— Богиня, а кого все-таки собираются отправить на пенсию?
“На пенсию никого. Эти мутанты, штурмана, которые тоже не боятся ни радиации, ни ускорения, похоже, на мыло пойдут… Создавали-то их на базе человеческого генома, но лишь как живые разумные машины. С помощью других живых машинок, дрессированных вирусов, которые помогали человеческим гаметам вырасти в монстров, полезных для народного хозяйства. А сейчас эти самые хвостатые-зубатые-зеленые штурмана оборзели слишком, права стали качать, вынь да положь за чужой счет; в общем, ведут себя как евреи.”
— Вы, богиня, откуда такое слово знаете? В Космике, я слышал, различие племен утрачено, там любой негр с помощью эндогенного вируса “Блонди-Т” может превратить себя в белобрысую бестию, а вирусом “Негатив-Ультра” очернить себя обратно. У нас же на Земле, иудейская нация куда южнее Темении живет. Говорят, что на острове каком-то, водой от магометан отгородилась, и в море том левиафаны плавают, которые корабли харчат.
“Вот-вот, а в Космике водой не отгородишься”,— скверно выразилась богиня, будто служанка какая-нибудь. И стало ясно, ее воспитанием давно никто не занимался. Или, что господин Проектировщик привил ей собственные дурные манеры. Несмотря на явные пробелы в моральном облике, студневидная дама чувствовала свою материнскую значительность и явно претендовала на большее.
“В общем, надоело мне синтетиков клепать, хотя я вроде на это дело настроена. Осточертел мягкий полимерный синтез по матрицам, копирование информации в пластиковые мозги, прошивание энергетических каналов в пластиковых организмах… Потому я устроила так, чтобы ты сюда попал. Это я ведь дала Кологривову степень свободы, а уж он сработал как следует. Шустрый оказался малый. Ну, спрашивай теперь, чего мне от тебя надо?”
— Ладно, ладно, чего тебе надо, богиня? — подчинился Почкин.
“Я больше не хочу делать синтетиков с расползающейся душонкой. До меня дошли сведения, что у Бога была Премудрость, София, Хокма, помощница при творении. Помогать Ему в творении хочу, лепить то, чего не было, что мне кажется наиболее интересным. А душа у всего сотворенного моя будет.”
И студневидная богиня устроила экскурсию по своим вакуолям, как музейным залам. Там были существа, похожие на большие тюльпаны, естественно хищные, умеющие легко расщеплять углеводороды, жиры, белки. И квазиживые прозрачные пленки, которые должны были упаковывать и поглощать тех, кто случайно наступит на них. И квазиживая органика, что принимала облик стульев и кроватей, готовясь поживиться тем, что попадет в ее узы. И другая продукция такого же свойства. Особенно понравился, если можно так выразиться, господину Блюстителю “зеркальщик”. Эта тварь с помощью ионов серебра одному своему боку придавала отражательные свойства. Планировалось, что будущая жертва подойдет к этому боку как к зеркалу и займется прихорашиванием. А в один ответственный момент собственное отражение превратится в страшную морду, которая плюнет из “зазеркалья” клейкими быстро застывающими струйками. С помощью этих струек жертва будет облеплена и утянута в пластиковое чрево на расщепление.
— Ну, что сказать, богиня. Свежо, оригинально, умно. Я бы даже сказал остроумно,— добавил господин Блюститель со вздохом. — Все необходимое присутствует в ваших исчадиях, и катаболизм и анаболизм, и инстинкты.
“Спасибо на добром слове. Теперь ты будешь отправлен мной на Завод, если точнее, туда, где извлекаются пси-структуры из замороженных человеческих тушек. Нужно прикрыть эту лавочку. Кроме того, ты сможешь найти там своего приятеля и привести его в движение. Управишься с порученным дельцем, будем считать, что послужил мне. Отдам тебе тогда и девчонку. Все.”
Задание на уровне много ниже среднего. Приказ самодурки. Поди и напорти. Сразу видно, что возможности у нее, куда больше чем умственные способности. Такие мысли зароились в голове господина Блюстителя, а потом в его руку лег тяжелый, но мелкий предмет, не больше гандбольного мяча, со странной нарезкой.
“Это шарик с непростой начинкой. Там, можешь считать, душа твоего дружка”,— сказала невероятную вещь студенистая богиня. Во что Почкин поверил незамедлительно. Однако спросил, несколько недоумевая:
— А как я попаду на место диверсии? Что-то здесь не видно кабриолета или двуколки.
“Ты полетишь по воздуху… То есть, транспортное средство у тебя будет пневматическим.”
И вакуоль протащила Почкина к трубе не слишком большого диаметра с удлиненным люком наверху.
“Ложись-ка на люк спиной, милок, руки с шариком выставь вперед и дуй с ветерком, сердечный. Учти, кстати, времени у тебя мало. Сейчас вблизи холодильника-телоприемника нет ни одного квибсера, но они могут там появится в течении часа. Кроме того, я не могу слишком долго держать твою подружку в заторможенном состоянии, это может подпортить ее.”
Почкин улегся, разместился как велено. Пережил довольно неприятный момент, когда пуповинка-проводок выходил из его носа. Боли не было, очевидно субстанция-мама повоздействовала на центры ощущений, но гадкое тянущее чувство и умопомрачение Блюститель испытал, а из ноздрей выпало несколько мелких красных капелек.
— Эй, осторожно, я вам не мумия, чтобы мозги через нос вытаскивать.
После этого выкрика люк резко перевернулся, забросил Блюстителя внутрь трубы, где ураганный ветер сорвал его с места. И понес там, где до сих носились только разные предметы и синтетические люди квибсеры.
Почкин постарался затвердеть снаружи, превратиться в камень, в пулю, все силы воли направить наружу, в эпидермис. Ему показалось, что он наконец заощущал свою душу, которая была похожа на многослойную луковицу, почувствовал ее от огненной сердцевинки до плотной наружной корки. Потом, в один непрекрасный миг, под гадкий скрип костей и жил, его, изогнув, выбросило из трубы.
14
В ту ночь довольно много людей на Земле задирало голову к ночному небу и кое-кто подмечало — особенно астрологи, моряки, проститутки — что оно не такое как обычно. Несколько звездочек были слишком подвижны, они просто сновали, похожие на мошек в свете костра, вспыхивали и гасли. Иногда насовсем.
А космос был занят битвой. Военно-космическая база “Порог”, что в префектуре “Луна”, подверглась нападению террористического банд-формирования в составе трех мятежных катеров.
Момент был выбран удачно, корабли лунарской эскадры рассредоточились в южном секторе и база “Порог” осталась без прикрытия.
Однако эта космическая крепость выглядела практически неуязвимой. Командующий лунарской эскадрой адмирал Никодимов-Соларз хранил спокойствие, потому что “Порог” с гарантией размазывал все приближающееся к нему хотя бы на дистанцию в десять тысяч километров. При этом грохнуть саму базу оказалось бы весьма непросто. Ведь ее гамма-лазерные пушки четко наводились на угрожающий объект и были закреплены на титаново-молибденовых кольцах. Те имели, во-первых, километровый диаметр, во-вторых, хрен знает как болтались и по-всякому крутились вокруг фокальных точек.
“Хрен знает как”. Вращение колец было непостижимым аналогом колебаний молекулы. Какой, неизвестно.
Однако удары с трех мятежных катеров пришлись ровнехонько на гамма-лазерные пушки. Случилось это с расстояния в двадцать тысяч километров. Два катера были шпокнуты подоспевшим эсминцем, наверное, потому что прикрывали движение третьего, которому удалось прорваться к Земле. Адмирал трижды сплюнул на палубу рубки. Из угла, тревожно попискивая, выскочила красивая кибер-уборщица.
Путь к Земле был свободен.
И адмирал, и его флагман-инженеры, мучительно двигая лбами, не могли понять, каким образом противнику — “этим крокодилам” — удалось постигнуть тайну движения колец.
Но “крокодил” на третьем катере,— а если точнее представитель касты штурманов, что приближал к себе разбухающую голубую кляксу Земли — знал. Знал, что у любой, пусть самой крохотной молекулки имеется душа, также как и у него.
15
Северин Касьянович закончил стремительное путешествие по пневмопроводу в каком-то подземелье. И первое, что удалось разглядеть, было непонятным. Однако чутье матерого человека кое-что подсказало ему. Два толстых обруча — это, кажется, установка ядерно-магнитного резонанса, из-за нее объект мгновенно и без разговоров отдает все свое тепло. (Нет, не даром Храм Чистоты оставался единственным заведением Темении, даже всей Евразии, где следили не только за остатками разумности и знаний в рамках Земли, но и пытались выведать про научные достижения Космики.) Потом Почкин набрел на установку, которая казалась большим письменным столом дяди-циклопа. Однако вместо ящиков в него были вставлены капсулы с чем-то очень холодным внутри. Здесь вообще царила малоприятная для слабоодетого Блюстителя прохлада.