— Да, Илья Александрович, мы с Дмитрием Карловичем знаем об этом. И даже выработали консолидированное мнение…
— Какое же? — быстро спросил Илья, облизнув губы. Что-то в тоне Торлецкого ему не нравилось, что-то настораживало.
— Богу — богово, кесарю — кесарево! — сурово проскрежетал граф. — Во многих знаниях много печали, а во многих воспоминаниях — еще больше. Вы не согласны?
— То есть… — начал было Илья и вдруг задохнулся от опять нахлынувшей на него злобы.
«Да они что?! Мы тут… Мы тут бились! Мы ж всех… спасали… А они!» — мысли в голове у Ильи запрыгали, словно попкорн на раскаленной сковороде. Немедленно влез Баюн и подлил в огонь масла: «А ты как думал? Граф-то бессмертный — Па-а-астырь, ему похрену! А пацана он вон как окрутил, тот и не пикнет…»
«А ведь и в самом деле окрутил», — немного успокоившись, Илья посмотрел на Митю. Тот сидел с серьезным видом, внимательно следя за гостем.
— Митька, и ты тоже согласен все забыть? — каким-то задушенным голосом поинтересовался Илья.
— Ага… — немедленно кивнул тот и начал перечислять: — Во-первых, от нас ничего не зависит… Во-вторых, так будет лучше для нашей психики. И в третьих, Федор Анатольевич правильно говорит…
— Да что ты все — «Федор Анатольевич, Федор Анатольевич»! — фыркнул Илья. — Своей головы на плечах нет, что ли?
— Илья Александрович, я бы вас попросил сдерживаться! — отчеканил граф, хмурясь все больше и больше.
— Ну да, конечно! Вы-то целеньким останетесь! С вашей памятью ничего не сделают, вы же у нас — элита! — Илья понимал, что говорит что-то не то, но остановиться было все труднее.
Граф начал медленно вставать из-за стола. Митя побледнел и сжал кулаки.
«Как разговариваешь с живым богом, раб! — потешался тем временем кот Баюн. — Почему не на коленях? Как посмел?!»
«Заткнись, сука!» — рявкнул Илья, и тут его словно прорвало:
— Сговорились?! Может, и Удбурда тут чаем поите, а? Вам на людей-то наплевать, вы ж избранный! И Митьку таким же сделаете, да?
«Так его, гангрену, так его!» — подхихикивал кот. Илья отшвырнул чайную ложечку и замолчал, уставившись на графа. Тот выпрямился во весь свой немаленький рост и хищно оскалился:
— В былые времена, сударь мой, я бы вызвал вас. Но учитывая, что в моем положении это несколько нечестно, попрошу вас успокоиться, попросить прощения в первую очередь у Дмитрия Карловича, а затем и у меня и потрудиться объяснить нам, чем вызваны ваши эмоции.
— Да пошел ты! — взревел Илья и вскочил, с грохотом опрокинув стул.
«Что ты делаешь, Илюха? Что ты…» — запоздалая мысль пометалась в голове испуганной рыбкой да и юркнула куда-то. Зато мурлыкающий голос кота не умолкал ни на мгновение: «Ну наконец-то! Давай, дави эту мумию, не отступай! Покажи им, где креветки зимуют!»
— Потрудитесь выйти вон, Илья Александрович! — граф обошел стол и приблизился к Илье.
— Что, испугался? Вызвал бы он меня, подумаешь! — совершенно по-детски взвизгнул Илья. — Да я сам тебя вызову, развалина! Да! И я тебя вызываю! На дуэль! Ну, что молчишь?!
— Хм… — Торлецкий с задумчивым видом и явной жалостью в глазах смотрел на Илью, потом решительно кивнул. — Пусть будет так! Я принимаю ваш вызов! С трудом, правда, осознаю, как вы собираетесь драться с бессмертным, но вы нанесли мне и Дмитрию Карловичу тяжкое оскорбление… Так что извольте! Где и когда?
— Здесь и сейчас! — выпалил Илья. — У вас тут железа навалом, думаю, пара стволов найдется?
— Не торопитесь, сударь! — ледяным голосом проговорил граф, не спеша прошелся по комнате, поднял стул, приставил его к столу. — Согласно дуэльному кодексу российского дворянства, право выбора оружия — за вызванным… Прошу, пройдемте в оружейную!
«Это какой-то бред…» — понял Илья, шагая следом за Торлецким и Митей по коридору. «Да ты что?! — возмутился Баюн. — Это как раз жизнь! Кипучая и могучая! Ты что, старик дряхлый? Давай, речь-то, коли ты не понял, дружок, о твоей чести идет! И о праве на твои собственные воспоминания!»
Илья нахмурился. Ему показалось, что как ни крути, а проклятый кот — прав…
В длинной холодной оружейной комнате граф сразу шагнул к стенду с холодным оружием.
— Сударь, хоть вы и оскорбили меня, драться с вами на пистолетах было бы с моей стороны совершенным бесстыдством, — холодно пояснил свой выбор Торлецкий.
— Отчего же… сударь? — Илья невольно спародировал графскую манеру изъясняться, за что тут же получил в награду восторженные вопли кота.
— Вы, Илья Александрович, определенно нездоровы… — сварливо проскрипел Торлецкий, открывая дверцы оружейного шкафа. Холодный свет ламп отразился на полированной стали, бросив серебряный отсвет на смуглое лицо графа.
— Впрочем, — продолжил Торлецкий, — я вам объясню: если вы попадете в меня, я останусь во вполне боеспособном состоянии. Я же могу убить вас первой же пулей.
— Ах, спасибо вам, уважаемый граф, за вашу заботу! — Илья склонился в шутовском поклоне. Кот Баюн подвывал от восторга и даже как будто бы всхлипывал сквозь мерзкое мяукающее хихиканье.
— Не стоит благодарности, — бросил через плечо Торлецкий и забормотал себе под нос, разглядывая оружие: — Рапира всего одна… только дагами не дуэлируют… эспадрон один… шашка одна… сабли… хм… они разной длины… А, вот!
Он снял с крюков и торжественно продемонстрировал Илье и бледному Мите, стоящему поодаль, два длинных узких меча с узорчатыми полукруглыми гардами, похожими на корзинки:
— Это скьявоны, мечи далматских наемников-славян, служивших у италийских князей. Клинки были подарены мне господином… Впрочем, это не важно! Ну, сударь, вас устраивает мой выбор?
Илья завороженно посмотрел на тусклую холодную сталь, гулко сглотнул и с трудом вытолкнул из себя:
— Вполне… — помолчал секунду и зачем-то добавил: — Премного благодарен…
«Ты чего скис? — зашипел Баюн. — Сдрейфил, что ли? Па-адумаешь, мур-мур, скьявона! Ты вспомни, как ты Гуцула обкорнал! Разделал, как папа Карла Буратину!»
«А ты откуда знаешь про Гуцула?!» — возмутился Илья. «Дондурей! — рассмеялся кот. — Я ж у тебя в башке сижу! Тут вот все, как на полочках, — воспоминания, страхи, комплексы…»
«У-у-у-у, с-сука!» — в бессильной злобе Илья заскрипел зубами.
— Вы не хотите отказаться от поединка? — с высокомерным ехидством поинтересовался граф, запирая шкаф. Мечи он зажал под мышкой, словно трости или зонтики.
— И не надейтесь! — рявкнул Илья. Хтоническая тварь взбесила его, и сразу стало легко и понятно, что делать.
— Ну что же, тогда идемте в коридор… — скрежетнул Торлецкий и двинулся к выходу из оружейной. Митя догнал графа и что-то горячо зашептал ему. До Ильи долетело: «…нельзя… он же не в себе… как же так?… давайте простим…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});