моих ушей противным звуком китайской сигнализации, — к чему эти фамильярности, скажи? Публики рядом нет. Играть роль незнакомки не нужно.
— Перестань!
Чуть ли не шепотом его посылает, а я часто моргаю, глядя вперед. Их не видно, но картинку я представляю отчетливо. Не маленький. Черепушка трещит от того, как быстро я складываю детали воедино. Мотор работает с замедлением. Лицо начинает гореть от злости, пока передо мной слышится шорох и другие ободряющие звуки. Сжимаю кулаки, ощущая, как пульс разрывает виски, и шагаю вперед.
Глава 26
Барин
О том, что у предков не складываются взаимоотношения я узнал, когда мне стукнуло четырнадцать. Мы собирались ехать за город к бабке с дедом, чтобы отпраздновать получение документа, подтверждающего мою чертову личность, и сертификата о знании английского языка. Мама была счастлива, ведь благодаря ее стараниям, у меня была не только бумага, свидетельствующая о якобы знаниях, но и сами знания. Чего стоили часы, которые я проводил за оттачиванием произношения, одному богу известно. Тогда они казались мучением, но сейчас пригодились и стали пропускным билетом в лучшую жизнь, в том числе и в плане заработка. Если мои ровесники зависели от кредиток, выданных родителями, то у меня и Дэна имелся свой источник дохода.
Именно то событие подтолкнуло меня к созданию приложения, которое бы обеспечивало меня баблом постоянно. Понимал, что один не потяну, поэтому подключил друга. Денис, начиная со школы, был отменным программером, а сейчас и подавно выделялся среди конкурентов, хотя, глядя на этого идиота, не скажешь, что в его голове все извилины работают, как отлаженный часовой механизм. Мы стали независимыми в плане денег, но у родаков остались ниточки, которые позволяли им нами управлять, принимать важные решения и вставлять свое весомое мнение там, где не нужно.
Только наличие собственного источника получения прибыли не могло повлиять на отца. Его слово всегда оставалось последним, какие бы аргументы я не озвучивал. Единственной поблажкой оставалась поездка за границу, стажировка и достойный уровень образования. Тут его эго было полностью за, руками и ногами. Да, я не ставил в приоритет диплом из Европы, но сама возможность вырваться из-под тотального контроля предка становилась слаще шоколадной конфетки для ребенка. Конечно, количество его связей позволяло перекрыть мне кислород даже на большом расстоянии. Для меня же важным было, чтобы он исчез с поля моего зрения, и из памяти постепенно стерлись грязные картинки.
Я считал, что такое возможно ровно до этого момента, пока не оказался здесь в тени деревьев, в очередной раз став свидетелем предательства отца. Пары шагов вперед хватило на обдумывание последствий. Назар Александрович снова придушит мое горло лапой власти, если вылечу из кустов, как ети с бубном, поэтому я остановился, крепко сцепляя зубы. Сердце билось быстро. Мощно. Без перебоев. Долбило в грудине так, словно сейчас рванет снаряд. Я судорожно достал из кармана телефон, отключил звук и включил камеру. Еще пара шагов и звуки раздаются чуть ли не над моим ухом. Стараюсь абстрагироваться от ситуации и остудить мозги, почему-то представляя Ваську. Интересно, а она в курсе, с кем водит шашни ее тетка?
Вопросов к девчонке у меня накопилось слишком много, а вот задать их я никак не могу, ведь она выставила иголки, как тот ежик. Закрываю глаза и упираюсь спиной в ствол дерева, не переставая держать телефон. Считаю до десяти и ухожу, сохраняя видео по пути. Несколько раз оглядываюсь прежде, чем выйти из укрытия, и на автомате бреду к комнате, которую мне так щедро выделили. В голове много мыслей, касающихся отца и его любовницы, которых у него, видимо, нескончаемая вереница. Налаживать связи — вот что он постоянно мне твердил. Теперь я знаю эффективный способ, который он практикует.
Оказавшись в коморке, швыряю айфон на кровать и принимаюсь ходить из угла в угол. В комнате темно. Сердце по-прежнему работает на максимуме, а я не знаю, как еще себя успокоить. После недолгих размышлений все же срываюсь с места и иду к турникам. Не знаю, сколько времени проходит до той поры, пока мышцы начинают ныть. Спорт всегда помогает. Только жаль, что решения, как дальше использовать компромат, у меня не находится. С гулом в башне возвращаюсь к себе и беру телефон.
— Что-то случилось, сынок?
Мама удивленно смотрит на меня с экрана и поправляет очки. Светлые локоны, как что-то божественное, переливаются в темноте.
— Почему сразу случилось, — ухмыляюсь, маскируя эмоции, — соскучился по женщине, которая мне жизнь подарила.
Падаю на кровать, наплевав на то, что от меня фонит, как от носков футболиста. Мамуля снимает очки и внимательно всматривается в мое лицо, на котором улыбка расползлась по самое не могу. Всегда срабатывало.
— Ты не в своей комнате, да?
Со вздохом произносит она, а я вопросительно изгибаю брови. Видимо, бывший муженек не потрудился объяснить, где пропадает сын.
— В своей.
— Я звонила тебе несколько дней подряд, — заявляет мама, а перестаю лыбиться, — Назару тоже. Тот сослался на занятость. Сказал, — она снова тяжело вздыхает, — ты захотел поработать перед стажировкой. Это правда?
Ага. В основном.
— Ну раз Назар Александрович сказал, значит правда.
— Действительно, — мама откидывается на спинку стула и бьет по мне рентгеновским взглядом, — ты пропадаешь, работаешь, находишься не у себя в комнате, звонишь ночью… Повторяю свой вопрос. — Чеканит, складывая руки на груди. — Что случилось, Никита?
Глава 27
Васька
После нашествия Баринова в прачечную проходит пара дней. Что странно, Никита не появляется в поле моего зрения. Ни в столовой. Ни в коридоре. Даже на спортивной площадке я его не замечаю. Сначала мне приходит бредовая мысль о том, что мэр его забрал, но вижу знакомый силуэт на турниках в потемках, когда плотно задвигаю занавески перед сном, и спокойно выдыхаю, посматривая в небольшую щелку, как тот энергично подтягивается. Замираю в этом положении, словно завороженная, и резко себя одергиваю. Что это еще за странное ощущение?
Падаю на кровать и укутываюсь в одеяло, крепко зажмуриваясь, будто это поможет уснуть. Вот только Баринов все так же штурмует турник у меня перед глазами, как бы я ни старалась его прогнать. Начинаю вертеться. Переворачиваюсь так часто, что в какой-то момент приходится подняться, включить свет и поправить скомкавшуюся простынь. Когда снова укладываюсь в постель, слышу стук в окно и замираю с квадратными глазами. Сердце трепыхается в груди, как загнанный в шар хомяк. Лежу в той же позе, вслушиваясь в тишину, среди которой легкое