Читать интересную книгу Право палача (СИ) - Эстас Мачеха

— Тем более, ты уже был разок поцелован нашей общей жёнушкой и как честный гражданин обязан вступить с ней в брак, — продолжал Гартунг. — Всему остальному мы тебя научим. Ты ведь знаешь, у меня великолепное университетское образование и, если компания очередного старого козла не слишком испортит тебе жизнь, милости прошу в моё логово.

Каспар поочерёдно обнял каждого, кто находился в комнате, что-то благодарно повторяя шёпотом.

Гартунг открыл коробку, которую принёс с собой, и вытащил оттуда аккуратно сложенную одежду.

— Здесь всё сшито на меня, оба мы высокие и плечистые, но нужно кое-где убавить. Например, на брюхе, а то я стал заедать тоску по дамам марципанами и поплатился львиной долей гардероба. Если вы закончили с содомскими нежностями, я бы попросил мальчишку одеться как подобает.

Каспар ускользнул в фармакию, оставив старших неспешно обсуждать общие дела и прикрыл за собой дверь. Клавдия деловито забрала одежду.

— Не заставляй их ждать. Раздевайся, — скомандовала она. — Не представляю себе, какой стороной ты сам всё это нацепишь.

Из рясы подмастерье покорно вылез за несколько секунд.

— Это что, настоящие перья страуса?! С ума сойти! — проговорил Каспар, разглядывая треголку, — На всём тут столько пуговиц, просто ужас. И как всё это чистить, а?

— Не марать и не лезть туда, куда можно заслать других. Этот ваш великосветский врач поступил дальновидно. Кто он, барон?

— Маркиз. Только не пробуй с ним такое обсуждать.

— О-хо-хо! — изумилась Клавдия. — Так он знатнее меня. Дай сюда, это же камзол! Сначала аскот… кафтан… вот так…

Когда расправлены были все обшлага и полы, новоявленный доктор стал выглядеть скучным и совсем чужим, так что Клавдия без сожаления вытолкала его назад к коллегам, на которых он произвёл куда более приятное впечатление.

— Вот, совсем другое дело! — Гартунг поднялся. — Ты помнишь нашу молитву наизусть?

— Мы её каждое утро повторяем.

— Похвально. К огню и на колени, Янсен. Остальных прошу вооружиться тростями и встать в круг.

— Гартунг, ну к чему это всё? — простонал Бланк, тем не менее покорно приблизившись. — Будто мы какой-то оккультный орден, а не медицинское сообщество.

— У нас есть традиции, — вежливо парировал Гартунг. — Не мы их придумывали, не нам и избегать. Вместе с формальностями мы унаследовали опыт поколений, без которого давно бы оказались в могиле, поэтому я прошу тебя принять участие, дружище. Традиции — они как касторка. Терпи и лопай. Итак, господь препоясал меня силою…

Клавдия зачем-то шёпотом повторяла за всеми. В конце гости разом ударили в пол тяжёлыми тростями, отчего в спальне вскрикнули Тома и Клеманс. Глупо было бы предположить, что они не подглядывали.

— Eris in peste patronus!¹ — провозгласил аббат и с отеческой улыбкой перекрестил Каспара, помогая ему встать на неверные ноги.

— Кто ещё там голосит за дверью? Я думал, вы ночуете дома. А ну-ка, не брезгуйте нашей пирушкой! — по-хозяйски позвал распорядитель торжества.

Чувство ущербности привычно сковало Клавдию по рукам и ногам. Новые люди увидят её изъяны. Сколько можно?! Она нерешительно встала у порога, но мейстер настойчиво позвал её кивком и пришлось выйти к свету, где уже любезничали со щедрыми визитёрами её сожительницы.

— Ба! — удивился Гартунг, окинув её взглядом. — А я тут ругаюсь как свинопас! Тысяча извинений!

Он подкрался и поцеловал её руку, но выпустил не сразу.

— Амадей Гартунг. Скромный маэстро всей этой мрачной симфонии. Янсен, брысь из кресла! Дай мне усадить барышню.

Клавдия представилась без титула.

— Неужели служите в лекарне?

— Всего лишь на подхвате.

— Лехнер, да ты гений! Посмотри на эти филигранные пальчики, на эту узкую ладонь! Так и просится в неё ланцет, не то что в мою медвежью лапу. Я гляжу, вы неуязвимы для одной из самых каверзных и непредсказуемых болезней. Вот уж очередной козырь! Ай да доктор Лехнер! Пара месяцев теории, мадам, и добро пожаловать в мир…

— Гнойных воспалений, — едко подсказал Каспар.

— Юноша!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мёртворожденных?

— Вот из-за таких, как ты, я до сих пор не женат, жизнь моя сломана и лишена смысла, — шутливо растёкся в кресле Гартунг.

Клавдия взяла бокал и мысленно прицелилась в гостя, подбирая слова, пока Каспар не опалил ему весь павлиний хвост. Вельможа был всё ещё запачкан великосветскими манерами, но уже избавился от предсказуемого взгляда на вещи. В прежних формах было новое содержание.

— Я полагаю, смысла она лишена, когда со всех сторон обложен бесполезными, узколобыми людьми, будуарной болтовнёй и когда, при высоком положении, от тебя ни черта не зависит.

Маэстро заинтересованно выпрямился.

— Стало быть, не один я счёл аристократию оскорбительным для себя обществом. Унывать или радоваться? Ах, глупый вопрос! С тех пор, как я стал делить людей на два фронта, исключительно в зависимости от того, глупы они или умны, я открыл, что валюта разума твёрже титула. Можно выучиться и принудить себя к умственному труду, утерять же обретённое сложно. Сие усилие проистекает отнюдь не от обилия денег, а от личных качеств, которые тоже можно развить.

«Теперь ясно, откуда Каспар почерпнул свои идеи», — подумала Клавдия, глядя на тающие угли в камине. Они грозились перегреть ей превосходное розовое шампанское. Когда ещё состоится такой приятный вечер? Впрочем, теперь она чувствовала, что может осторожно повлиять на порядки.

Мейстер отвлёкся на беседу с Бланком, а Гартунг всё не унимался:

— Долго же мы превращались из мужского монастыря в особое светское общество. Не обижайтесь, брат Антуан, но не всем по духу монашество, хоть с него всё и началось. Если бы сударыни Клеманс и Томасин… кушай-кушай, Тома, винограда ещё много… так вот, если бы они проявили интерес к образованию, неужели бы мы отказали им? Женщины нужны медицине как воздух. Почему, скажите мне, предпочитают на роды позвать безграмотную повитуху вместо настоящего медика? Стоимость почти одинакова, но опыт! Тут одна перепутала голову ребёнка с пузырём и едва не убила его, исцарапав макушку. Я не ратую за упразднение сего института, но их нужно обучить должным образом, а власть плюёт на детей своего народа, будто это щенята, и ничего не желает предпринять. Свою благодарность за детство им уже выразили поджогами, неужели мало показалось?

— Лично я бы с радостью чему-нибудь полезному обучилась, — с досадой отозвалась Клеманс, — но вот в голове не хватает извилин.

— А я предлагал Каспару прислать мне твою голову для изучения.

Она рассмеялась.

— Какая ни есть, пока самой нужна.

Клавдия решила вернуть себе внимание и спросила:

— Что же вы сделали с теми мародёрами, которых поймали днём?

— Ах, эти… Они оба валяются за моей прозекторской и скулят, ибо наказаны тяжёлым бычьим кнутом. И так будет с каждым, кто оскорбит нашу филантропическую профессию. Чума есть plaga — удар, бич. Горячо я им всыпал! Даже плечо заболело. Ну, а потом дело довершили Янсен и Бланк. Я думал, у Янсена рука не поднимется, ан нет. В последнее время он стал отчаянным. То подерётся, то бросится на бандита. Есть у тебя тост, Каспар? Я бы послушал, что ты думаешь о сегодняшнем дне.

Тот поднялся и плеснул себе шампанского. Собравшись с духом, сказал в воцарившейся тишине:

— Я всем вам безмерно благодарен, добрые мои отцы и наставники. После того, как одно из моих желаний сбылось так внезапно, я хочу загадать следующее. У каждого века есть своё название. Камень, бронза, возрождение… период, в котором мы живём, вряд ли назовут именем беглого императора. Кто знает, может, Жан Грималь пожертвует ему имя? Или за границей сделают грандиозное научное открытие? Но мне бы искренне хотелось… хоть это и глупо, наивно… чтобы отрезок времени, в котором мы живём, назвали эрой просвещения или как-то так. Ведь мы проигрываем всякий раз, когда начинается любая война, любой бунт. Именно нам приходится расхлёбывать последствия, убирать мёртвых, излечивать раны. А я хочу хоть раз почувствовать, что выиграл.