плиты, зная что это лишь камень, и тепла в нем нет. Я ходила навещать камень, потому что больше ничего не было. И после этого ты будешь мне говорить, что я виновата в том, что я себя не виню в их смерти?!
Алесандра не могла остановиться, продолжала кричать и размахивать руками, смахивая слезы с глаз. На крик вошел Антонио, но Алесандра прогнала, накричав на него. Он все поняв, взял Кристи и вышел на прогулку.
Алесанда толкнула слегка Кейт, отчего она шагнула назад с места.
– Перестань думать только о себе, почему ты всегда думаешь только о себе? Думаешь, только у тебя есть чувства? Твой разум, твой чистый разум! Да, ты слишком умна, чтобы нормально жить! Все эти теоремы забили твою голову, что ты сама не можешь просто оценить и понять все душой.
Кейт молчала и смотрела в заплывшие и красные глаза сестры, которая не могла успокоиться и кричала на нее. Кейт молча подошла к ней ближе и обняла ее крепко, сильно держа ее руки, чтобы та перестала махать ими во все стороны.
– Ты права, прости меня, прости, я думаю только о себе. Перестань, тебе нельзя так волноваться, прошу тебя, перестань.
Алесандра, взяв себя в руки, успокаивалась, слегка пошмыгивая носом и сглатывая слезы. Она глубоко вздохнула и обняла Кейт, которая продолжала плакать на ее груди.
– Моя маленькая, глупая девочка. – Погладила она ее по голове и поцеловала.
– Какая же ты глупая. Перестань винить себя. Ведь прошло столько времени, пора бы это все забыть и начать жить для себя.
Кейт напоминала ей в этот момент Кристи, которая при обиде на кого-то прибегала в объятия матери и, положив голову на грудь, плакала. Они стояли молча, Алесандра успокоилась и пыталась успокоить Кейт.
Войдя с проверкой на кухню, Антонио увидел двух сидящих на полу сестер, продолжающих распивать бутылку красного вина, принесенного Кейт.
Он улыбнулся им и сделал замечание жене, чтобы та не баловалась вином. В ответ в него полетел тапок с просьбой уйти и уложить дочь.
Девушки просидели долгое время на полу, переставляя на нем тарелки с фруктами и остатками ужина. Кейт слегка опьянев начала зевать. Они, сидящие на полу с заплаканными и размазанными глазами, выглядели очень смешно. Кейт осталась на ночь у сестры.
Встав пораньше с болью в голове, Кейт привела себя в порядок и еще раз попросив за все прощения у Алесандры, поехала домой. По пути она много думала над словами сестры о том, что, может, она и права в том, что она зря винит себя в смерти родителей. Увидев открывающуюся цветочную лавку, она подъехала к ней и вежливо пожелав доброго утра и хорошего дня, приобрела десяток гербер, которые любила Джина, мама Кейт. Сев в машину, она положила их рядом на сиденье и сменила свой курс, направившись к кладбищу. Оставив машину неподалеку от входа, она прошлась пешком, продолжая думать о словах сестры и пытаясь вспомнить, когда же она в последний раз была тут. Ей стало даже немного не по себе оттого, что виня себя, ругая, даже поругавшись вчера с сестрой в воспоминаниях о родителях, она совсем забывала навестить их здесь. И теперь еще новый факт, о котором она раньше не задумывалась, что тут лишь камень. И как скучно и тяжело ей стало оттого, что человеку нужно так мало. Лишь бы было место, куда прийти, и не важно на самом деле, где тело и где он погиб, этот родной и близкий человек, если есть место, куда прийти. Больше ничего и не нужно. Немного пройдясь, оглядываясь вокруг на надгробья, обращая внимание на недавно захороненных, она слегка склоняла голову, будто приветствовала или сожалела. Остановившись у места, где стояли надгробия родителей, Кейт положила, разделив, цветы отцу и матери.
– Родные мои, как же давно я не была у вас. Как же давно не говорила с вами.
Она присела рядом на траву и разговаривала с ними. Тихо и спокойно, не проронив слезы и ни разу не упомянув своей вины. Может, в тот момент ей хотелось поверить в слова Алесандры. И ей стало от этого легче, будто бы даже она сама стала более открытой. Проведя некоторое время на кладбище, она все же добралась до дома, где как обычно сидел возмущенный и голодный Франко. Незамедлительно приступив к работе и не обратив внимания, что телефон остался в машине, она проработала до вечера, думая, что о ней так никто и не вспомнил.
– Мне что, это слышится?
Отвлеклась она и провертела головой вокруг. Ничего не заметив, вновь уставилась в монитор.
– Вот опять, Франко, ты слышишь? – Замерла она и прислушалась.
– Кейт! – Кричал кто-то с улицы. Она подошла к окну, раздвинула шторы и увидела упряжку лошадей и стоящего рядом Брайна во фраке и цилиндре. От удивления она широко раскрыла рот и потирала глаза.
– Я не верю своим глазам, – прошептала она, и раскрыв окно, выглянула. Соседские девушки вываливались из окон, увидев принца.
– Кейт! – Окликнула ее соседка. – Если ты не выйдешь, я с радостью выйду.
Брайн стоял и смотрел на нее своими широко раскрытыми будто улыбающимися глазами. Она махнула ему рукой, дав понять, что сейчас выйдет. Отойдя от окна, заметалась по комнате.
– Что же мне надеть, что?
Вывернув весь шкаф, она нашла длинный белый сарафан, который своими кружевами был слегка похож на бальное платье. Она схватила шляпку, украшенную цветами, и распустила волосы.
Спускаясь бегом по лестнице, она разлохматила волосы, заплела их в толстую небрежную косу и уложила на левый бок, надела шляпу, приспустив поля налево. Она вышла на крыльцо и остановилась, взглянув на него. Брайн, убрав руку из-за спины, направился к ней. Подойдя, он снял цилиндр и склонившись поцеловал ей руку, на что она лишь мило смущенно улыбнулась. Взяв ее под руку, он провел к упряжке, где сидел в ожидании кучер. Усадив ее, он сел рядом с ней. Внезапно раздались хлопанья в ладоши со стороны дома, это соседи, наблюдающие за этим действием, осыпали их овациями. Кейт от этого мило заулыбалась.
– В путь, мой друг, – произнес Брайн.
– И что это все значит?
– Что именно?
– Все это, это представление?
– Это не представление. Это воплощение моей мечты. Мне хотелось оказаться в карете с прекрасной дамой и представить себе век так восемнадцатый. И надо же, в поддержку меня ты не натянула на себя джинсы, а вошла в образ. За что тебе спасибо. А еще у меня есть вот такой вот зонт. Он взял в руки рядом лежащий зонт-трость и раскрыл. Ажурные поля накрыли их головы, и Кейт сняла шляпу.
Он посмотрел на неё и замер: она