногда брал.
— Забились. Ты находишь ответ на нужный мне вопрос, а я тебе сливовый пудинг. Короче, смотри, Пал Палыч, какие вводные…
Наверное, так внимательно меня не слушали даже местные футболисты. Хотя обычно простолюдины ловили каждое мое слово, будто через скромного графа передавал свою мудрость сам Бог. Вот что значит правильная мотивация. Соседушко теперь землю грызть будет, но какую-нибудь лазейку точно найдет. Не скажу, что с души камень упал, но хотя бы появилась какая-то надежда.
Я не спеша пообедал вместе со слугой, слушая последние сплетни. Илларион был вроде ютубчика, который врубаешь минут на десять. С той лишь разницей, что включался он сам, стоило сесть за стол. И новости подбирал на свой вкус. К слову, сегодня было вполне познавательно. Так я узнал, что в трактире только и разговоров о Ристалище для лицеистов, которые устроил застенец. И вроде как государь скоро запретит все это дело.
Признаться, подобное меня немного насторожило. Хотя бы потому, что к голосу народа надо прислушиваться. Понятно, что прямые аналоги с Ристалищем уместны, разве что с некоторыми оговорками. Но в этом был и минус. Мандатом на насилие обладает лишь власть. И как только она посчитает, что застенец пытается забрать все лавры себе, меня закроют. Надо поразмышлять, как изменить состязания. Это раз. Два — придумать нормальное название, навсегда отвязавшись от Ристалища.
— Ужин ко скольки подавать, господин? — спросил Илларион. — По глазам вижу, собрались куда-то.
— Ага, надо к кьярду заглянуть, пока он в очередной раз что-нибудь не сжег. А потом к футболистам.
— Вот, дался Вам этот кьярд, — буркнул Илларион. — Пользы с него никакой, одни расходы.