Читать интересную книгу Екатерингоф. От императорской резиденции до рабочей окраины - Владимир Ходанович

На жалованье или на «порционе» (суточные).

Для «присмотра за рабочими» был определен гжатский мещанин Михаил Жуков, получавший в счет жалованья 100 руб.

Мещанину, «находящемуся у строения», и «смотрителю за материалами» Осипу Дюру платили с 19 ноября 1823 г. по 7 февраля 1826 г. жалованье и «в счет жалованья».

«Порционные» получали: архитектор М.А. Овсянников, архитектурный помощник Панфилов (1823-1826 гг.), чертежник Петров, квартальный надзиратель Швец, десятник Миней Исаков (1824-1825 гг.), квартальный поручик Каренин, садовники.

В 1824 г. в Петербурге 1 фунт говядины 1-го сорта стоил в среднем 15 коп., «стенный календарь» – 35 коп., 1 пуд сена 3-го сорта – 55 коп., бутылка уксуса – 65 коп. «Хорошо устроенная дача» (земля и все находящиеся на ней строения) стоила от 20 до 35 тыс. рублей.

Закупалось Комитетом все: земля, кирпич, булыжник, щебень, гвозди, пеньковая пакля, смоленая пенька, листовое железо, проволока, войлок, петли, вьюшки, бруски и т. д.

Закупался также и мусор: если, например, полы в строениях делали двойными, то его клали на черновой пол.

За 1823 г. было куплено более трех тысяч 3-6-саженных бревен. Только за вторую половину 1823 г. коммерции советник И.Ф. Жербин поставил «лесных материалов» на сумму в 25 тыс. рублей.

Гвозди различных сортов (брусковые, полукорабельные, простые, костыльковые и др.) привозили на извозчиках, которым платили отдельно. Оплачена была работа по постройке временных сараев-навесов и мостика через Обводный канал. Подрядчики предоставили более 300 лошадей на поденные работы.

Платили почти за все. Жене обойного мастера Ф. Мартенса «за чистку 82 аршин французскаго Штофа для обивки комнат и мебели» во дворце – 80 руб., «на проезды для отыскания булыжнаго камня» коллежскому асессору Попову – 70 руб. Огороднику Ивану Яковлеву за «замену» «утраченных гряд» заплатили 200 руб. «На покупку свечей для работы плотникам у мосту Молво вночное время» – 25 руб., парусному мастеру Иванову «за сделанный флаг к трактиру» – 33 руб. 50 коп. За четыре веревки для качелей – 20 руб. За мытье четыре раза полов во дворце – 25 руб., и т. д.

Были и такие статьи расходов. Унтер-офицеру лейб-гвардии Егерского полка 3-го батальона Григорию Сизову было выплачено 257 руб. «за нахождение ценнаго» во время бойки свай и у дачи Д. Лодера. Сизову заплачено за поденную работу по забивке свай у мостов в Екатерингофе в течение 552 дней 717 руб. 60 коп. и «за вытаску дуба» – 10 руб. За «перекатку» почти тысячи бревен на Обводном канале катальщик Алексей Орехов («с его снастями») заработал 1198 руб. 44 коп.

Была статья «на обметание снега, на сколку льда, на очищение щеп и хлама в разных местах, на чистку труб, на инструменты и прочия подобныя издержки».

Встречается статья – «экстроординарные» расходы.

Но среди прочих оказалась одна, по сумме незначительная, но понятная, статья расходов. По распоряжению военного генерал-губернатора «выдано земляникам рабочим на водку» 25 рублей. Рабочие, «которые очищали просеки», получили на водку 20 руб.

Содержателю трактира Арпену выдали в сентябре 1824 г. 1100 руб. под залог его собственной фарфоровой посуды в Вокзале.

Подвоз земли или гравия (на лодках) оплачивались отдельно, их разгрузка – отдельно. Перевозка мебели и расстановка мебели – аналогично. Перевоз щебня стоил в среднем в два раза дороже, чем земли. Солдаты 3-й карабинерской роты Егерского полка получали в 1823 г. 1 руб. 30 коп. в день.

Одними из самых дорогостоящих работ были дорожные, включавшие «разбитие булыжнаго камня» и «выгрохочение гравия». Коллежскому асессору Попову «за устроение шоссе булыжным камнем» в объеме почти 58 кубических саженей выплатили 2293 руб. 33 коп. Унтер-офицеру лейб-гвардии Семеновского полка Кондратию Савельеву «за разбитие» 75 кубических саженей булыжного камня «для устроения шоссе» – 1875 руб.

Другой дорогостоящей работой была забивка свай. Самыми высокооплачиваемыми за вторую половину 1823 г. оказались двое. Поручик 1-й легкой артиллерийской роты Бакунин «за очищение двух просеков на Гутуевском острову» (по 300 руб. каждая), разбивку булыжника «для шоссе» и поденные работы по забивке свай у мостов получил 3832 руб. 83 коп. Крестьянин Сергей Петров «за зделание пешеходных и ездовых дорог, и дерновой стилки» заработал 10 тыс. руб.

Купчихе 3-й гильдии Степаниде Ивановне Добрецовой «за ковку железных вещей с ея железов», лебедки, ломы, гайки, ключи, молоты, кувалды и прочее было выплачено 989 руб. и 32 с половиной копейки. Двести пять молотов и двенадцать кувалд поставил кузнечный мастер Михаил Горев. Купеческий сын, оконный мастер Иван Иванов поставлял стекла.

Отдельно оплачивалось дробление крупного гравия (уже в Екатерингофе).

Из Конторы адресов средства выдавались И.Ф. Жербину и М.П. Сакеру под расписку. В августе—декабре 1823 г. «Его Сиятельству» выдали (без расписки?) из Конторы в общей сложности 4,5 тыс. руб., сам граф М.А. Милорадович выдал под расписку 2 тыс. руб. садовому мастеру И. Бушу-младшему.

В октябре 1823 г. Комитет «имел разсуждение» и разрешил М.П. Сакеру производить самому выдачу работникам денег в пределах одной тысячи рублей.

Но, увы, выдача средств еще не означала, что все работы будут оплачиваться своевременно. 26 июня 1824 г. от Комитета на имя военного генерал-губернатора поступило рапорт: «Многия подрядчики по работам в Екатерингофе производимым, являясь безпрестанно, требуют следуемых им денег, сумма коих простирается более ста тысяч рублей», а по «отзыву словесному» И.Ф. Жербина, у него более денег на выплаты нет.

В феврале 1826 г., в связи со смертью М.А. Милорадовича, в Комитет из канцелярии нового военного генерал-губернатора были переданы документы. Среди них возвращалась «Ведомость о причитающихся деньгах за сделанные работы по устройству Екатерингофа, прежде наводнения». И в этом 7-страничном документе перечислялось более 60 человек, которым причитались денежные средства за выполненные ими работы до наводнения. В том числе Ф. Торричелли, живописному мастеру Брондукову, лепному мастеру Филиппу Снегину, смотрителю Обуховской больницы Сорокину, директору Казенных литейных заводов Фуллону, гончару Балашеву (за изразцы). Семьдесят рублей Комитет оставался должен титулярному советнику Фогелю за стеклянную вазу и две поездки в Екатерингоф – часового и зеркального мастеров.

Причиталось также, например, Городской думе за доставленную мещанином Мягковым землю 10 304 руб. 20 коп. Контора Императорского Стеклянного завода не получила оплату починки часов.

Сверх всего этого, долг коммерции советнику И.Ф. Жербину «за поставленные лесные материалы и за покупки сделанные им на собственные деньги» простирался до 50 тыс. руб. Примерно столько же Комитет не заплатил вовремя столярам.

Еще и в декабре 1826 г. И.Ф. Жербин принимал от К.К. Родофиникина деньги «для расплаты» по работам в Екатерингофе.

Так сколько же всего в 1823-1824 гг. было потрачено средств на обустройство Екатерингофа?

Разные авторы (в том числе и я) приводили – разным объемом – выдержку из воспоминаний Ф.Ф. Вигеля: граф Милорадович «захотел иметь свой Парк-о-сер и давно брошенный Екатерингофский лесок избрал местом своих увеселительных занятий. На украшение его вытребовал он у города более миллиона рублей, для молодых актрис и воспитанниц кругом велел нанять дачки, и в выстроенном зале, под именем воксала, начал (разумеется, не на свой счет) давать балы…»[171].

В своих монографиях я подробно рассмотрел всю явную предвзятость оценки Вигелем деяний Милорадовича в Екатерингофе[172]. Это касалось и «требования» у города примерно трети его доходной части, и якобы «желания» графа иметь свой Олений парк по типу Parc-aux-cerfs в Версале, и «дачек», и др. Повторяться не буду.

В документах Комитета об устроении Екатерингофа приводятся суммы до копеек[173].

С июня 1823 г. по апрель 1824 г. – то есть когда уже были осуществлены основные работы в Екатерингофе – было выдано членам Комитета М.П. Сакеру и И.Ф. Жербину из Конторы адресов 65 тыс. рублей, из средств Городской думы И.Ф. Жербину – 20 тыс. руб.

В сентябре 1824 г. из своих средств «на разные работы в Екатерингофе» Дума выделила Комитету 150 тыс. руб. То есть всего 17 % от вигелевского «миллиона». Больше Городская дума до ноября 1825 г. средств на Екатерингоф не выделяла.

Обустройство (или современным словом – реконструкция) Екатерингофа в целом завершилось к осени 1824 г. Сумма расходов указана выше.

Работы летом и в начале осени 1824 г. в Екатерингофе продолжились.

А затем произошло наводнение 7 ноября.

Обычно Екатерингоф заливало водой при ее подъеме на 1,8-2 м. В тот день высота невской воды в районе Екатерингофа составила примерно один метр, в конце Волынкиной деревни – до двух метров.

Утром седьмого ноября температура воздуха составляла около 7 °С.

Очевидец наводнения А.С. Грибоедов писал, что военный генерал-губернатор «граф Милорадович в начале наводнения пронесся к Екатерингофу, но его [Екатерингофа. – В. Х.] поутру не было, и колеса его кареты, как пароходные крылья, рыли бездну, и он едва мог добраться до дворца [Петра Великого. – В. Х.], откудова, взявши катер, спас нескольких»[174]. По описаниям других очевидцев наводнения[175], вода, затопляя подвалы и нижние этажи домов, поднимала деревянные полы, повреждая под ними кирпичную выстилку, ломала заборы, разрушала дорожные мостки, фонарные столбы, обломки которых выбивали рамы, перила, двери, ограды. По Неве неслись барки с сеном, дровами, углем, плоты, суда, обломки строений, бочки и тюки с товарами. Семья некоего таможенного чиновника, жившая близ Екатерингофа, видела, как со стоявшего рядом с их старым жилищем вновь отстроенного дома (тоже их) сначала снесло крышу, затем дом разрушился «и унесен был в море». Только в третьем часу дня вода начала резко убывать. На мостовых у решеток над подземными трубами «сделались прососы, в кои проваливались экипажи с лошадьми». «Улицы были наполнены самыми разнообразными вещами; тут были: доски, крыши, бочки, стулья, дрова, сено, солома, размокший хлеб, утонувший скот и всякая домашняя утварь. В иных местах улицы были покрыты строениями, выстроенными на столбах, поднятыми водою и унесенными ветром». К утру 8 ноября «сделался мороз». От печей в домах стали отвариваться изразцы. В Нарвской части было снесено 9 строений, «наружно повреждено» 88, с огородов снесло парники.