Похоже, она говорила искренне. Напряжение отпустило меня.
– Вряд ли. С «наследником мужского пола» точно ничего не поделаешь, так было с самого основания поместья. А вот что действительно ужасно – так это «неразделимая собственность», о которой старик написал в своем положении, и теперь даже наследник не может ничего продать без согласия родственников. К счастью, пока мы не очень ссорились из-за этого. – Я улыбнулась. – И не вижу причины начинать теперь. Полагаю, Эмори все прекрасно уладит, как всегда.
– Кажется, вас все вполне устраивает.
– Да вроде бы да. В конце концов, Эшли всегда умели устроиться.
Миссис Андерхилл встала, чтобы пошевелить дрова в камине, а я сменила тему, похвалив цветы, и разговор принял более приятный характер: мы поговорили о растениях, о контрасте между Калифорнией и прохладным умеренным климатом Британии, на который мы привыкли ворчать, но благодаря которому здесь вырастают прекраснейшие в мире сады. Слушая вполуха, я осматривала комнату, стараясь делать это не слишком заметно. Я искала, нет ли тут китайской лошадки, или печатки, или какой-либо еще пропажи. Ничего не заметив, я решила, что надо рассказать миссис Андерхилл об исчезнувших вещах, и чем скорее, тем лучше и для меня, и для нее же самой. Однако проблема казалась прямо-таки неразрешимой – как же, боже ты мой, коснуться этого вопроса? Будучи приглашенной на обед, хотя и сама в какой-то степени являюсь хозяйкой, вдруг ни с того ни с сего стану спрашивать, где ценности и у кого ключи от комнат, из которых их утащили, – тут поломала бы голову и находчивая тетя Эдна из рубрики «Ситуация». Что ж, подумала я, молчание тоже ведь не улучшает положения. Если уж нужно спросить, значит, нужно!
– Миссис Андерхилл, я никак не могу уяснить одну вещь. Может быть, вы мне поможете. Девушка, которая проводила экскурсию, сказала, что открытые для посещения комнаты – те, которыми вы не пользуетесь, – всегда заперты, и она отдает ключи на хранение вам и вашему мужу. А что бывает, если вас нет – например, ушли куда-нибудь?
– Ключи остаются у Роба Гренджера, этого милого молодого человека. У него есть другая связка, и он всегда присматривает за всем, когда нас нет. Он почти никогда не отлучается, но если все же отлучится, то оставляет ключи у викария. Но почему вы спросили? Разве у вас нет своих ключей?
– Дело не в этом; если понадобится, я могу взять у Роба. Просто... Миссис Андерхилл, сегодня утром меня обеспокоило – наверное, лучше сказать, привело в замешательство, поскольку я совершенно уверена, что этому есть простое объяснение... – Поколебавшись, я набрала в грудь воздуха и нырнула: – Одна-две вещицы, которые были в библиотеке, – их там больше нет. Может быть, вы знаете, куда они делись?
Она так изумилась, что ее сигарета замерла на полпути к губам.
– Мисс Эшли, никто ничего не брал без моего ведома. Что это за вещицы?
– Маленькие безделушки. Я подумала, может быть, на всякий случай их отнесли куда-нибудь в безопасное место.
Миссис Андерхилл покачала головой. Я обратила внимание на резко очерченный губной помадой рот на бесцветной коже.
– Вы говорите о действительно ценных вещах?
– Как сказать... Маленькая китайская лошадка из неглазурованного фарфора, со сколом на ноге. Она не выглядит дорогой, но...
– Китайская лошадка? Неглазурованная керамика? Ради бога, не эпохи династии Тан?
Она была в таком ужасе, что я поняла: приехав с западного побережья Америки, миссис Андерхилл гораздо больше меня была осведомлена о ценности восточной керамики. Я поспешно ответила:
– Да, но не из лучших; маленькая и к тому же побитая. Пожалуйста, не пугайтесь так! Я всего лишь заметила, что ее нет на камине в библиотеке, и еще пропала миниатюра с одного стенда, просто маленькая викторианская безделушка, кусочек нефрита, печатка со львом. Вы не видели их где-нибудь в другом месте?
– Нет, не видела. И в этой части дома их, несомненно, нет. Мисс Эшли, это просто ужасно!
Я с угрызениями совести увидела, как с ее лица сошли последние остатки цвета. Накрашенные губы вытянулись в тонкую прямую линию. Я начинала чувствовать себя палачом во время экзекуции.
– Послушайте, не надо так переживать, я всего лишь спросила. Возможно, мистер Эмерсон положил их в кладовую. Он мог решить, что их слишком легко унести, поскольку через комнаты каждый день проходит столько народу. Я позвоню ему и спрошу. Надо было сделать это раньше и не беспокоить вас. Пожалуйста, извините меня.
– Конечно, однако – о, вот и Джефф! Может быть, он что-нибудь знает об этом. Джефф, это мисс Эшли. Она вернулась и собирается пожить в коттедже у озера. Разве не чудесно? И сегодня она у нас обедает. Мисс Эшли, это Джефф, мой муж.
Мы поздоровались и пожали друг другу руки. Как и его жена, мистер Андерхилл с завидной американской теплотой и непринужденностью сказал все, что полагается, о моем отце. Мистер Андерхилл был крупный, широкоплечий, плотный и так же, как его жена, производил впечатление физического здоровья, поддерживаемого всеми средствами. У него были черные с проседью волосы и широкое лицо с немного заплывшими чертами, странно кого-то напоминавшими, но я не поняла сразу кого. Его широкие скулы слегка ассоциировались со славянскими, темные глаза смотрели проницательно, а широкий рот ничего не выражал. Мистер Андерхилл выглядел именно таким, каким и был в самом деле: богатым умным человеком, безжалостным убийцей в деловые часы и самим добродушием на отдыхе.
Я не успела остановить миссис Андерхилл, и она выложила мужу все о пропавших вещах. Как я и ожидала, передо мной произошло превращение доктора Джекилла в мистера Хайда. Приятная улыбка погасла, черные брови сдвинулись в одну черту, а жесткие глаза уставились прямо мне в мозг, скребя изнутри мой затылок. Или так мне показалось. «Воротила» – не просто шутливое прозвище. В деловых джунглях Америки Джеффри Андерхилл слыл крупным хищником.
Он не стал тратить время на извинения и выражение озабоченности, а задал два-три вопроса – так непринужденно, что не сразу угадывался их скрытый смысл, – а потом сказал:
– Прежде всего надо позвонить адвокату. Я сейчас же это сделаю. Вполне вероятно, он положил вещи в надежное место. – Андерхилл взглянул на каминные часы. – Кэти уехала за Эмори? Они еще не вернулись?
– Нет, – ответила его жена. – Она звонила и сказала, что приедет попозже.
Он кивнул и двинулся к двери, но внезапно остановился, словно задумавшись. Потом повернулся ко мне. На нем по-прежнему сиял глянец спокойствия, какой обычно напускают на себя политики и бизнесмены высокого ранга, но последовавший вопрос прозвучал резковато:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});