Читать интересную книгу Заговорщики. Перед расплатой - Н. Шпанов

По возвращении в полк, выслушивая Лао Кэ, Чэн не мог отделаться от мысли, что к нему придираются незаслуженно, пока командир терпеливо не доказал ему, что он действительно виноват.

Чэн сидел перед командиром, понуро опустив голову. Когда Лао Кэ кончил говорить, наступило томительное молчание.

Наконец командир сказал:

— Для вас, летчик Чэн, было бы лучше, если бы вы не были так уверены в себе. Может быть, тогда вы больше нуждались бы в товарищах и сами хотели бы чувствовать близость соседа.

— Вы убедили меня в необходимости этого чувства, командир.

Лао Кэ махнул рукою.

— В том–то и беда, что вас нужно было в этом убеждать, а не сами вы ощутили правильность нашей системы. — И, подумав, добавил: — Мне кажется, что вы считаете чем–то вроде одолжения со своей стороны, когда соглашаетесь впредь держать свое место в строю.

Эти слова были сказаны без обычной для Лао Кэ теплоты.

Поднимаясь с ящика, на котором сидел, Чэн почувствовал, как болит у него ушибленная крылом спина, — впору было бы в постель. Но он сдержал гримасу боли и, выпрямившись, откозырял командиру. Он вышел из пещеры, полный решимости итти к Фу и переговорить с ним. Это было для Чэна нелегким испытанием, но он готов был пройти и через него.

Идя к пещере Фу, он вдруг заметил, что за время его беседы с Лао Кэ лагерь опустел. Было видно, как на ближайшей точке техники поспешно снимали чехлы с моторов. Значит, боевая готовность, а о нем даже не вспомнили!

Чэн стоял в недоумении: забыли о нем или намеренно бросили здесь, как наказанного школяра? Ведь никто не знает, что у него ушиблена спина. Для всех он здоровый, полноценный боевой летчик… Здоровый — конечно, но полноценный ли с их точки зрения?

Подумав, он поспешно пошел к себе, чтобы взять шлем и планшет и как можно скорее добраться до площадки. Даже попробовал пуститься бегом, но от боли в спине вынужден был снова перейти на шаг.

По дороге он увидел грузную фигуру Джойса. Негр сидел на корточках и с меланхолической сосредоточенностью сковыривал грязь со своих сапог.

— Почему вы здесь?! — сердито крикнул Чэн.

— А где же мне быть?

— Почему не на аэродроме?

— А что там делать?.. — Джойс чего–то не договаривал, и Чэн еще раз спросил:

— Да говорите же в конце концов, почему вы не у машины?

Джойс ответил медленно, словно насильно вытягивая из себя слова:

— Вам не назначили новой машины.

— Нет запасных машин?

— Есть…

— Так почему же?

Но тут же Чэн и сам понял все без объяснений: его оставили без машины.

Он процедил сквозь зубы:

— Понятно!..

— Жаль, что вы не поняли этого в бою.

— В бою?!

— Если бы не ваша ошибка, то и задание было бы выполнено нашей частью и самолет у вас был бы.

— Случайный срыв, — сам не веря своим словам, но не желая ронять своего достоинства, проговорил Чэн. — Не мог же я в конце концов предоставить американцу расстрелять нашего заместителя командира.

Джойс, не дослушав, зашептал торопливо, взволнованно:

— Что, если с самолетом это… не временно? Если…

— Вы с ума сошли?!

— …говорят…

— Молчите!.. — Чэн боялся услышать, что говорят в полку.

А Джойс, грустно покачивая головой, укоризненно говорил:

— Кажется, я напрасно согласился ехать сюда вашим механиком. Болеть душой за всяких эгоистов…

— Я эгоист?!

— Неисправимый к тому же… Вы в бою, а у меня за каждый винтик в вашей машине душа болит. Сидишь тут в травке и все вспоминаешь, вспоминаешь: болтик там проверил ли, гаечку подтянул ли, шплинтик разогнул ли, тандерчик переменил ли? Ведь механик к своему сердцу так не прислушивается, как к мотору, когда его летчик на взлет идет!..

— Довольно!

— Это я вам сказать должен: довольно… — сердито огрызнулся Джойс. Вся душа моя впереди вас в бой летела, а вы? Оттого что я тут, а не в воздухе, мне вдвое тяжелей.

— Знаете ли вы, что такое "тяжело"?.. Тяжело — это то, что сейчас со мною происходит…

— Сегодня я нечаянно услышал разговор Лао Кэ с Фу…

Взволнованный этим неожиданным заявлением, Чэн вплотную придвинулся к Джойсу.

— Я случайно услышал снаружи то, что говорилось в пещере. — И Джойс пересказал Чэну разговор командира с заместителем.

Чэна давил мучительный стыд. Рассказ Джойса одним толчком перевернул в нем представление о заместителе командира полка. В самом деле, какое значение могло иметь то, что он спас жизнь Фу в бою? Какое отношение это имеет к нарушению им. Чэном, боевого приказа? Значит, разбираясь в своих отношениях с Фу, он оказался еще раз не только не прав, но и жестоко несправедлив…

Он тихо произнес:

— Если меня отсюда отошлют, будет справедливо.

— Да… — грустно согласился Джойс. — К сожалению, это будет справедливо.

И вдруг Чэн как бы очнулся:

— Нет! Я имею право драться. Я же теперь понимаю: виноват! Возьму себя в руки, буду драться, как того требует обстановка. Не нужно мне эскадрильи, буду летать рядовым летчиком! — И, неожиданно повернувшись к Джойсу, крикнул вне себя: — И не смейте мне больше говорить об отчислении! Не будет этого! Не будет!

— А если так, то что ж вы тут? Идите объясняйтесь.

— Они поймут: я исправлю свои ошибки.

— Они–то поймут… — загадочно начал было Джойс, но так и не договорил.

— Что? — с беспокойством спросил Чэн.

— Поспешить нужно с получением нового самолета, вот что.

— Да, да, верно! — несколько повеселев, воскликнул Чэн. — Идемте добывать самолет!

Когда он добрался до площадки, оказалось, что Фу уехал на командный пункт полка. От летчиков Чэн узнал: полковой врач Кун Мэй запретила Фу летать из–за контузии спины, полученной в последнем бою. Но со слов летчиков выходило, что Фу все же поехал к командиру договориться: он хотел сам вести вторую эскадрилью на задание.

Без Фу ни начальник штаба эскадрильи, ни инженер ничего не могли сказать Чэну о том, когда он получит новый самолет и получит ли вообще.

В той стороне, где находился командный пункт, в воздух метнулась красная ракета. Ноги сами подняли Джойса из травы, но ему оставалось лишь смотреть, как винты чужих истребителей засверкали на выглянувшем солнце дрожащими, переливающимися дисками.

Один за другим вступали в работу моторы, сливая гул выхлопа в один могучий рев. Джойс жадно раздул широкие ноздри, пытаясь уловить ни с чем не сравнимый чудесный запах перегретого масла. Ухо чутко вылавливало из стройного гула редкие хлопки выброшенной в глушитель смеси, пыталось поймать перебои. Нет, все было в полном порядке, хотя машины и были подготовлены к полету не им, не Джойсом.

Джойс опустился на корточки и, прищурившись, глядел, как качнулась "красная лань" на борту командирской машины. Вот она тронулась, побежала. Сквозь отбрасываемые истребителями тучи пыли Джойс видел, как между колесами "лани" и землей образовался просвет, как машина пошла в воздух, набирая высоту…

Самолеты исчезли в белесой дымке все еще облачного, но быстро прояснявшегося неба. Аэродром затих.

Рядом с лежавшим в траве Джойсом опустился Чэн. Негр только покосился на него, но не шевельнулся, не сказал ни слова. Так, молча, они лежали, впившись взглядом в горизонт, за которым исчезли самолеты.

Прошло не меньше часа. Чэн вдруг порывисто вскочил и, загородившись ладонью от солнца, стал вглядываться в небо.

— Один безусловно не наш! — сказал он наконец.

Посмотрев в направлении его руки, Джойс тоже заметил три самолета. Они шли по прямой с заметным снижением. Через минуту уже можно было ясно разобрать, что два истребителя гонят вражеский самолет. Всякая его попытка ускользнуть от преследования тотчас вызывала ясно слышимые на земле очереди истребителей. Тогда американец поспешно занимал прежнее положение между преследователями.

Чэн уже понял, что если снижение будет продолжаться под тем же углом, то встреча американца с землей — посадка или авария — должна произойти в районе аэродрома. Он прикинул расстояние и крикнул Джойсу:

— Надо его взять!

Джойс не уловил мысли Чэна, но, видя, что тот побежал к аэродрому, бросился следом.

Тем временем в воздухе происходила последняя стадия борьбы. Американец продолжал отчаянные попытки выскользнуть из–под истребителей, но те с прежней неумолимостью жали его к земле.

Когда положение сделалось уже совершенно безнадежным, американец, решив, повидимому, что только добровольная посадка оставит ему все же некоторую надежду на спасение, выпустил шасси и выровнял машину к посадке. Едва его машина остановилась, откинулся колпак фонаря, и фигура в желтом комбинезоне выскочила из пилотской кабины на крыло.

— Смотрите, смотрите! — закричал Джойс. — Он хочет поджечь машину!

Американский летчик соскочил с крыла и в упор выстрелил из пистолета в центроплан своего самолета, где был, повидимому, расположен главный бак. Но прежде чем ему удалось сделать второй выстрел, кулак Джойса свалил его с ног. Всею тяжестью своих девяноста шести килограммов негр навалился на американца.