Читать интересную книгу За Путина, за победу_NoRestriction - Михаил Леонтьев

Практически все, что происходило за 20 лет (даже с учетом усилий последнего десятилетия по стабилизации и смягчению социальной напряженности), в глубинном плане было наращиванием этого потенциала гражданского противостояния. Крах советской системы выдал новым властям некий ресурс толерантности. Той самой легитимности, которой уже не было у советских предшественников.

Новая система получила мандат на то, на что уже не имела мандата советская - на легитимное насилие, экономическое насилие, политическое и даже физическое. И все это власть использовала крайне быстро и безответственно. Мандат на экономическое и социальное насилие полностью, скорее всего, исчерпался дефолтом. Характерно, что, начиная с нулевых, с путинского периода, у нас резко растут социальные расходы и вообще внимание к социальным вопросам. Наша социальная система, безусловно, не шибко эффективна. Но уже на генетическом уровне власть понимает, что вне зависимости от любых среднесрочных трансформаций в краткосрочном плане необходимо заливать, если есть возможность, социальные раны бюджетными деньгами.

Мандат на физическое насилие был масштабно использован в октябре 93_ го. Можно представить себе: если бы на такое решились гэкачеписты, коммунисты бы висели на всех столбах, как в Будапеште в 56_м. Еще раз: легитимная власть имеет право стрелять в своих. Но, воспользовавшись этим правом, легитимная власть принимает на себя колоссальную ответственность. После 93_го тогдашний «переходный режим» принял на себя колоссальную безответственность. Чем на самом деле исчерпал свою легитимность. Как раз где-то к концу 90_х.

Сегодня, если говорить о насилии полицейском, то нынешняя власть -педантично и жестко пресекающая все неразрешенные гражданские якобы акции, которые на самом деле являются в первую очередь именно провокациями насилия, - поступает совершенно точно: именно с пониманием ограниченных возможностей масштабного насилия. Поскольку, потеряв контроль над такими, якобы смешными и ничтожными, акциями, она может столкнуться с необходимостью куда большего и серьезного насилия, применять которое власть не хочет и не может. Эта тактика абсолютно адекватна.

В целом можно сказать: за эти 20 лет мы сохранили шансы выжить, но не решили ни одной проблемы. Само событие 20_летней давности не было решением - оно было, повторимся, катастрофой. Идеологической, ментальной основной этой катастрофы была великая иллюзия, как в известном анекдоте: «старуха, все, что мы с тобой считали оргазмом, оказалось астмой». Пока общество не осознало, что астма - это не оргазм, ничего ни с обществом, ни со страной сделать было нельзя. С этой точки зрения Ельцин также был вполне адекватной политической фигурой. Он был идеальным председателем свободного падения в пропасть. Пока страна не ударилась о дно пропасти. Большая удача, что шок от удара привел не к гибели, а к частичному пробуждению сознания.

Главное, чего мы добились, - это разгром интеллигентской либеральной иллюзии. Это уже само по себе большое счастье. С этой точки зрения последние конструкции - вроде эксперимента над живым телом Михаила Прохорова - абсолютно бессмысленны. Ничего, кроме дорогостоящего фарса, из них не выйдет.

Теперь о стране, которой нет 20 лет. Что от нее осталось? Остался «остаточный» потенциал советской системы, который оказался на удивление огромен. Не мы тащим на себе останки советской системы: это останки тащат на себе нас. Тащить осталось еще лет 5 от силы. Это первое. Второе: осталось поколение, которое еще помнит ту страну, то есть оно помнит то, что воспроизводить не надо ни при каких обстоятельствах, и оно помнит иной масштаб жизни, задач, мышления, самоидентификации. Причем не только в России - может быть, яснее и больнее это ощущается там, где на это больше всего давят. В Молдове, Грузии, Прибалтике. Этому поколению осталось тоже лет пять в нынешней позиции. Потом придет другое - можно положиться на его генетическую память, но бог знает, что там эта память нарисует в мозгах катастрофного поколения. Наконец: лет пять нам еще осталось протянуть на дорогих энергоносителях. И все: дальше - осторожно, двери закрываются.

...По реванше. Почему при очевидно благоприятном социальном фоне, при спросе на реванш реванша не получилось? Чтобы был реванш, нужна полная и окончательная катастрофа. Ее не произошло. Вот царскую Россию возьмем: к 20 году от нее вообще ничего не осталось. Она практически была уничтожена. Германия после мировой войны была разгромлена, унижена и разоружена. Феномен же Советского Союза заключался в том, что наши победители решили, что все уже кончилось. К 99-му году они были уверены, что страна, проигравшая войну чеченским бандитам, не способна ни на что. Что ее ядерный и прочие потенциалы не представляют ни серьезной угрозы, ни серьезной задачи. Они могли бы нас тогда замочить, но из жадности они этого делать не стали.

Впрочем, квази-реванш нулевых годов у нас тоже был в определенной степени анестезией. Уже осознав катастрофу, страна физически, материально, геополитически была неспособна радикально лечиться. И у власти на это не было ни мандата, ни ресурса. Никаких других ресурсов, кроме как на анестезию и первичную реанимацию, не было.

Вот когда эта анестезия закончится - выяснится, что рана не зажила. И во второй раз анестезия не поможет, придется резать.

//__ * * * __//

К главной теме «Новой Индустриализации» мы подобрались наконец и не собираемся с нею расставаться как минимум в следующем номере. На самом деле были бы готовы посвятить ей все номера, поскольку ничего важнее сложнее и интереснее дня сегодняшней России нет.

Кризис никуда не делся. И некоторые это уже заметили, предрекая «вторую волну». На самом деле будет и вторая, и третья, и четвертая. И «выход» из кризиса с неизбежностью будет похлеще «входа». Повторим: императивом кризиса является принуждение России к модернизации, поскольку уже «вторые» волны его раздолбают нашу сырьевую экономику. Можно еще раз упомянуть о неизбежности наступления эры сланцевых углеводородов - то есть дешевых и общедоступных - но, даже игнорируя эту перспективу, очевидно, что просто конъюнктурное среднесрочное падение сырьевых цен, неизбежное с ударом очередных кризисных волн, нынешнюю российскую экономику добьет. И не только экономику, с учетом вызовов социально_ политического и военного характера, которыми неизбежно сопровождается кризис. Это означает только одно - нам надо в кратчайшие сроки создать другую экономику. Какую?

Вот здесь и проявляется главное фундаментальное различие между двумя подходами к так называемой «модернизации». Давайте сразу оговоримся о презумпции добросовестности сторонников этих двух подходов, оставив за скобками непродуктивный нудеж на тему о том, что все это пустой пиар, или что, мол, все распилят и разворуют. Если по существу:

Концепция либеральной модернизации - назовем ее условно «сколковской» (ничего конкретно против Сколково не имея) - построена на скорейшей интеграции в мировые технологические инновационные цепочки, заманивание сюда глобальных структур, капиталов и технологий, заинтересованных (почему-то) в вовлечении российских интеллектуальных и материальных ресурсов в сферу инноваций. По сути это позиция подрядчика в рамках глобального разделения труда даже с амбициями побороться за место особо привилегированного подрядчика. При этом очевидно, что главным распорядителем и главным бенефициаром по определению будем не мы. В этой схеме не только нет места реальному суверенитету, он в общем, и не нужен. Он мешает адаптации к глобальным рынкам и потокам капиталов и технологий. То есть страна должна выстроить максимальное количество адаптеров - финансовых, экономических, культурных, политических, чтобы как можно легче и быстрее подключиться к глобальной системе. И она нас полюбит. Естественно, эта концепция предполагает, что «капиталов в мире гораздо больше, чем в России», и если обеспечить «инвестиционную привлекательность», они к нам придут. Причем придут, именно, нас модернизировать.

Этот подход, безусловно, обладает тем преимуществом, что он инерционен, неконфронтационен, естественен для действующей ныне модели глобального мира. Это шанс не только подзаработать на подряде, но и понравиться хозяевам этого мира. Шанс, что не будут обижать и даже, возможно, пустят дальше передней.

Однако в контексте нынешнего кризиса, все это просто неверно. Поскольку это кризис именно данной глобальной системы, которая в процессе него перестанет быть и глобальной, и системой. Проще говоря, все эти радужные мечты базировались на концепции непрерывного и неограниченного роста, концепции продуцирования новых и новых ресурсов, достаточных для освоения и адаптации «развивающихся» стран и народов. Это все напоминает мечты Украины о евроинтеграции. Построенные на древних сказках, как Евросоюз поднимал какую-нибудь Испанию и Португалию. Или Грецию. (Кстати, где она теперь, эта Греция?)