— зеркало, флакончики с духами, пудра…
Григорий Петрович сел на диван. Тамара повернула его голову к себе.
— Посмотрите мне в глаза. И вам не стыдно? Ни капельки не стыдно?
— Чего мне стыдиться?
— А сколько времени вы меня мучили?
— Я вас мучил?
— Почему вы не приходили к нам?
— Тамара, вы же сами понимаете, удобно ли было мне прийти к вам после того, что произошло…
— Если бы на вас рассердилась я, у вас была бы причина избегать меня, но мы с вами не ссорились…
Григорий Петрович не успел ничего ответить, в дверь заглянула Маша:
— Самовар на столе. Барин встал. Барыня велела звать вас в столовую.
Матвей Николаевич курил за столом. Григорий Петрович подошел к нему, приняв виноватый вид.
— Матвей Николаевич, я и сам не понимаю, как сболтнул такую глупость… Прошу извинения…
— Ну, ладно, ладно, — перебил его Матвей Николаевич, выпуская изо рта клубы табачного дыма, — Что было, то прошло. Ольга Павловна, разливайте чай.
Когда все расселись, Матвей Николаевич повернулся к учителю и торжественно проговорил:
— Я хочу вам, Григорий Петрович, сообщить приятную новость. В будущее воскресенье мы идем на медведя!
Тамара и Ольга Павловна удивленно замерли.
— Матя! — воскликнула Ольга Павловна (так она называла мужа, когда в доме не было посторонних), — Матя, когда же вы успели отыскать медведя?
— Вчера ко мне приходил один старик охотник и сказал, что он еще с осени заприметил берлогу.
— Может быть, он обманывает тебя?
— Меня провести трудно. Я-то уж с первого взгляда узнаю, кто настоящий охотник, а кто — обманщик… Значит, Григорий Петрович, едем. Готовьте ружье.
Григорий Петрович растерялся, он не знал, что ответить., У него не было никакого ружья, да и стрелять он не умел. Но он почему-то постеснялся в этом признаться.
— Мое ружье требует починки, — краснея, проговорил он. — Его надо нести к мастеру.
— Папа, можно я с вами поеду? — послышался голос Тамары.
— Что ты говоришь? — беспокойно воскликнула Ольга Павловна. — Разве девушки ходят на охоту?!
— А я хочу.
— За куст хвостом зацепишься, — рассмеялся Матвей Николаевич. — Потом, у меня нет для тебя ружья — свое старое я дам Григорию Петровичу, раз его ружье требует починки. Я-то мастеров знаю: скажешь, чтобы поскорее починили, они еще дольше продержат.
— Нет ружья — и не надо, я поеду просто посмотреть. — ответила Тамара. — А насчет хвоста не беспокойся, я надену охотничий костюм.
— Из Казани приедет Аркадий Анемподистович, — продолжал Зверев. — Мы с ним по телефону договорились. Возьмем с собой и Константина Ильича.
— Я тоже еду! — повторила Тамара.
«Уж если поедет Тамара, то мне ни в коем случае нельзя отказаться», — подумал Григорий Петрович…
8
Еще во время заготовки дров дед Левентей приметил медвежью берлогу.
«Приглашу какого-нибудь барина, — тогда же решил он. — Говорят, усолинский охотник Сергей, по прозвищу «Медведь», всегда так делает: как только найдет берлогу — едет в Казань, приглашает бар на медвежью охоту. Баре приезжают, поят его, кормят, катают на тройке…»
Вот и Левентей решил съездить в Казань, но, подумав, рассудил, что ничего путного из этого не выйдет, потому что в Казани у него не было знакомых.
Тогда он надумал позвать на медведя аркамбальского земского начальника.
Как раз тут Сакара вызвали в суд. Повестку прислал аркамбальский земский начальник. Левентей пошел в Аркамбал вместе с Сакаром и по дороге показал ему берлогу.
— Если скажем земскому начальнику, что нашли берлогу и пообещаем показать ее — он тебя не засудит, вот увидишь, — уверенно говорил старик.
Все вышло так, как говорил Левентей. Земский начальник очень обрадовался возможности поохотиться на медведя и сказал, что в первое же воскресенье приедет на смолокурню у Долгого болота.
После суда Сакар и Чачи отправились на смолокурню, а дед Левентей — к себе домой, в Кудашнур. Он обещал прийти через пять дней, в субботу.
Пять дней Сакар помогал Яшаю пилить валежник, вывозить дрова.
Эти дни, прожитые Сакаром под одной, крышей с Чачи, окончательно решили его судьбу.
За это время Яшай полюбил Сакара. Оказалось, дед Левентей нахваливал его не напрасно; Сакар был работящим парнем.
О Чачи и говорить нечего, она уже давно любила Сакара.
Дед Левентей пришел, как обещал, в субботу, и сразу же отправился в лес, взяв с собой Сакара. Вернулись они лишь в сумерки.
— Ну, Сакар, — сказал дед, закуривая свою большую трубку и укладываясь на нары к стене, — сегодня ляжем спать пораньше. Завтра затемно вставать.
Он долго думал о чем-то, попыхивая трубкой, потом заснул. А Сакар никак не мог уснуть: его одолевали думы о завтрашней охоте. Хорошо ли стреляют баре? Какие у них ружья? Дед Левентей говорил, что ружья у, них хорошие, дорогие, не дешевле ста рублей, а го и дороже.
Не спалось и Чачи. Девушка думала о том, как послезавтра, когда баре, наохотившись, уедут, она повезет деда Левентея и Сакара в Кудашнур, о том, как встретит ее мать Сакара… Потом вспомнила про Макара Чужгана, и вновь ей стало страшно.
Не подоспей тогда Сандыр, и над ней надругался бы Макар, как надругался над Сандыр.
Вот что рассказала ей тогда Сандыр. В прошлом году на масленицу дед Чужган позвал Сандыр поработать у него по хозяйству, присмотреть за скотиной. Сказал, что снохи ушли в гости. Сандыр пошла. «Хоть несколько копеек — все пригодятся на бусы или на что другое», — решила она. У Чужгана скотины много, пришлось девушке весь день таскать воду, раздавать корма. К вечеру она совсем обессилела. Дед угостил ее рюмкой водки, мол, «с устатку». От водки Сандыр совсем разморило, она легла за печкой и крепко уснула. Неизвестно, много ли, мало ли времени прошло, только проснулась она от чьих-то объятий. Яростно старалась она отбиться от Макара, но не смогла…
«Какой зверь, этот Макар Чужганов!.. — думала теперь Чачи. — Сакар совсем не такой: пять ночей, можно сказать, рядом спали, и ничего».
— Я еще отомщу Макару, — грозилась тогда Сандыр.
— Что же ты ему сделаешь? — спросила Чачи.
— Знаю, что сделаю, — ответила Сандыр.
На другой день на смолокурку на трех парах лошадей прикатили земский начальник с гостями, становой пристав Константин Ильич.
Среди гостей Чачи сразу же заметила Григория Петровича с Тамарой и очень удивилась.
Тамара была в мужском костюме, с маленьким ружьем в руках. Высвободившись из тулупа, она спрыгнула с саней и показала на Чачи:
— Вот мне и подружка!
Чачи, хоть и понимала немного по-русски, не разобрала слов Тамары и, отвернувшись, ушла в шалаш.
Оставив лошадей